Кто греха творит, вновь улыбаясь.

                  1998.

Типчик

Хитрый, уязвимый типчик

Широко двери распахнул.

Бери полтора еще, что же ты?

Видишь, тут зря все-таки мятится.

Печалюсь мятежно. Скорблю не суеверно.

Поздно я за умом кинулся.

“Человек человеку волк” – развели?

На совесть, на честь не у всех надейся.

Богатство, тщеславие искушает меня.

Коль вижу гость впустую томится.

Что толку беззаботливо жить среди нуждающих,

Душа не покинула же, если совесть даже двинулась.

                  1998.

Я пью

Я пью еще раз,

Удрученный

За каждого грешника,

За каждого из нас,

За умение жить

На черном свете.

За их права.

За их сердца.

И хотел бы верить,

Что будет каждый

Выполнять роль свою

Получше.

Закон восторжествует

Человеческому разуму,

Их взаимоотношение

Произойдет мило более.

А хлеба… и вино

Получит каждый,

Намного заслуженнее.

            1990.

Словами…

Существует слово могила…

Она и горька и мила.

О изменчивости судьбы говорим?

Пусть не забываем, что мы творим.

Из слов исходит многое.

Словами венчаются молодые,

Словами молятся отважные,

Словами проклинают недругов,

Словами рождается человек,

Словами провожают покойного,

Словами поднимают настроение,

Словами выражают и грусть,

Словами говорят… Иисус!

Славами…

А во всем виноваты слова?

Но если повернется судьба?

Придет время, задумаешься,

Из разума ли исходил – я.

Действуйте только без волнения

Вдумайтесь прежде, в меру суждения.

                  1990.

Робкие рыцари

Робкие рыцари бунтовать начали.

Попали среди жуликов,

Конец. Убежали.

Зря старались,

Княжество продали,

Из камней строили,

Казнят едва ли.

Вздыхают, шепчат

Ои, пропали.

Кто нас сюда вызвал,

Мы же не плакали.

Рыцари действуют,

Не ждут как цари.

            1990.

Наконец-то

Наконец-то явилась и ты,

Не похожая на затмение сердца.

Я миру не обещал ничего,

Кроме одного мертвеца!

И под небом, и под землей

Неторжественные лица.

Наконец-то явилась и ты

Как милая царица.

              1990.

Вспоминай

Вспоминай, ты милая, мое разочарование,

Много лет спустя в вишневом саду.

Времени забытую для нас обылую,

Пробуждаи, не даи погаснуть.

Воздержись, ты, черноглазая,

Проклянуть меня прекрасным сном.

Не даи погаснуть и предвкушаи

Невиданные слезы, мою любовь.

Оголились те вишни в любимом саду,

Ведь зима бросила свой взор суровый,

Но любовь прежняя вновь залечивает

Сердце разрезанное новый…

И вновь прихожу.

            1996.

О, милая птичка

О, милая птичка!

О чем ты мне поешь?

Листопад тебя смущает

Или печальный мороз?

Видишь как сама скучает,

Береза, кажется устала.

Тягостно. Говор не подвластен

Человеческим устам.

От чего исходит дыхание?

Вечно бродится сила.

Я тут не… ты понимаешь?

Говор, тишина, тишина.

О, милая птичка,

Хочу услышать вновь.

О, как мила, мила,

Березовый сок.

            1996.

Среди звезд

Средизвезделе катилась луна,

Тучи сердитые улетали вдаль.

Ох, судьба – горестно, неуютно

На пиру разбесившегося зачем свела?

Тебе доверял я кочующий,

Удел свой, пел, обожал,

Неизменно скорблю о будущем,

Пленяет печальная луна.

Во мраке покидает грусть постепенно,

О, боже мой, поймешь в душе естественно.

Разбежались среди полей досадные воспоминания,

И трепет сердца по новому зацвел.

                        1996.

Прошла юность

Прошла юность, зовет старость,

Здравому уму едва привыкать.

Сказать легко, летает сон

Я не доволен самим собой.

Меня судьба занесла не туда,

Стал я поэтом без условий.

Скромно сказать все мешали мне.

От бурь не отходил. Нет доверия.

Обратясь коротко к вам, Откровенно.

Небрежно поранил я годы свои.

В груди ношу поздние разочарования,

Не смущаюсь, все равно, кругом враги.

                        1996.

Всю ночь не спал огонек

Всю ночь не спал огонек,

Кудрявые очи, волнующим сердечком.

Что мы пережили, не звал я погаснуть,

Шепчет под ухо кто-то сердито.

Не понять мне унылое лицо,

Боль тоскующая, твое дыхание.

Оставайся память, ты незабвенная.

Я вас люблю, буду любить вечно.

Люблю я чувство нежное,

Весь измученный, но живет вечно,

Мечте непоколебимой, нельзя погаснуть.

Всю ночь не спал милый огонек.

                  1996.

Одесса

Я не захочу делиться морем,

Когда нахожусь в Одессе пою.

Пусть назначают смертную мне казнь

И не захочу быть там в раю.

Лишь бы увидеть Одессу-маму

Иль спешившему…

Иль на взлете в строю.

Стесняться я и здесь не захочу,

На дерибассовской, в оперном… в краю.

И гордоливые предметы не балдеют меня.

И “привоз”, рынок. Сквозь вечер уходя.

Мечтаю лишь про те чудеса,

Про пушкина улицу. Про строения… Алей.

Дьюг Де Ришелие, что не ошибся

И народ, и землю выбрал он OuKKei!

Одесское утро – Одесская ночь,

Навстречу спешившие корабли.

Прозрачное небо, скользящий туман

Добром пожалуста, светящие огни.

Одесса-море, Одесса-гордость,

И отвага самых юных лет,

Сопровождает и меня тоже,

Из своих смелых и умных очей.

                  1990.

Глупый игрок

Одни страдания от этих банд.

Задумался однажды Царь-Пармен.

Надо же не слушаются моему разговору,

Хоть создаваи законы, им до самого неба.

Не горячись порой советуют,

Терпением куют победу.

Как будто, черт возьми,

Я не здешний. Иль гдето?

Кто ждет, тот и доживет,

А достанется ли ему в конце?

Может быть что-то.

И вот пытался сам в облаках

Хотя они правы, я ведь не сокол?

А получается, что я, всего лишь,

Глупый игрок.

Судьбами чужими, сердцами мутными,