Матросов, красивых собою.
Я сына за ручку вдоль борта веду,
Матчасть представляя ему на ходу:
”Вот это – труба. Кормовая.
А этою рындой зовут на аврал…”
Навстречу попался семье кавторанг.
”Смотри – командир, – поясняю, —
Он главный – заглавный считается тут…”
“А Брюквой за что командира зовут?!”
– Спросил нас обоих Серёжа.
Кэп стал зеленее, чем ваш огурец,
А выдавший тайну морскую отец
Застыл с помидоровой рожей.
2.09.2011
Доклад о двух дырочках
Много женщин есть красивых, каждая своей красой.
Пароход красив не носом, не кормою, а трубой.
На сторонний сухопутный взор труба – бревным бревно,
А ведь сколько в ней науки и любви заключено!
По динамике расчетной обустроено жерло,
Чтобы газы усмирялись турбулентности назло.
В ней внушительность и сила, и фривольность корабля,
Проплывающего мимо, сизой дымкою стеля.
И вот в это совершенство свой зенитный автомат
Зафигачил два снаряда на учении подряд!
Как зенитному расчету удалась такая прыть —
Угол сектора обстрела завернуть и перекрыть?
“Комендор Картвелишвили, что ты натворил, кацо?”
“Вах, нэ знаю!” – отвечает закавказское лицо.
Два отверстия по по́лста миллиметров на трубе,
А внутри, такая смятко, просто – ни хрена себе!
Там снаряды и рванули арматуру на куски…
На аврале днём и ночью застучали моряки.
В общем, грустная картина, кто бы как ни посмотрел.
По команде доложили: приключился самострел.
Прибыл флагманский начальник хладнокровно произнёс,
Глядя с палубы на дырки: “Заварить и весь вопрос!”
Просидел он с командиром три пол-литра коньяка
И послал доклад шифровкой, что беда невелика.
Не прошло и три недели, как закончили ремонт,
Вновь труба струями дыма опыляла горизонт.
Кочегар Нечипуренко, что при взрыве спал в трубе
И едва живым остался, был полгода не в себе.
Комендор Картвелишвили может быть в запасе горд:
Ни один ещё зенитчик не побил его рекорд.
22.11.2008
Третьего не дано
Стармех, листая флотскую газету,
Встречая с некрологами подвал,
Обычно был задумчив и при этом
В одном из вариантов восклицал:
Какой хороший умер человек!
Какой убрался нужный человек!
Бывало, что и пояснял салагам
Данилыч диспозицию свою:
Хороший – был пенсионер, бедняга!
А нужный – место занимал в строю.
Хотя, возможно, занимал немного,
Но молодым должна же быть дорога!..
Где нынче ты кантуешься, Данилыч,
Хороший или нужный человек?
Наверно знаю, нам не хватит силы
Пройти до четверти последний век.
Мы все уйдем надежно, без возврата,
Всевышний – стопроцентный наш гарант.
Но знать хочу заранее, ребята,
Какой вы мне дадите вариант?
10.05.2013
Когда в Крыму цвели каштаны
Когда в Крыму вовсю цвели каштаны
И наливался соком виноград,
Отдав концы, ушли мы утром рано
В суровой красоте, как на парад.
Отчётлива задача до предела
Для черноморских бравых моряков —
Пройти насквозь Босфор и Дарданеллы,
Не зацепив турецких берегов.
А дальше? Дальше службу прозорли́во
Нести и бдеть в тропических морях…
Вот наши корабли вошли в проливы,
Дымя из труб, причём на всех парах.
Понятно дело, жители в гаремах
Своим детишкам говорили – ша!
Читали в школе про былое время,
Когда здесь проходил Ушак-паша!
Нет, мы, друзья, на мирные просторы
Идём вперёд, не ведая преград…
Вот сняли брюки и надели шорты,
А в них, увы, морской не лезет зад.
Но вскоре влез, когда мы стали бурно
Худеть от нормы заграничных щей,
И даже Графов, в прошлом толстый штурман,
Вдруг стал многозначительно тощей.
Мы в Средиземном не прогулки абы,
Пустого околачиванья груш,
А в свете Четких Указаний Штаба,
Что сокращенно пишется как ЧУШ.
Недели шли, меж тем морские люди
Хоть и скучали сутки напролёт,
Определённо знали: ”Дома будем!
Когда?.. Когда закончится поход.
Мы снова пришвартуемся к причалу.
Классическим согласно мудрецам:
Такого под луною не бывало,
Чтобы начало было без конца”.
Не знаю лучше жизни
Пусть не согласно большинство народа,
Не знаю лучше жизни морехода.
Едва подступит в пах недомоганье
От суши, не способной на качанье,
В её вседневной жизни кабале,
А ты не знаешь, сколько сто́ит хлеб,
Во что ребёнок твой одет-обут,
Как дефициты люди достают.
Ушёл в моря – и на душе спокойно,
Забыты воспитательные войны,
На палубе под ультрафиолетом,
Лежишь, а время тикает при этом.
Пришёл в отсек, машины там стучат
И производят сотни киловатт.
Воспоминаньям есть большой досуг…
Вернулся – все красавицы вокруг,
И среди них жена – не исключенье,
Посмотришь на младое поколенье —
Похожи вроде. Главное, растут…
Передохнул – и вновь моря влекут.
Часть II. Киномарина
Усеченная гроза морей
Наш ракетный крейсер “Громкий” – представительный на вид,
Светло-серыми бортами, словно новенький, блестит.
И на нём вооруженье современное вполне,
Выпускать в моря не стыдно замечательной стране.
Знает каждый средний школьник и ответственный министр:
Крейсер должен быть ужасен, разрушителен и быстр,
Крейсер должен быть огромен, калиброванная жуть,
Кораблю вельми большому – продолжительней тонуть.
У него внутри ракеты, коль нечаянно пальнёт,
Боже правый полпланеты во Вселенной не найдёт.
У него стоят зенитки, как в копейку, бьют в зенит,
Никакой моторный ящер между труб не пролетит.
Не забудем про торпеды – винтовые огурцы,
И румыны знают дело, потому что молодцы.
Автор должен здесь заметить, что румынами зовут
Торпедистов: как румыны, драют истово шкафут,
Ту срединку, где торпедам уподоблено торчать…
Ну, и самая большая часть на флоте – БЧ-5, —
Маслопупы – кочегары, машинисты, трюмачи,
Без которых наш корабль дальше стенки не умчит,
Без электриков, дающих в киловаттах мощь и свет…
