Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.

– Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пужайтесь, три его загадки отгадаете – и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе – съест!

Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился – сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.

– Привал!.. – выкрикнули мы хором.

Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, соленая рыба, крупы, сухофрукты – все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень.

Лешек набрал каких-то грибов, уверяя, что они съедобные, хотя на вид – не очень. Но с голодухи чего только не съешь. Мы развели костер и пожарили их на прутиках. Подкрепив таким образом силы, спустились в подземелье.

Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с барашка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:

– Ну и какого лешего вы сюда приперлись?

– Я это, попросил бы… – обиделся Лешек

– Фу ты, ну ты, какие мы надуты! Странный вы, лешие, народ. Вот черт, к примеру, не обижается, когда ему скажешь «черт с тобой».

– Ну и иди к черту!

– И пойду. К двум чертям, у нас там «пулька» не дописана, это вы меня оторвали, а у меня там, может, мизер чистый на лапах. Вот разберусь с вами и пойду. А черти за вами апосля придут. Не к спеху, куда они, души-то денутся, правильно? Или среди вас есть праведники? Может, туда хотите?

Он поднял вверх мохнатую лапу, вторую правую. В первой правой он держал какой-то блестящий цилиндрик с кнопкой в торце, как у авторучки.

– Именно туда, – согласился Вольф, тоже показывая наверх. – Нам надо посетить здание, которое там, над нами. Но, думаю, выше пятого этажа мы подниматься не будем.

– А кто вас туда пустит? Приехали, ваш жизненный путь тута кончается. Оборотня я жрать не буду, волчатину я не ем, кровь только выпью. А остальных – уж не обессудьте, как говорится, френдз фор дина, – паук изобразил подобие ухмылки и пощелкал кнопкой на цилиндрике.

– Какие ж мы тебе друзья, мерзкое членистоногое! – возмутился Лева.

– Паукообразное, – поправил мутант.

– Тем более. Микроб из унитаза тебе френд.

И, обратившись ко мне, Лева сказал вполголоса:

– Чего-то я ляпнул сдуру. Ты, кстати, не знаешь, что такое унитаз? Какая-то чушь в голову лезет.

Я тоже поймал себя на том, что в голову лезет чушь. Как будто отходишь от наркоза или, проснувшись, хватаешься за обрывки ускользающего сновидения. И чушь какая-то заумная, мне вдруг представились три доказательства теоремы Ферма и два вполне работоспособных варианта вечного двигателя.

– Уважаемое паукообразное, – как всегда галантно обратился к мутанту Вольф. – Имя-то какое-нибудь есть у тебя?

– Есть, – немного растерянно произнес паук. – Федей с детства кличут.

– Вот что, Федя. Во-первых, вот у этого товарища, – он указал на Леву, – есть ружье, заряженное пулями для охоты на безвздохового однорука. Стреляет этот товарищ метко и, главное, быстро. Это я так, к слову. А во-вторых, выключи, пожалуйста, эту свою штуковину, не надо честным гражданам мозги пудрить

– Ладно, – согласился Федя и щелкнул кнопочкой на цилиндрике. – Играем по честному. Итак, отгадываете три загадки – проходите. Не отгадываете – сожру. А вашей пукалки я не боюсь.

– Валяй, загадывай!

– Первая загадка…

Он сделал паузу, но, похоже, вовсе не театральную, просто усиленно напрягал память. Во внезапно образовавшейся тишине можно было услышать, как скрипят его мозги (или там, нервные центры).

– Значит так. Сидит девица в темнице… Э-мм… Сидит девица в темнице, кто ее раздевает, тот слезы проливает.

– А четыре варианта ответа?

– Обойдетесь.

– Попыток сколько?

– Одна.

– Гудок другу? – спросил Лешек, доставая корявый сучок,

– Фигушки!

– Фотопленка в кассете! – выпалил я.

– Ишь ты, верно. А почему слезы проливает?

– Засветить боится.

– Точно. Хорошо, слушайте вторую… Вторая загадка будет вот какая. Посложнее будет загадка. – Федя напрягал память с удвоенным усилием, при этом снова поигрывая цилиндриком в первой правой передней лапке. – Вот какая вторая загадка: висит груша, а коса на улице

Первым делом я мысленно принялся прорабатывать тему повешенной на собственной косе тети Груни, как наиболее вероятную в плане Фединого цинизма и традиций черного юмора, однако внутренний голос настойчиво нудел о чем-то связанном с хищением электроэнергии. Лешек меня опередил:

– Ета, дачник типа лампочку к столбу подключил.

– Ты хоть понял, чего сказал-то! – возмущенно выкрикнул Вольф. – Одна попытка всего, а ты…

Однако на паука было кисло смотреть. Похоже у него разболелись зубы (или хелицеры, черт знает, что там у него). Он тряс лапой с цилиндриком и пытался обхватить голову педипальпами.

– Это не считается! Переиграть! Я случайно включил транслятор и транслировал вам отгадку!

– Карте место, – возразил Лева. – Уговор дороже денег, попытка есть попытка.

– Вы, жалкие ничтожества, обманываете несчастное животное! Ладно, черт с вами, последняя загадка будет посложнее.

Он зашвырнул транслятор в зияющую в стене черную дыру, из которой выполз.

– Эту точно ни в жисть не угадаете. Без окон, без дверей, полна… Пардон, это не надо. Два конца, два кольца… Нет, обратно не то. Висит в углу сито… Да ну вас в пень, идите так! Вон, дверь справа. Потом по коридору налево, затем направо, еще раз налево и до лифтов.

– Можем ли мы рассчитывать на вашу любезность приглядеть за нашим барахлишком, чтобы не таскаться с ним по серьезному учреждению? – спросил Вольф, указывая на рюкзак, который мы утром объединили из двух, поскольку вещей осталось совсем мало.

– Да оставляйте, никто его тут не тронет. Съестного нет ничего? А то, знаете ли, мыши…