За разговорами незаметно прошел еще час, и до темноты оставалось около 40 минут, когда вернулся второй охотник – тот самый, которого я встретил в первый раз. Вернулся не один, а вместе с Сашей. С ним мы решили поставить лагерь прямо здесь, на единственном сухом пятачке, где не было снега и воды, а наши новые знакомые принялись помогать, разжигая костер газовой горелкой.

В процессе разговоров стало понятно, что абхазы девушек отпускать совсем не хотели, а мне в голову закралась мысль, что было бы неплохо оставить девушек с нами. Судя по всему, у них возникла та же самая идея, и мы начали играть в игру под названием «Избавься от абхазов с автоматами и останься при этом жив и здоров». Я громко сказал, что у нас есть две палатки, в них все поместятся, и что на ночь глядя никому никуда ехать не стоит, в том числе и охотникам, и мы все вместе можем весело провести время прямо здесь. Конечно же, расчет был на то, что девушки останутся, а абхазы уедут. И вот тут дружба кончилась…

У девушек вариантов было немного – либо поехать с охотниками вниз, либо остаться с нами. На велосипедах спуститься уже не получится – слишком темно для подобной прогулки по серпантину с крутыми обрывами. Прикинув варианты, они решили остаться с нами во что бы то ни стало.

Спорить с пьяными горячими кавказскими мужиками с автоматами о девушках, которых они хотят увезти, – дело не из простых. Тут либо пан, либо пропал. И девушек отпускать не хотелось, и самому по морде получить или чего еще хуже – тоже. Поэтому работали на два фронта – девчонки настаивали на том, что никуда они не поедут и их надо оставить здесь, а мне пришлось говорить с каждым охотником по отдельности, упоминая о том, что девочки взрослые, их заставлять нельзя, да и вообще, если хотите – оставайтесь с нами или приезжайте утром. Но разговор осложнялся тем, что мужики считали меня виноватым в сложившейся ситуации. Отвечали резко и без малейшего конструктива, а девушек открыто называли добычей вместо медведя. В какой-то момент они сказали, что готовы оставить здесь девочек и уехать, если мы с Сашей (который в споре не участвовал и занимался заготовкой дров) уедем вместе с ними. Такой вариант тоже не подходил.

Поэтому я, устав от спора, с алкогольной бравадой произнес:

– Ну, хорошо. Можете смело выпустить в нас пулю, а тела сбросить в реку. Или уезжайте. Мы отсюда точно никуда не сдвинемся.

И гордо замолчал. К моему удивлению, после этой фразы все и закончилось.

Мужики молча собрали вещи, сели в «уазик» и, посылая проклятия в мой адрес, уехали, напоследок сказав:

– Не понимаешь ты совсем, что делаешь!

Ну, а их добыча стала моей. До самой ночи мы отмечали успешное разрешение истории. Благо охотники забыли полканистры вина. Но, как оказалось, это был еще не конец. Начиналась самая холодная и самая долгая ночь в моей жизни. А на четверых у нас было всего две палатки, один спальник, две осенних куртки и пара флисовок. А вокруг – снежные горы и пронизывающий холодный ветер. Наступление холода мы заметили не сразу.

Сначала одна из девушек, Алина, ушла спать, а ее подруга, имя которой я не помню, еще долго сидела рядом со мной. Сначала мы, разгоряченные алкоголем, пели песни у костра, а потом эта девушка озлобленно рассказывала мне про своего мужа и о том, как ее достала ее семейная жизнь и работа. Говорила, как она мне завидует. Что я – абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами, и могу делать что захочу, быть где захочу и с кем захочу. Что она мечтает жить точно так же, но решиться на это не хватает духу. В этот момент я чувствовал себя супергероем, каким-то особенным человеком, и моя гордыня наелась такими словами впрок. А потом нас начало срубать, и мы решили лечь спать. Я с трудом уложил новую подругу рядом с Алиной в свою двухместную палатку и накрыл обеих своим спальником, чтобы те не замерзли. Спустя какое-то время я и сам лег рядом, укутавшись в тоненькую египетскую тунику, от которой не оказалось никакого толку.

Около 11 вечера меня настиг жуткий дубак, и я выполз из палатки обратно к костру. Саша периодически уходил спать в соседнюю палатку в своей зимней куртке, а когда начинал замерзать, возвращался обратно. Вот в один из таких промежутков из палатки выползла Алина.

Мы сидели у костра, говорили о чем ни попадя, и я без труда угадал ее знак зодиака – Львов всегда видно невооруженным глазом. Я был в дюпель пьян, и она почему-то казалась мне самой красивой девушкой на свете. Я думал только о ней. Я хотел ее. И когда желание стало нестерпимым, спросил:

– Можно я тебя поцелую?

– О таких вещах не спрашивают, – ответила она, и сама меня поцеловала.

Не прошло и пяти минут, как ее рука оказалась в моих джинсах. Мы отошли в сторону, к поваленному дереву, где начали согреваться прямо на морозе, стоя в ледяной воде. Через некоторое время мы вернулись к костру.

Костер согревал только спереди, а вот со спины было очень и очень холодно. Когда стало совсем невыносимо, разожгли за спиной второй. Но и это не спасло, потому что с другой стороны начал дуть очень холодный ветер. А разжечь еще костер было просто негде – площадка была очень маленькой и неровной: с одной стороны обрыв, а с другой во всю ширину дороги постоянным потоком текла вода, собравшаяся с окрестных ручьев. Около 5 утра мы разбудили подругу Алины, которая спала дольше всех в тепле, забрали у нее мой спальник и пошли спать в соседнюю палатку, откуда только недавно вылез Саша.

А потом наступило утро! И это было самое лучшее утро за последние годы, которому я был безумно рад. В какой-то момент нам всем казалось, что эта ночь никогда не закончится, но когда первые лучи солнца начали греть кожу… Не скажу за всех, но лично я был нереально счастлив.

Протрезвевшие девчонки, надев темные очки, уехали в районе 7 утра, быстро спустившись вниз на велосипедах, без каких-либо церемоний прощания. Было видно, как им стыдно за эту ночь, и они хотели поскорее исчезнуть. Саша снова пошел ловить рыбу. А я просто шел вниз, улыбаясь, распевал песни, фотографировал прекрасные горы и радовался жизни. В какой-то момент я почувствовал, как счастье переполняет меня, и мне захотелось поделиться им с кем-то очень близким и родным. Но такого человека у меня больше не было. Я сам выгнал его из дома. И в одно мгновение лучезарное счастье сменилось беспросветной печалью.

Мы с Сашей вернулись в хостел порознь. По дороге обратно я заглянул в Новоафонскую пещеру, а вечером присоединился к посиделкам во дворе верхнего хостела с теми самыми походниками, которых забирал Андрей. Там-то и случился весьма забавный случай.

Мы пили вино и курили кальян, когда парень слева от меня начал говорить про мой родной город – Ногинск. Мол, там было крутое антикафе, которому местная мэрия отдала один из городских парков, чтобы ребята его восстановили и сделали кинотеатр под открытым небом. Я внимательно слушал вольную интерпретацию стороннего наблюдателя, ведь он говорил о моем проекте.

Случилось это за два года до моего путешествия. Мне захотелось сделать у себя в городе хоть что-нибудь полезное, и первое, что пришло в голову, – открыть кинотеатр под открытым небом. Эта идея долго лежала в ящике, и вот в один прекрасный момент появилось желание ее реализовать. Я никак не мог выбрать подходящее место, пока случайно не наткнулся на давным-давно заброшенный небольшой парк на окраине города, очень удачно расположенный на берегу Клязьмы. Прикинув, что к чему, поделился идеей с Кипером – знакомым из «Некафе», который согласился помочь, но скорее информационно, нежели как-то иначе – он был занят открытием второго заведения во Владимире и физически присутствовать не мог.

Состояние парка было удручающим. Среди вековых деревьев, на земле, поросшей порослью и крапивой, то и дело спали пьяные тела. Повсюду были разбросаны шприцы и бонги из пластиковых бутылок, а уж сколько мусора…

Но я смотрел на парк и видел совершенно другое. Видел его таким, каким он должен был стать. Вот здесь, на бетонной платформе с высокой стеной, будут кинотеатр и танцплощадка. Вместо бетонного кольца среди деревьев – фонтан. Рядом с мостом, чуть левее, мы поставим пристань, а детская площадка станет лучшей во всем районе. По забавному стечению обстоятельств, как позже рассказали местные старожилы, мои представления о парке были реализованы в советские времена, и все было точно так же, как я себе и представлял. Правда, где-то с середины 80-х все пришло в упадок, и с тех пор парком никто не занимался. То есть больше 30 лет он был заброшен.