— Могу я предложить вам что-нибудь, мистер Джонсон? Кока-колу или что-то еще?

Вот такой она была. Всегда вдумчивой и внимательной. Так как Фред заходил в несколько пирожковых и закусочных, доставляя почту, у него было множество возможностей поесть. Но он никогда не отказывал Беверли. Ему нравилось наблюдать, как он стояла у аппарата с колой и наполняла большой бумажный стакан. Он любил брать его у нее из рук и говорить, «Благодарю, ты — ангел», наблюдая, как она краснеет. Именно это привлекало пожилого Фреда к безупречной юной Беверли. Ее невинность. Глядя на нее, можно было сказать, что ее никто никогда не целовал.

После того как почтальон ушел, получив, как обычно, бесплатный напиток, Беверли закрыла конторские книги и засунула их под кассовый аппарат. Когда Эдди разбогател, его жена Лаверн оставила работу в закусочной. Беверли заняла ее должность управляющей магазина и все еще пыталась разобраться в загадочной бухгалтерии Лаверн. Именно по этой причине Беверли часто вспоминала о Кармелите в эти дни.

Той ужасной ночью шесть лет назад, когда под именем Рейчел Двайер она села в поезд, направляющийся в Калифорнию, Беверли поклялась, что никогда впредь ноги ее не будет в Техасе.

Но время, как она обнаружила, действительно исцеляет. Живя с тех пор среди добрых и приличных людей, Беверли стала с меньшей горечью вспоминать Хейзел. С течением времени, привыкнув к безопасной и респектабельной жизни, не говоря уже о безопасности сбережений в банке, Беверли могла оглянуться назад без того, чтобы чувствовать внутри себя кипение давнего гнева. Она начала вспоминать те два года, что провела у Хейзел, свою дружбу с Кармелитой с нежностью, почти ностальгией, и все больше задавалась в последнее время вопросом, что случилось с Кармелитой, почему она перестала отвечать на ее письма.

Но поездка в Техас прямо сейчас не рассматривалась. Эдди был так занят планированием новых участков для будущих магазинов и переоборудованием закусочной, чтобы сделать ее более эффективной, более приспособленной для машин, что поручил управление маленькой компанией Беверли. Нельзя сказать, что она была против.

Это занимало ее время с утра до вечера и помогало держать взаперти одиночество, этим она оправдывалась, чтобы не проводить время с друзьями, которых она приобрела в закусочной. Занятость позволяла ей сконцентрироваться на единственно важной вещи в ее жизни: мести Дэнни Маккею.

В закусочную зашла молодая женщина и заказала два гамбургера с барбекю на вынос. Она держала на бедре маленького ребенка. Беверли взяла у нее деньги, стоя около кассового аппарата и спросила:

— Сколько лет вашей малышке?

— Ей почти два, — с гордостью сказала молодая мать. — Не так ли, Синди?

Беверли с тоской поглядела на ребенка. Ее собственному ребенку, если бы он остался жив, было бы сейчас пять лет.

— Это тебе, — сказала она, вручая ребенку коробку с мятными леденцами.

— Скажи спасибо, Синди, — сказала молодая мать, и Беверли смотрела им вслед, когда они уходили.

Рой встал из-за своего стола, опустил десять центов в музыкальный автомат и остановился, чтобы посмотреть на себя, когда Марти Роббинс начал петь «Эль-Пасо».

— Я не знаю, Бев, — сказал он, подходя к стойке и закидывая одну долговязую ногу на табурет. — Я упорно тружусь, чтобы хорошо выглядеть. Похоже, они просто не хотят меня.

Она изучала его с серьезным выражением лица. Ей хотелось, чтобы он не продолжал играть эту песню на музыкальном автомате. За пределами юга музыка в стиле кантри не была модной. Она была рада этому, потому что эта музыка напоминала ей о том, о чем ей хотелось бы забыть.

— Возможно, тебе нужно изменить свою внешность, Рой.

Он удивленно посмотрел на нее. Никто никогда не говорил ему этого прежде.

— Что не так с моей внешностью?

— Ты только что говорил, что думаешь о том, чтобы измениться.

Он нахмурился, ведь он сказал это, потому что набивался на комплимент, а не на оскорбление. Очевидно, никто никогда не учил Беверли такту. Он посмотрел на нее. Лицо Беверли было всегда таким открытым. Она никогда не притворялась робкой, не дразнила, не подмигивала и даже едва улыбалась. Она воспринимала жизнь очень серьезно и, если ее спрашивали, давала максимально честный ответ.

Это означало, она действительно считает, что он должен изменить свою внешность.

— Священная корова, — пробормотал он, разволновавшись.

Она вышла из-за стойки и села рядом с ним.

— Тебе не раз говорили, что выглядишь точно так же, как Фабиан, — спокойно сказала она. — Возможно, именно поэтому никто не нанимает тебя. У них уже есть Фабиан. Чего у них нет, так это Роя Мэдисона.

Теперь она заинтересовала его. Никто — ни его мать, ни сестры, ни вереница соседей по комнате, ни случайные друзья — никогда даже не предлагал, чтобы он выглядел как-то иначе по сравнению с тем, как он выглядел теперь. Возможно, это был именно тот совет, в котором он нуждался.

— Да, но что есть Рой Мэдисон? — спросил он, разглядывая свое отражение в зеркале за стойкой.

Беверли изучающе посмотрела на него.

— Я не знаю, Рой. Ты учился в колледже?

— Нет.

— Ты выглядишь как студент колледжа. Ты похож на Бобби Риделла или Рики Нельсона.

— И что в этом плохого?

— Это слишком банально.

— Банально?

— Это нечестная внешность, если ты в действительности не такой. — Она слегка нахмурилась. — Ты напоминаешь человека, которому есть что скрывать.

— Скрывать? — засмеялся он немного нервно. — Мне?

— Не делай такую прическу.

Рой сделал рукой защищающий жест.

— Эй, я упорно тружусь, чтобы уложить волосы именно так.

— Я знаю. И это выглядит именно так. Это неестественно, Рой. Это нечестно.

Он посмотрел на свое отражение. «Как прическа может быть нечестной?»

— Что, по-твоему, я делаю для этого?

— Просто будь естественным, будь самим собой. Ты не такой, как все остальные парни. У тебя есть свой собственный стиль. Ты не должен пытаться заставить себя принимать чей-то другой.

— Но их стиль продается! Это то, что девчонки считают сегодня сексуальным.

— Есть разные виды сексуальной привлекательности, Рой, — спокойно сказала Беверли. — Некоторым мужчинам не идет зачесывать свои волосы подобным образом. Из-за этого они выглядят неестественно.

Он засмеялся.

— С чего это ты вдруг стала экспертом по мужчинам? — Насколько было известно всем посетителям закусочной, Беверли ни разу в своей жизни не была на свидании.

— Не накладывай весь этот жир на волосы, — посоветовала она.

— Все мои усилия сойдут на нет, если я не буду делать этого!

Беверли продолжала изучать его со всей серьезностью. Он сам поднял этот вопрос. Если он не хотел слышать ответ, он не должен был спрашивать. Сочный голос Марти Роббинса заполнил маленькую закусочную, принеся с собой образы мескитовых деревьев и кактусов, техасских коров и жаренного на решетке стейка, мексиканских лепешек «тортилья» и жарких ночей, пыли и лунного света над Сан-Антонио.

— Откуда ты родом, Рой?

Этот вопрос застиг его врасплох. Беверли Хайленд никогда не задавала личных вопросов.

— Из Южной Дакоты.

— Будь естественным. Будь самим собой. Не пытайся выглядеть искушенным, потому что это не так.

— И как мне это все делать?

— Тебе ничего не нужно делать. Оставь свои волосы естественными. Позволь ветру сделать тебе прическу. Пользуйся детским шампунем и вытирай их насухо полотенцем. И немного отрасти волосы над ушами, это смягчит линии твоего лица.

Затем Беверли посмотрела на часы и встала.

— Я пойду домой на несколько минут, Рой. Скажешь Луи, чтобы он присмотрел за магазином?

Наблюдая, как она повесила свой передник и натянула свитер, собираясь уходить, Рой последний раз посмотрел на отражение себя в хромированной поверхности музыкального автомата. Детский шампунь!

С зарплатой, которую теперь платил ей Эдди, Беверли могла позволить себе автомобиль. Но она не хотела тратить деньги на машину, поэтому сидела на автобусных остановках и покупала месячные проездные билеты. И несмотря на то что она давно съехала из пансиона сестры Эдди — там было слишком шумно, — Беверли не переехала в дорогую квартиру. Она выбрала скромное небольшое здание, в котором было шестнадцать квартир, за пределами Кауэнга, позади Голливудского бульвара, покрытое белой штукатуркой с обычными пальмовыми деревьями и крошечным бассейном, в который даже не стоило прыгать. Она могла сесть на автобус, который ехал прямо по Хайленд и быть дома через двадцать минут.