</p>
<p>
– Филипп я, игумен Соловецкий, – тот отвечает да руку Федьке протягивает.</p>
<p>
</p>
<p>
Федька к руке припадает да на Филиппа глазами прищуренными смотрит. Не обидела природа-матушка игумена. Статный да ладный. В плечах широк, руки сильные, лицо доброе в морщинках мелких. А глаза… Будто в душу глядят да все твои грехи видят.</p>
<p>
</p>
<p>
– А я кравчий государев. Федор Басманов. Дозволь тебя в слободу сопроводить? – Федька у Филиппа спрашивает. – Государь про тебя сказывал. Ежели хочешь, я коня тебе дам доброго. Войдем в слободу плечом к плечу. Как равные.</p>
<p>
</p>
<p>
– Не ровня мне палач царский, – Филипп ему отвечает. – Так что езжай к своему хозяину да доложи ему о своих деяниях зверских, что в вотчине сотворил. А я и в телеге доеду да дорогой души тобой убиенные оплакивать стану.</p>
<p>
</p>
<p>
Федька ничего ему не ответил. Усмехнулся только злобно да коня нагайкой ошпарил. Взвился под ним конь вороной, копытом о дорогу раскисшую ударил да грязью схиму Филиппа обдал.</p>
<p>
</p>
<p>
«А я разумел, что мы подружимся! – Федька думу думает. – А ты решил, видать, все к своим рукам прибрать? Не выйдет, игумен Соловецкий! И на тебя дыба да костер найдутся! Погоди! Вспомнишь еще Федьку Басманова!»</p>
<p>
</p>
<p>
========== Глава 23 ==========</p>
<p>
</p>
<p>
Мухи белые с неба сыплются на землю, от дождей размокшую. Деревья у дороги стоят голые, словно покойники в саванах истлевших. Костры на сторожевых башнях чадят да в небо серое дым черный пускают. Собака уличная по грязи бредет, хвост поджав, да поскуливает от голоду.</p>
<p>
</p>
<p>
А Царь из храма не выходит. Денно и ношно молится да беседы с игуменом Филиппом ведет задушевные.</p>
<p>
</p>
<p>
– Совсем я заблудился в мыслях своих, Филипп, – говорит он Колычеву. – Будто в лесу темном брожу. А вокруг токмо волки воют да глаза филинов из темноты светятся. И некому меня из лесу того вывести!</p>
<p>
</p>
<p>
– Все мы странники в жизни этой, государь, – Филипп ему руку на плечо кладет да похлопывает. – Кто знает, что предначертано, идет своей дорогою смело. Кого с пути сбивают советом глупым. А кто, как ты, в потемках плутает. Тебе нужно свет увидеть, государь. На свет все проще идти.</p>
<p>
</p>
<p>
– Я думал, что видел свет и шел на него, – царь вздыхает да с лавки поднимается. – Только тот свет огнями болотными оказался. Засосало меня по самую шею.</p>
<p>
</p>
<p>
– Скажу по чести, государь, – Филипп хмурится. – Не по нраву мне то, что ты творишь. Сколько душ невинных загубил! Сколько судеб поломал. А все из-за чего?</p>
<p>
</p>
<p>
– Из-за чего? – Царь скалится. – Ну-ка, просвети меня. На то ты и слуга божий!</p>
<p>
</p>
<p>
– А ты не скалься! – игумен посохом об пол стукает. – Все из-за обиды детской! Да, досталось тебе во младенчестве, так зачем на всем боярстве отыгрываться? И детей боярских губить неча!</p>
<p>
</p>
<p>
– Дык яблоко от яблони… – Царь начинает, но Филипп движением руки его останавливает.</p>
<p>
</p>
<p>
– Сын за дела отца своего не в ответе!</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты кому рот затыкаешь? – Царь взвивается да коршуном к Филиппу подлетает.</p>
<p>
</p>
<p>
– Так тебе, государь, – спокойно Филипп отвечает и смело навстречу Царю встает. – Вокруг тебя одни подхалимы да угодники. Кто тебе еще правду в глаза скажет, как не друг?</p>
<p>
</p>
<p>
– Верно молвишь, – Царь разом успокаивается, лишь взглянув игумену в глаза чистые. – Токмо обещай мне, Филипп, всегда правду-матку говорить!</p>
<p>
</p>
<p>
– Обещаю, государь, – Филипп отвечает да на лавку обратно Царя усаживает.</p>
<p>
</p>
<p>
– Уважь просьбу мою, батюшка! – Царь игумена за руку берет да к груди своей прижимает. – Займи престол Московской митрополии, прими митрополичий сан!</p>
<p>
</p>
<p>
– Коли обещаешь, что слушать меня станешь, соглашусь сан принять, – Филипп ему кивает. – Верой и правдой служить буду. На том крест целую, – и крест с груди своей к губам подносит.</p>
