В камине сухо потрескивали дрова.

Электрический свет в комнате не горел. Огонь выхватывал из тьмы лишь мягкий диван в стиле барокко, на взгляд эстета, пожалуй, чересчур вычурный. Но среди постояльцев мотелей редко встретишь настоящего эстета.

На диванчике напротив камина полулежала красивая рыжая женщина. Она нервно затягивалась сигаретой в длинном мундштуке. Блики огня играли на светлой коже. Огонь отражался в прищуренных глазах. На лбу залегла суровая складка.

Маленькое черное платье – последний писк моды и  обязательный атрибут каждой уважающей себя дамы – висело на спинке кресла, такого же вычурного. Женщина совершенно не стеснялась своей наготы.

Она поправила рыжие волосы, длинные и густые, совсем не по моде. Мода предписывала дамам стричься коротко и укладываться гладко. Но эта женщина могла себе позволить не слушать ее предписаний – яркая, диковатая красота никого не оставляла равнодушным.

– Они идут… Завтра… Думаю, завтра они нас настигнут, – ее низкий хрипловатый голос прозвучал в тишине как предвестие беды.

Из темноты вышел мужчина, укутанный в черный шелковый халат с диковинными огненными зверями. Он был хорош собой.

– Ты уверена? – он обнял ее за плечи, и в этом простом жесте было так много: нежность, страсть, желание защитить. И обреченность.

Женщина аккуратно положила сигарету на столик и прижалась губами к его губам.

Это был долгий поцелуй. Словно прощальный. Последний. В череде таких же – последних. Она с неохотой оторвалась от его губ:

– Нам и так удавалось скрываться слишком долго. Время вышло. Теперь пора.

Он сжал ее в объятиях еще крепче, словно не желая отпускать. Новый поцелуй был еще дольше и нежнее предыдущего, если только это возможно. Но все когда-нибудь заканчивается.

– Я готов, – тихо сказал он.

Женщина мягко поднялась с дивана, взяла с каминной полки старинную книгу с потрепанными страницами и начала читать вслух на неизвестном языке, выкрикивая слова гортанно и низко.

– Но я не хочу в стрипклуб!

Маша сопротивлялась довольно вяло. Она понимала, что проиграла уже заранее. Когда у твоей лучшей подруги день рождения, а она влюблена в стриптизера, шансы на то, что этот день рождения будет отпразднован в тихом семейном кругу или в каком-нибудь небольшом кафе, минимальны.

И правда, что может быть лучшим подарком, чем узреть любимого? Тем более что зрелище это не очень-то и дешевое.

– Ну пожалуйста, – жалобно затянула Рая из телефонной трубки. – Это же один разочек! Мы долго не будем, – впрочем, умоляющие нотки быстро пропали и девушка перешла в наступление: – и вообще ты совершенно не интересуешься моей личной жизнью! Ты его даже ни разу не видела, а я в него уже две недели как влюблена!

Маша вздохнула: с предыдущими влюбленностями подруги все было гораздо проще. Сначала она страдала по Михееву из набившего всем оскомину реалити-шоу. Включай телевизор да любуйся! Но потом Михеев что-то такое выкинул совсем уж неподобающее и вылетел из шоу как пробка из шампанского. И почти сразу же был лишен теплого местечка в Раином сердце.

Потом началась эпоха страданий по преподавателю «зарубежки» из их университета. Тут тоже далеко ходить не надо было. Он являлся пред светлы очи студенток строго по расписанию. Эта любовь закончилась еще быстрее: на экзамене, когда бессовестный препод влепил девушке «трояк».

А вот со стриптизером вышла незадача: злачные места Маша не любила.  Даже кофе предпочитала пить дома, а не в студенческом кафе. Дома она сама моет кружки, и поэтому уверена в их чистоте. И кофе варит сама из тех зерен, что сама покупает и сама смалывает. А посуда в общественных местах не вызывает у нее ничего кроме брезгливости.

Так это в обычных общественных местах, где светло и, по крайней мере, видно, что на твоей кружке нет чужой губной помады! А ночной клуб – это прежде всего темнота. Так что единственный способ пережить это мероприятие, не получив инфаркта, – ничего там не есть и не пить. А еще лучше ни на что не садиться и ни к чему не прикасаться.

Стриптиз!

Может быть, кто-то другой, думая о разгоряченных мужских телах, и представляет себе что-то эротическое, а Маше на ум идут только пот и микробы. Ну и, пожалуй, ЗППП, но они воздушно-капельным не передаются.

Только разве можно отказать подруге, когда у нее практически юбилей – исполняется двадцать один. И не спрашивайте, почему двадцать один – это юбилей. Рая так сказала, и точка.

Единственное, что радовало, – после университета можно было успеть выспаться, убрать в квартире, устроить постирушку и только потом начинать краситься. Раньше 22:00 в ночном клубе появляться нет смысла. Да и насчет подарка можно особо не переживать: достаточно оплатить приватный танец Раиного возлюбленного, и та будет на седьмом небе от счастья.

Маша вздохнула: все-таки это неправильно. Но «юбилей» у Раисы, так что ей и решать.

– Хорошо-хорошо, – согласилась она. – Куда и во сколько?

– Ой, за это не переживай, – радостно защебетала Рая. – Ко мне сестра приехала, троюродная, или что-то вроде того. Она нас и в клуб завезет, и там с нами потусит, я ей культурную программу обещала.

Маша хотела сказать, что культурная программа – это скорее музеи, театры и осмотр достопримечательностей, но промолчала. В конце концов, у каждого может быть свой взгляд на такие вещи.

Ладно, раз уж времени вагон, нужно хоть открытку сделать, чтобы у Раи после этого вечера осталась не только головная боль и усталость, а еще и несколько теплых слов на память. Скрапбукинг – наше все.

***

К подруге при всей ее взбалмошности Маша всегда относилась с определенной нежностью. Как к младшей сестре, которой у нее никогда не было. И то, что они ровесницы, на это никак не влияло.

Они вместе выросли, вместе ходили в школу, вместе поступили на филфак и вообще всегда были вместе. Сорвиголова и вертихвостка Рая и серьезная, вечно занятая учебой Маша.

Родители поначалу надеялись, что они как-то будут друг на друга влиять: Рая станет посерьезнее, а Маша, наоборот, чаще будет бывать в компаниях и не закончит жизнь старой девой. Но девчонки продолжали дружить и оставаться при этом сами собой, более того, на фоне друг друга становились еще более разными…

С открыткой Маша провозилась долго. Что поделать, привыкла вкладывать душу во все, чем занимается. В общем, когда открытка была закончена, времени на сборы осталось всего ничего.

И это был явный просчет, потому что одежды, в которой обычно ходят в клубы, у Маши просто не было. А если она натянет на себя свою привычную юбку-карандаш и что-то белое сверху, да еще и заколет рыжие волосы в пучок или заплетет косу, ее того гляди примут за свою: решат, что пришла исполнять номер «Строгая училка у шеста».

Маша покопалась в шкафу, извлекла из него джинсы и короткий белый топик. Да здравствует демократичная одежда, в которой можно и в колхоз с группой съездить, и в дорогой ночной клуб сходить! Меняешь кроссовки на лодочки – и вуаля! Вечерний образ готов.

Она чуть тронула тушью ресницы – и больше ничего сделать не успела. Пока искала, куда же запропастился блеск для губ, под окном уже засигналили, а громкий Раин голос на весь двор оповестил соседей об их сегодняшних планах:

– Маруська, выходи скорее, а то всех мужиков без нас разберут!

***

В стрипклубе было душно и холодно. Вот такое вот чудесное сочетание. Кондей морозил вовсю, но воздух от этого не становился менее спертым, он просто был холодным. Или, может быть, Маше казалось душно в этом царстве мягких диванов, изящных столиков и полураздетых лоснящихся от масла тел. Фу!

Рая с такой гордостью указала на своего возлюбленного, словно он уже сделал ей предложение и трижды свозил на Мальдивы. Маша из вежливости присмотрелась и не увидела никакой разницы между ним и остальными другими. Те же широкие плечи, те же бицепсы, те же «кубики» на животе, та же неестественная сексуальная улыбка. Поначалу, когда они выходят в костюмах, их еще можно различать – тот пожарный, тот доктор… А потом, когда остаются в стрингах – все на одно лицо. Впрочем, что-то Маша не заметила, чтобы кто-то из посетительниц вообще смотрел на их лица.