Свидетельство тому нашлось на фамильном кладбище в тульском селе Русятино, где погребен и сам Андрей Тимофеевич. Балотовым назван его двоюродный племянник коллежский регистратор Андрей Михайлович (1776–1830); в надгробной надписи явно вкралась опечатка из разряда «как слышится, так и пишется». Это обстоятельство уточняет правильное, а не традиционное ударение в фамилии – Болотов.
В тюркских именах Болоте и Балоте соединилось несколько филологических проблем. Многие предки русских дворян перешли на русскую службу из Орды, с востока. Перешли, естественно, с тюркскими именами, от которых уже и пошли их русские фамилии – Лев Турген, к примеру, стал родоначальником Тургеневых, но Ивана Сергеевича, равно как и его однофамильца Николая Ивановича, никак не назовешь татарским писателем или декабристом. Обрусели. Болотовы, с ударением и на первый, и на второй слоги, происходят от тюркских предков по имени Болот, Балот или даже много более благозвучный Булат, ставший родоначальником тоже русских дворян, Булатовых. Кстати, имена эти по сию пору остаются в речевом обиходе восточных народов и никаких особых филологических споров не вызывают, тогда как во времена Андрея Тимофеевича правильное ударение не единожды становилось предметом для выяснения отношений, даже в стихах, правда, не особенно звучных. Такое вот начало биографии, отсутствующее в сочинениях самого Болотова.
Сам он считал, что наибольшее влияние на формирование его как человека эпохи оказали отец и книги. Юный Андрей стал читать их по примеру отца, которого потерял двенадцати лет от роду. Родитель засадил его за русскую грамоту с шести лет. Затем последовали немецкий и французский языки, основы самых разных наук и рисование. Будущий ученый-энциклопедист не получил привычного даже для тех времен систематического образования, но главное оказалось в другом. Он обрел любовь к каждодневному умственному труду, к пополнению запаса знаний. Уже в глубокой старости, потеряв слух и зрение, Андрей Тимофеевич с помощью окружающих все также активно интересовался происходящими событиями, получаемыми новинками литературы. Он никогда не унывал и старался не быть в тягость близким.
Болотов, в отличие от отца-полковника, не сделал карьеры – ни военной, ни государственной, хотя шансы к тому выпали ему не единожды. Не старался Андрей Тимофеевич и разбогатеть, хотя его небольшое крепостное сельское хозяйство было поставлено образцово, и если бы он торговал не только излишками… Даже сочинения свои Болотов печатал анонимно, без подписи и без гонорара. Пушкинское «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать» осталось ему незнакомо. При этом Андрей Тимофеевич исписывал горы бумаги, выступал не только автором, но и редактором обширных периодических изданий. Увы, громадное число его многотомных сочинений осталось в рукописях. Да, не все они равнозначны, не все являются первоисточниками, многое в них основано на тщательно собранных слухах, но… Историческая наука сплетен не любит. Это удел любознательного читателя, которому доступ в архивохранилища закрыт.
Началась жизнь Андрея Тимофеевича с военной службы, когда отец записал его рядовым в Архангелогородский пехотный полк десяти лет от роду. При этом отец прибавил сыну год, что позднее стало причиной многочисленных служебных неприятностей и того, что Болотова обошли первым офицерским чином. Вступив в действительную службу почти недорослем, Андрей Тимофеевич уже в девятнадцать лет стал участником Семилетней войны. В 1758 году Архангелогородский полк стоял в Кенигсберге. В те времена грамотный офицер, способный к серьезной штабной работе, являлся редкостью, а Болотов и тогда уже выделялся на общем далеко не самом блестящем фоне полковых офицеров. В это время он пробовал себя в литературной работе и даже выступал на подмостках любительского театра – получал навыки культурной жизни, позднее очень пригодившиеся в жизни провинциальной. У него появились небольшая собственная библиотека и альбомы с собственноручными рисунками.
В 1762 году Андрей Тимофеевич без всякого знакомства стал флигель-адъютантом петербургского генерал-полицмейстера Корфа, приехал на берега Невы. Один из братьев Орловых, будущих графов, – Григорий, знакомец еще по Кенигсбергу, позвал Болотова принять участие в заговоре с целью возведения на престол императрицы Екатерины Великой. Чины, деньги и звания сыпались в ту пору, как из рога изобилия. Вот она, прямая дорога к богатству и славе, но… 14 июня 1762 года Андрей Тимофеевич ушел в отставку, воспользовавшись указом еще Петра III «О вольности дворянства». Ведь до той поры дворянин был подобен крепостному. Сорок лет – хочешь не хочешь – полагалось отдать государственной службе.
3 сентября 1762 года Андрей Тимофеевич прибыл в каширское имение отца Дворяниново, где за 12 лет устроил превосходное хозяйство. Своими опытами в сельскохозяйственной деятельности он активно делится с «Вольным экономическим обществом», вступив с его секретарем, а потом и президентом А. А. Нартовым в деятельную переписку. За свои труды Болотов трижды удостаивался наград общества. Нартов в 1774 году рекомендовал Андрея Тимофеевича управляющим собственных имений императрицы Екатерины Великой в Киясовской волости. Спустя два года Болотов получил в свое управление обширную Богородицкую дворцовую волость, которую царица приобрела для юного графа Алексея Григорьевича Бобринского – своего любимого сына, который в силу обстоятельств только и мог, что претендовать в будущем на управление этой волостью.
В Богородицке раскрылись многие таланты Болотова – архитектора, рисовальщика, градостроителя, садовода, мастера ландшафтной архитектуры, наконец, организатора сельскохозяйственного производства. Его трудами восхищалась лично императрица, причем восхищалась искренне – смысла льстить наемному управляющему не было.
2 сентября 1779 года Болотов познакомился в Москве с издателем Николаем Ивановичем Новиковым и с той поры стал одним из самых деятельных его сотрудников. Новиков пытался было привлечь Болотова к торговле книгами, но это предприятие успеха не имело, тогда как собственные многочисленные сочинения Андрея Тимофеевича приносили Новикову немалый барыш. Болотов старался почаще приезжать в Москву. Задушевные беседы с Николаем Ивановичем очень привлекали Андрея Тимофеевича. Не сходились они только в одном – Болотов выступал резко против масонства, тогда как Новиков считался в Москве главным и весьма активно действующим лицом сообщества «вольных каменщиков».
Смерть императрицы Екатерины II и переход Богородицка в собственность графа Бобринского заставили Андрея Тимофеевича выйти в отставку и вернуться в Дворяниново. В это время главным событием его жизни стал 1803 год, проведенный им в Петербурге по делам земельной тяжбы с соседом Пашковым. Собственно, Андрей Тимофеевич на государственной службе ничего не наворовал и жил только с этой земли в Тамбовской губернии, которую захватил сосед. Труды и деятельность Болотова к тому времени были уже хорошо известны не только в России, но и за ее пределами. Андрея Тимофеевича избрали в почетные члены иностранных ученых обществ, а потому не было ничего странного в том, что его, разумеется, по рекомендации друзей, принял сам император Александр Благословенный. Царь, не мудрствуя лукаво, просто подарил ему соседние земли.
О Болотове писать – не переписать. Театр, педагогика, стихотворчество, сельское хозяйство, живописное искусство, архитектура и еще множество ученых занятий Андрея Тимофеевича никак не поместились на этих страницах. Кажется, даже в собственных его «Записках» удалось написать далеко не обо всем. «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» были начаты в Богородицке в 1789 году. Работа над ними продолжалась несколько десятилетий, поскольку производилась не враз, а прерывалась созданием других трудов.
В заглавие своих знаменитых «Записок» Андрей Тимофеевич вставил слово «приключения», хотя на самом деле приключений на его долгую жизнь выпало совсем немного. Он рано осознал свое призвание ученого-естествоиспытателя, а немного позднее призвание летописца – бесстрастного фиксатора, «списателя» событий современной ему жизни. XVIII столетие, век Просвещения, требовал от писателя именно просвещать, а равно и воспитывать. Поэтому Андрей Тимофеевич и взялся за «Записки», которыми старался дать своему многочисленному прямому потомству определенный нравственный урок, проще говоря – научить их жить. Ведь текст «Записок» не предназначался для публикации. Его следовало читать исключительно в семейном кругу, но, к счастью для всех нас, этот завет Болотова оказался нарушен.
