Никто из них не помнил своих имен. Они не знали, за что их посадили. Попытки Писателя убедить их, что все это сон, окончились провалом.

– Какой же это сон, если мы сидим здесь целую вечность? – проворчал Хирург, потирая ушибленную шею.

– Это незаконно! Вы нарушаете наши права! Немедленно откройте! Вы слышите!? – кричал Нотариус, стуча кулаком в железную дверь камеры. И его услышали. Дверь открылась, и в камеру вошли двое здоровых парней в военной форме. Дебошира повалили на пол. Лежа в позе зародыша, Нотариус вскрикивал при каждом ударе резиновых дубинок. Избиение продолжалось несколько минут, после чего военные, злобно посмотрев на оставшихся заключенных, удалились прочь, с грохотом хлопнув дверью. Все молчали. Нотариус неподвижно лежал на полу. Хирург решил проверить, жив ли тот, но едва он прикоснулся к телу, Нотариус пронзительно застонал.

– Да, крепко досталось бедняге! – прокомментировал Механик.

– Убил бы, тварей, – отозвался из темного угла Мясник. Банкир молчал.

Нотариус начал приходить в себя. Позже Хирург определил, что помимо синяков, ушибов и кровоподтеков, у него сломаны два ребра.

– Голова болит! Наверное, сотрясение, – стонал Нотариус.

– Было бы чему сотрясаться, ты на дверь бы не кидался! – съязвил Банкир, на что Нотариус обиженно поджал губы.

Писатель дотронулся до разбитого лба. Провел рукой по шершавой стене. Прошелся по холодному полу и попытался допрыгнуть до окошка, когда у заключенных снова сдали нервы. Механик с Мясником вскочили, готовые накинуться на Писателя, но Банкир остановил их. Писатель никак не мог понять, чем Банкир заслужил такой авторитет, но сам его тоже побаивался.

Прошло несколько дней. С момента последнего визита никто не заходил в камеру. Им не давали ни еды, ни воды.

– Это самый длинный сон, – задумчиво произнес Писатель.

– Что? – переспросил Нотариус.

– Сон, говорю, длинный очень. Страшно. Первый раз такое.

Все пятеро молча смотрели на Писателя.

– Да-а-а, видно хорошо тебе по башке настучали, совсем умом тронулся. Сон от яви отличить не можешь. Кретин! – механик ухмыльнулся.

Писатель понимал: бесполезно убеждать кого-то в том, что все происходящее – сон. Он смотрел на пятерых мужчин, стараясь придумать план действия.

– Как вы здесь оказались? – голос Писателя звучал нерешительно, хоть он и старался скрыть волнение.

– Во дурак! Слыхали, нет? Как – как, да как и ты! Через вон ту дверцу! – мясник театральным жестом указал на дверь камеры. – А помогли нам те самые ребята, которые отделали нашего Нотариуса, – Мясник и Механик засмеялись.

– До этого что было?

– Слушай, ты че пристал? Че те надо? – занервничал Механик.

– Да понять хочу. За что нас здесь собрали. И все.

– Тоже мне Шерлок Холмс! – брезгливо сплюнул Мясник.

После воцарившейся тишины первым заговорил Хирург.

– У меня была операция. Черепно-мозговая травма. ДТП. Пациент умер на столе. Мы ничего не могли сделать. Операция длилась двенадцать часов. Я устал. Сил хватило только, чтобы скинуть грязный халат. Добравшись до комнаты отдыха, я сам словно умер. Упал на диван и отрубился. Не знаю, сколько спал, помню, что меня разбудил стук в дверь. Усталость еще не прошла, я был как пьяный. Открыв дверь, увидел двух парней в масках и камуфляже. К нам в больницу часто привозят больших чиновников, криминальных авторитетов, важных свидетелей. Всем им нужна охрана. Как правило, это не рядовые менты, а бойцы спецподразделений. Мысль, что нужно снова вернуться к столу, немного меня взбодрила. Окончательно я проснулся, когда один из них ударил меня ногой в грудь. Я отлетел в дальнюю часть комнаты и даже сразу поднялся. Но, когда попытался сделать вдох, в глазах потемнело, и я снова упал. Они склонились надо мной. Потом один ударил меня дубинкой по голове, и все. Свет погас. А когда я пришел в себя, здесь уже был Банкир и Механик. Нотариус появился позже.

– Сам-то ты как сюда попал? – поинтересовался Мясник.

Писатель, решивший приберечь свою историю, ответил, что упал в колодец и потерял сознание. В себя пришел уже здесь.

Следующим свою историю поведал Механик.

– Я работал в автосервисе. Обычный день. Наш сервис стоит на объездной дороге и, как правило, клиентов немного. Но как только на основной дороге начался ремонт, весь поток машин пошел через нас. От клиентов не было отбоя. Мы стали работать круглосуточно. Большая нагрузка – большие деньги. Все шло просто отлично, пока однажды у ворот сервиса не появился черный микроавтобус. Двое крупных парней, наподобие тех, что отметелили Нотариуса, попросили меня посмотреть глушитель, сославшись на то, что он стучит во время езды. Подъемник был занят другой машиной. Чтобы не терять времени, я решил лечь под машину. Но как только наклонился, кто-то из тех ребят ударил меня по голове. Я потерял сознание. Очнулся в салоне автобуса связанным, с кляпом во рту. Тот парень, что был ближе ко мне, снова меня вырубил. Второй раз я очнулся уже здесь.

– А я собирался выходить из офиса, когда дверь неожиданно открылась. Я не успел рассмотреть, как выглядели нападающие. Меня ударили в лицо. Второй удар пришелся по спине. Все. Потом была камера – вкратце поведал свою историю Нотариус.

Мясник рассказал, что был на работе. Во время перерыва вышел покурить, но не успел чиркнуть спичкой, как потерял сознание. Кто его ударил, он не видел.

Банкир молчал. Все хотели услышать и его историю тоже, но он ограничился еще меньшим, чем Мясник.

– Зашел домой и все. Больше ничего не помню, – Банкир отвернулся, демонстрируя свое нежелание продолжать разговор.

Прошел еще день, прежде чем дверь открылась вновь. Их вывели из камеры, надев каждому на голову черный мешок. Звук шагов эхом разносился по мрачным тюремным коридорам. Писатель ощущал холод упирающегося в спину дула.

– Куда вы нас ведете? – прозвучал сдавленный голос Нотариуса. Его снова били, потом все смолкло. Только эхо шагов. Писатель надеялся, что скорее всего они направляются на допрос, но допрашивают, как правило, по одному. С другой стороны, если этим людям не нужен повод, что бы посадить нас в камеру, может, и суд им тоже не нужен? – от этой мысли по телу пробежала дрожь. Приставленное дуло мгновенно отреагировало на произвольное движение и посильнее уперлось в спину.

Тишину нарушил металлический скрежет. Повеяло подвальным холодом. Звук шагов изменился. Теперь под ногами была земля.

– Допросы уж точно не на улице проводятся. Да и на прогулку не похоже.

Руки, сложенные за спиной, стали затекать. При малейшей попытке хоть как-то размять их, наручники впивались в запястья все глубже и глубже. Плотная ткань мешка почти не пропускала воздух.

– Снимите с них мешки! – властный голос звучал оглушающе. Приказ выполнили мгновенно. Писатель увидел стоящих в одну линию пятерых соседей по камере. Позади них была деревянная стена, украшенная красными пятнами и следами от пуль. Это был не допрос. Это был расстрел. Он медленно обернулся, и ноги подкосились. Позади него такой стены не было. Да и стоял он в отдалении от других, сбоку. Напротив них за высокой трибуной стоял человек. Или что-то похожее на него. Писатель видел костлявые кисти рук, но не видел лица. На его месте, находилась черная масса, похожая на клубок змей. Над массой возвышалась офицерская фуражка, вместо кокарды украшенная маленьким блестящим черепом. Погоны горели золотом, но по ним невозможно было узнать звание. Знаки и символы покрывали их поверхность. По бокам от Безликого (именно так назвал его Писатель) стояли два десятка солдат. Многовато для расстрела пяти человек. Тяжелые бронзовые тучи плыли над тюремным двором, окрашивая пространство в коричневый цвет.

– Я требую адвоката! Вы не имеете права! – закричал Нотариус, корчась от боли.

– Адвокат? А ты давал адвоката людям, которых обирал до нитки? Сколько липовых сделок ты совершил? Скольких стариков обманул? Дома, квартиры, дачи, деньги. Ты брал все, что имело хоть какую-то цену. Что ты готов отдать за адвоката? – тонкие пальцы Безликого вцепились в трибуну, тело подалось вперед.