– Пришли! – закричала она, узнав Васю.

– Наконец то, – Анисья откладывает вязание, идёт открывать. Но, за дверями её ждал один парень. Он растерянно и смущённо улыбался, заглядывал за Анисью, надеясь увидеть Галю. Старуха тоже искала дочь. Она в надежде найти её, мельком осмотрела улицу.

– Где Галя? – спросили они друг у друга почти одновременно. Парень спросил робко, с надеждой. Старуха не терпеливо, сердито. Она уже устала ждать. На худом лице парня чётче проявились веснушки, в голубых глазах заметалась растерянность. Он неловко провёл рукой по не давно подстриженным волосам, пожал плечами.

–Не знаю, я её со вчерашнего дня не видел. Договорились, что я сам к вам приду.

– Где Галя? – не хотела верить старуха, – крадучись ушла, так и показаться боится? Не чужая я ей – мати. Поперёк её счастья не стану. Говори мне правду. Я и Элю сама выращу, моей пенсии на двоих хватит.

Пенсия её не велика, но и ею готова поделиться Анисья, лишь бы нашлась дочка. Вынуждённо поверив парню, она приглашает его в дом, угощает ватрушками, приносит тот стакан сметаны, припасённый для Гали. С дочкой что то случилось? Перед неопределённой бедой Анисья ищет в парне союзника и защитника. Она подробно рассказывает, как Галя мыла пол, потом стирала, а Эля играла на улице. Сама Анисья пекла ватрушки, потом приходила Манька, принесла материю сшить ей платье. Он внимательно её выслушал, стремясь уловить в её рассказе, хоть какой нибудь намёк на разгадку.

– И куда могла деться? – вздыхает Анисья.

– Да, куда? – вторит её Вася. Он отдаёт Эле и вторую, припасённую для Гали шоколадку, вяло гладит её по голове.

Они выходят на улицу, всё ещё, продолжая искать ответ, друг у друга и у прохожих. Дожидаются полного, широкоплечего мужика.

– Там, у остановки нечего не произошло? – с тревогой и надеждой спрашивает Анисья.

– Нет, – мужчина пожимает плечами, – ничего такого особенного. А что случилось?

Анисья с досадой машет рукой, замолкает.

– На пруду ни кто не утонул? – торопливо добавляет Вася.

– Нет, вроде, – прохожий возвращается снова, – а что случилось?

– Баба пропала, – признаётся Вася, – ещё утром ушла за козой, до сих пор нет её.

– В милицию надо, – предложил прохожий, – может, выпить куда забежала? Может вы поссорились или внезапно сердце прихватило? А вдруг память потеряла? Всякое бывает.

Анисья и Вася в знак несогласия синхронно качали головами.

– Да, придёт ещё, – пожалел их прохожий.

Анисья вернулась домой, а Вася пошёл с прохожим, на ходу рассуждая с ним о завтрашних поисках пропавшей. Неизвестность давила на Анисью, заставляя то надеяться на лучшее, то загружала воображение страшными приключениями для Гали. На другой день они заявили в милицию, сходили в морг, обошли все больницы, расспросили соседей, но Галю так и не нашли.

Комната, куда Петька зашёл с кульком и ополовиненной бутылкой водки, выглядела беднее, чем у Борьки, зато чище и уютней. Домотканые дорожки лежали на полу, простенькие белые шторы висели на окнах, сиреневыми в полоску обоями оклеены стены. Пара диванов, комод, стол, сервант и стулья, – всё потёртое и поцарапанное. Но, зеленоватые, не давно купленные покрывала на диване, сиреневая штора на печи, зеленоватая же покрывало на комоде и тяжёлая, жёлтая скатерть на столе скрадывали ветхость мебели и придавали комнате весёлый, нарядный вид.

С появлением мужа Манька сидела за столом, скучающе смотрела за окно.

– Чё без дела сидишь? – спросил Петька. Его раздражала праздность жены. В такие минуты он чувствовал себя обманутым. Он больше зарабатывал и потому предполагал, что жена должна больше его работать дома. – Или ждёшь, когда муж придёт, накормит, напоит?

Манька накуксилась.

– Машинка опять не шьёт, пришлось снова Гальке отдать шить, сдерёт опять сколько много.

– Гальке отдала? – рассердился он, – а кто тебя просил? Ты меня спросила, я тебе разрешил?

Манька совсем присмирела: стояла перед мужем, склонив голову, потерянно крутила колечко на пальце. А Петька развалился в кресле, хмурился, сердито грыз ноготь. Так с женой он редко разговаривал, любил её. А сейчас он выпил, Борька почти выгнал его из дома, и ещё Манька отдала шить материю Гальке. Зачем? Галька сейчас и так сошьёт, бесплатно. Поторопилась его баба. Виноватый вид жены не много сбавил Петькино недовольство Борькиным с ним обращением. Петька даже нашёл ему оправдание: устал человек. И вовсе не выгнал, а целый пакет вкусностей ему дал: почти целую бутылку водки. Петьку потянуло ещё выпить, ласково поговорить с Манькой и он быстро нашёл выход как исправить её ошибку.

– Завтра же забери материю обратно, поняла? У меня друг есть – Борис, он мне сошьёт за так, по дружбе. А машинку я отнесу в ремонт, сегодня же, поняла?

Манька быстро-быстро замотала головой, перестала крутить колечко и улыбнулась.

– На, бери! – Петька, не вставая протянул ей пакет, словно великую драгоценность, – на ещё, – и отдал ей бутылку.

Сам достал из серванта потёртую, серую шаль, расстилает её на полу, ставит на неё машинку, и связав концы шали, относит ношу ближе к порогу.

– Вот, – говорит он Маньке как и прежде, добродушно и ласково, – Машинку отремонтируем и шить будешь, дома шить, а я продавать. Борис такие дела заворачивает, и я у него продавцом буду.

– Из пожарки что ли уйдёшь? – пугается Манька.

– Нет.

– Ну, смотри сам, делай как лучше, – успокаивается она.

Петька вспоминает о ботинке, о шнурке, завязавшемся узлом. Он садится на кресло, кладёт нога на ногу, принимается распутывать узел. Манька осторожно вылавливает из пакета ,,угощение,, Конфеты она осторожно кладёт на отдельную тарелочку, брезгливо смахнув с одной из них рыбьи кости. Сыр и колбасы она определяет на вторую тарелку, а рыбу на третью.

– Ты скоро? – зовёт мужа.

– Успеешь, – бурчит он.

Манька наклоняется и сама зубами развязывает узел. Они пододвигают стулья ближе друг к другу и садятся за стол. Богатая для них закуска и щедрая выпивка настраивают супругов на добродушный лад. Забыта недавняя размолвка, они снова нужны друг другу и любят друг друга. Они чокаются, выпивают и закусывают колбасой.

– Борис, он это, как его, – замямлил Петька, – материи купил много-много и позвал меня отметить это дело. Две бутылки водки выпили, я поменьше, а он и третью распечатал.

– Денег много – так чё ему не пить, – с обидой говорит Манька, – на рынке торгует дорого. Спекулянт!

– Напился до соплей, – продолжает сочинять Петька, – уткнулся мордой в салат. ,,Доедай-допивай,, – машет мне рукой, а сам и морду от стола поднять не может. Я в кулёк всё покидал, бутылку прихватил и ходу домой. А то, думаю, привяжется ,,посиди, да посиди,, и не отпустит.

– А он за тобой не закрылся? – встревожилась Манька.

– Нет, – мотнул головой Петька. – Я машинку понесу, за одним и к нему загляну. А пить сегодня больше не буду. Мне хватит, я свою норму знаю.

Однако он продолжает сидеть за столом, лениво прожёвывая сыр, разворачивая конфетку и допивая водку. Машинка подождёт до завтра, всё ровно сегодня Борька его не пустит.

Галя очнулась через два часа. Затылок словно тисками стянуло. Тупая, ноющая боль сковала всё тело. И очень холодно. Она с трудом открыла глаза. Кругом сплошная темень, лишь, где то на верху смутно белело. Медленно Галя вспомнила утро, стирку, запах ватрушек, поиски козы и разговор с Борькой. Она вспомнила и про машину и решила, что её всё же сбили. Хотя гараж и коровьи лепёхи утверждали обратное, но если её не сбили машиной, то что тогда могло с ней случиться? Других вариантов для себя Галя не находила. А похищение из области фантастики. И для чего её похищать? Какой за неё могли выкуп? Галя беспокойно зашарила вокруг себя руками. Голые доски, железные ступеньки лестницы неумолимо доказывали неотвратимость беды, в которую она попала. Заточение, тюрьма и ничтожный, злой Борька волен над ней распоряжаться? Теперь она в его власти, зависит от его воли и желания? Галю сильно затошнило, потом вырвала. Она отползла от сырого места, почти безучастно сознавая целостность своих рук и ног. Галя тихонько встала, нащупала холодные, ребристые ступени лестницы, с трудом забралась до самого верха. Головой опёрлась о что то твёрдое и прочное. Попыталась удержаться одной рукой, а второй приподнять люк. Он даже не шевельнулся, а в руку воткнулась острая заноза. Галя зубами вытащила её. Усилия, потраченные на занозу, на борьбу с люком, совсем обессилили её. Пришлось слезть. Не много передохнув, Галя попыталась обследовать другие стороны. В поисках выхода, в темноте, она наткнулась на плоский брусок, весьма похожий на ручку двери. С отчаянной надеждой она навалилась на неё и открыла скрипучие, тяжёлые двери. Там темнота ещё гуще, чем у лестницы. Галя обшарила и это помещение, посадила ещё пару заноз. Она натыкалась на острые деревянные углы, нашарила флягу и рукой сбила на пол посуду. Других дверей она не нашла, доски тоже держались крепко. Выбившись из сил, она присела прямо на пол, натянув кофту на колени. Для чего это помещение? Насколько пригодно оно для жилья? Галя об этом не задумывалась, это не для неё. Главное сейчас согреться, достать занозы, унять боль, тошноту и слабость. Языком и зубами она вытащила занозы, немного согрелась и задремала. Галя сердилась на Борьку, намечала, как она завтра его отругает, а растерянность, испуг ещё не овладели душой её. Ближе к вечеру зажглась одинокая голая лампочка, висящая у самого потолка. Заскрипели двери, толстый Петька занёс тяжёлую швейную машинку и с торжеством водрузил её на стол.