Свои детские годы Жорж Люсьен Дюбуа старался не вспоминать. Он был приемным сыном мыловара, и ничего в жизни не видел кроме тычков и подзатыльников, которыми, не скупясь, награждал его отчим. С юных лет он был вынужден помогать по хозяйству и нянчиться с многочисленными сводными братьями и сестрами. Эта сопливая орава непрестанно шалила, вопила и орала, кроме того, каждый из этой мелюзги не считал за труд пожаловаться родителям, если получал от Жоржа взбучку.

Мать Жоржа была дочерью хозяина портовой таверны в Сен-Мало. Однако едва папаша прознал о том, что его дочь забрюхатела, он тут же выгнал ее из дому. Молодая женщина долго скиталась в поисках пристанища, пока судьба не привела ее в небольшой городок в Бургундии и не столкнула там с мыловаром Дюбуа, который пожалел ее и взял в работницы. В то время она была уже на сносях, а после рождения Жоржа мыловар женился на ней. Несчастной женщине приходилось выносить постоянные побои и оскорбления за оказанную ей милость. От этих побоев и непосильного труда бедняжка долго не протянула. Она умерла, когда Жоржу едва минуло восемь лет. Мыловар по этому поводу долго не горевал и довольно скоро женился вновь на одной молодой особе, которая сразу же приступила к своим основным обязанностям – нарожала ему многочисленное потомство. С этими-то отпрысками и приходилось нянчиться маленькому Жоржу в перерывах между перемешиванием варева в чане и поддержанием под ним огня.

В шестнадцатилетнем возрасте его терпение лопнуло. Он окончательно решил уйти из дому, сделаться моряком и начать самостоятельную жизнь. И хотя до морских просторов было довольно далеко от Сен-Фаржо, где проживал со своим семейством мыловар Дюбуа, о море и о моряках маленькому Жоржу много рассказывала покойная матушка. Ее рассказы он запомнил очень хорошо, и это было единственным его светлым воспоминанием о детстве.

И вот, спустя восемь лет после кончины матери, Жорж Дюбуа решил повторить проделанный ею путь, но в обратную сторону, на ее родину, в Сен-Мало. Однажды ночью он выкрал из шкатулки с фамильными ценностями золотой медальон с портретом матушки, еще молодой, восемнадцатилетней, взял из ящика комода, где хранились отложенные на хозяйство деньги, несколько ливров и покинул родимое гнездо, провонявшее едкой щелочью и прогорклым салом.

Однако путь оказался неблизким. Жорж старался экономить свои средства и бо́льшую часть пути шел пешком, лишь в непогоду садясь в дилижанс и проезжая в нем несколько лье. Оказавшись в Сен-Мало, он первым делом решил разыскать своего деда. Быть может, тот уже простил блудную дочь, и родственная кровь побудит его принять внука в объятия. А заодно теплилась надежда, что дед окажет протекцию, познакомив Жоржа с каким-нибудь капитаном.

Таверну он разыскал. Но, увы, как выяснилось, дедушка умер четыре года назад, а таверну завещал своему помощнику, хитрому пройдохе.

– Много тут ходит всяких, – новый хозяин, толстый и коренастый лысеющий брюнет протирал кружки грязной вонючей тряпкой. – Вам бы только выпить на дармовщину. Или стырить что-нибудь под шумок. Вот и представляетесь кто внуком, кто племянником бывшего хозяина.

– Нет, нет! – заверил Жорж. – Я говорю вам чистую правду! Быть может, вы помните его дочь? Это моя мама.

Он раскрыл медальон. Взглянув на портрет, трактирщик блеснул глазами:

– Да, это она. Красивая была, чертовка! Так ты говоришь, она скончалась? Бедняжка, царствие ей небесное! – трактирщик перекрестился.

Внимательно приглядевшись к юноше, он обнаружил в нем немалое сходство и с красавицей на портрете, и с почившим хозяином. Он забеспокоился, не станет ли Жорж претендовать в качестве наследника на часть имущества своего деда, поэтому сразу решил перейти в наступление:

– А не стащил ли ты случаем этот медальон, чтобы прикинуться родственником покойного хозяина? А-а?

– О, нет! Что вы, сударь, как можно?! – Жорж даже вспыхнул от негодования. – Честное слово, я его внук!

Впрочем, подумал трактирщик, паренек выглядит весьма простодушным, к тому же мечтает о карьере моряка. Однако лучше бы от греха поскорее от него избавиться. Трактирщик угостил Жоржа кружечкой пива, выслушал его рассказ о себе, потом поведал печальную историю о кончине его деда. И поспешил заверить, что ничем не может помочь пареньку в его начинаниях.

Потеряв надежду на покровительство, Жорж принялся сам прокладывать себе дорогу в море. Скитания, лишения и самая черная работа закалили характер будущего морского волка, а ростом и природной физической силой Господь его не обидел. Очевидно, его биологический отец был крепким рослым моряком. В свои неполные семнадцать лет Жорж выглядел взрослым мужчиной, разве что легкий пушок на гладком лице, еще не знавшем бритвы, выдавал в нем юношу.

Тем не менее, далеко не сразу нашелся экипаж, в который приняли бы новичка, еще не нюхавшего соленого морского ветра. Жорж зарабатывал на жизнь, работая грузчиком в порту. Он с тоской наблюдал за кораблями, стоящими на рейде, и вглядывался в морскую даль. А увидеть море с борта корабля ему довелось лишь год спустя после бегства из дому.

Старая потрепанная бригантина «Магнолия», на которую, в конце концов, устроился Дюбуа, была зафрахтована государственной почтовой службой и использовалась в качестве пакетбота. Она курсировала между Старым и Новым Светом, перевозя почту, мелкие грузы и пассажиров – в основном переселенцев. Жорж совершил на «Магнолии» пять рейсов к берегам Гаити, Гвианы и Луизианы, то радуясь своей новой судьбе, если погода стояла чудесная и боцман был не очень сердит, то проклиная ее, когда получал от него зуботычины или когда шторм швырял видавшую виды посудину как ореховую скорлупу. Три года пролетели как один день. За это время Жорж возмужал, окреп, научился владеть ножом как оружием и не давать никому спуска в матросских драках.

В шестой рейс на «Магнолии» нашему молодому покорителю морей отправиться не пришлось – фрахтовщик отказал владельцу и не стал снаряжать бригантину в очередное плаванье по причине ее ветхости. Полгода Жорж маялся, не имея постоянной работы. Он задолжал кучу денег трактирщикам и почти всем портовым девкам Сен-Мало, и совсем было отчаялся, но удача, наконец, улыбнулась двадцатилетнему моряку. Именно «Удача» – так называлась трехмачтовая шхуна-барк, боцман которой принял его в команду.

– Так ты служил на «Магнолии», где шкипером был старый Симон Симоне? – боцман оскалил прокуренные, почти коричневые редкие зубы, не выпуская из них мундштука коротенькой трубки.

– Да, – подтвердил Дюбуа. – У меня есть от него рекомендательное письмо.

Жорж протянул свернутый вчетверо лист пергамента.

– Не надо, – отвел его руку боцман. – Верю тебе.

Он и не смог бы прочитать там ни слова, поскольку боцман хорошо знал только цифры, а из всего алфавита ему были знакомы лишь две буквы – П и Ж. Это его собственные инициалы: боцмана звали Пьер Жерар. Этими буквами с замысловатыми вензелями он расписывался в договорах и на векселях. Как выводить вензеля ему показал один портовый писарь. А Жоржа обучила грамоте его матушка, пока еще была жива. Остальное образование он получил в мыловарне своего отчима, по крайней мере, научился счету, взвешивая сало перед отправкой его в чан и считая количество ударов плетью, когда ему доставалось наказание за провинность.

«Удача» – совсем новая, только что выстроенная баркентина. Она набирала экипаж и готовилась выйти в свое первое плаванье. В ближайшие две недели планировалось окончательно сформировать груз и разместить его в трюмах. Груз в основном состоял из мануфактуры, некоторую часть которой следовало доставить в небольшое поселение в Сенегале, а остальное на остров Мартинику, одно из французских владений в архипелаге Малых Антильских островов. Пока корабль стоял под загрузкой, Жорж авансом получил свое двухмесячное жалование, почти целиком ушедшее на оплату долгов.

И вот, наконец, 25 августа 1712 года «Удача» отвалила от причала порта Сен-Мало, расправила паруса и двинулась на юг к африканскому континенту. До берегов Сенегала плаванье больше походило на каботажное. По левому борту даже без подзорной трубы можно было разглядеть то мыс Финистерре испанского берега, то Канарские острова. Жорж впервые шел к африканским землям и с интересом вглядывался вдаль, нередко получая за это нагоняи от боцмана, которые выливались впоследствии в наказание дополнительной работой. Команда рассчитывала на стоянку у одного из Канарских островов, но капитан очень торопился и проследовал мимо.