И на все на это – смотрят украинцы.

Что они думали при этом? Дадим слово Сергею Рахманину, на мой взгляд, одному из лучших политических журналистов Украины.

http://gazeta.zn.ua/POLITICS/20_let_odinochestva.html

С 1988-го автоматные очереди вспарывали карту разлагавшейся страны. Алма-Ата и Душанбе, Степанакерт и Дубоссары, Баку и Тбилиси, Ош и Новый Узень, Ереван и Андижан, Вильнюс и Рига вспыхивали на этой карте зловещими кровавыми точками. Понять происходящее было трудно, принять – невозможно. Все еще робеющая перестроечная пресса о происходящем вещала скудно и отрывисто, но пробелы стремительно заполнялись холодящими душу слухами. Война вламывалась в наш дом, пускай она и хозяйничала у соседей. Немногим позже мы будем взирать на телекартинки взрывающейся Москвы, перемолотого Грозного, окровавленного Беслана, изувеченного Цхинвали несколько отстраненнее. Как на глубокое горе, случившееся, по счастью, где-то далеко. Но тогда, два десятилетия назад, почти каждый мог отчетливо почувствовать спертое дыхание ненависти, расползавшейся по нашей общей коммунальной квартире. Опасность выглядела зримой, явственной. Жутко было представить родную улицу, «украшенную» обугленными скелетами сгоревших троллейбусов. Зловонными кострами, в которых догорали останки людей, с которыми ты вчера ходил на дискотеку или ссорился в очереди за колбасой. Жутко было представить соседа, пришедшего к тебе утром с топором вместо привычной вечерней бутылки пива.

Безусловно, для многих подобный страх не был явным, у подавляющего большинства он носил подсознательный характер. Но латентно этот страх наверняка присутствовал у всех, кому было за кого бояться и что терять. Пускай это нынче помнят не все, кому сегодня хотя бы за сорок. Пускай это поймут не все, кому нынче двадцать. Каждый из нас тогда интуитивно (но при этом очень четко) осознавал, в какой стране он не хочет жить. В какой хочет, осмелюсь думать, не понимал почти никто. Просто самостоятельная государственность в 1991-м виделась самой простой и наиболее очевидной альтернативой надвигающимся ужасам. Благородным бегством из страны множащихся убийств и плодящихся убийц. Именно в этом, возможно, кроется причина такой массовой и повсеместной поддержки «державности», столь удивившей всех двадцать лет тому. В этом, а вовсе не в низменном желании каждый день есть дешевую колбасу и ни с кем ею не делиться. И отнюдь не в возвышенном патриотическом настрое, внезапно овладевшем массами.

А вот еще.

Президенту независимой Украины никто не прикажет построить АЭС рядом с Киевом; продовольственное положение на Украине в конце 1991 г. было много лучше, чем в России; житель Украины сегодня и представить не может, что его пошлют служить в Таджикистан или увезут отбывать наказание на Колыму; что какой-то Центр вновь начнет отбирать у Украины все налоговые поступления…

В. Коваленко. Почему Украина вышла из СССР.

Украина была на тот момент одной из самых благополучных в национальном плане республик. Республикой, у которой национальных проблем просто нет. А СССР на тот момент – скатывался к противостоянию всех против всех. К девяносто первому году – уже отчетливо просматривался югославский вариант – в смысле, что расходиться можно и не мирно, а большой кровью. Все предпосылки к кровавой бойне были налицо – недееспособная власть, костры межнациональных конфликтов, оружие, поступающее из горячих точек, полмиллиона пацанов, прошедших Афган, выведенное из Европы и брошенное на произвол судьбы офицерье. При таких обстоятельствах – действительно, вполне разумным выглядело отделиться от этих ужасов и самим решать свою судьбу – ведь на Украине не было предпосылок к чему-то, наподобие Карабаха?

Потом оказалось, что это не так.

Что касается политической ситуации на Украине – то тут все сложилось одно к одному. В. Щербицкий, правивший Украиной с 1971 года – ушел в отставку 20 сентября 1989 года. На его место был назначен Владимир Ивашко, но не пробыв Первым секретарем ЦК КПУ и года – покинул свой пост, отправившись в Москву (украинские коммунисты кстати посчитали это предательством). Его пригласил Горбачев на вновь созданную должность Заместителя Генерального секретаря ЦК КПСС – должность вводилась впервые. Понятно, что зам имеет наибольшие шансы занять место генерального, став таким образом главой всего СССР – а в 1990 году уже было понятно, насколько непопулярен Горбачев, в том числе и в партии. Поэтому неудивительно, что Ивашко согласился на должность и направился в Москву, оставив вместо себя Станислава Гуренко. Подобная кадровая чехарда – безусловно, ослабила украинскую компартию. Ивашко тоже проиграл – вероятно, он уже видел себя новым Брежневым. Да кто мог знать даже в 1990 году, что менее чем через два года Союз рухнет.

30 марта 1990 года – на Украине прошли парламентские выборы. Был избран первый в истории страны парламент – и первый, который назывался Верховная рада. Спикером (по современным понятиям) Рады был избран Ивашко, но почти сразу же – он отказался от своего поста и отправился на партийную работу в Москву. На его место – был избран не Станислав Гуренко (считавшийся консервативным и одиозным политиком, даром что из Львова), а его зам, секретарь ЦК КПУ по идеологии Леонид Макарович Кравчук. Отдельно – про него мы поговорим потом. Скажу только что причиной того что Кравчук вообще попал в бюллетень для голосования стала его публичность – как секретарь по идеологии он участвовал в теледебатах с членами РУХ, которые показывали по украинскому ТВ.

Расклад сил в первом украинском парламенте (он, кстати, был не более радикален, чем Верховный совет РСФСР во главе с Б. Ельциным) – был следующий. Подавляющее большинство депутатов называли себя коммунистами, но коммунисты это были разные. Большинство – 239 человек (их так и называли, группа 239) из 450 (численность депутатов украинского парламента с тех пор не менялась) – группа под называнием «За советскую суверенную Украину», ее возглавлял ни кто иной, как Александр Мороз, будущий глава Социалистической партии Украины, основной кандидат на президентских выборах 1999 года и человек, инициировавший «кассетный скандал» в деле Гонгадзе. На втором месте со 125 депутатами – Народная Рада, во главе с профессором Игорем Юхновским (доверенным лицом которого в Днепропетровской области был Леонид Кучма). Народная рада представляла собой реальную оппозицию в виде РУХа и различных правозащитных и диссидентских движений Украины, она опиралась на поддержку Западной Украины. На третьем месте с сорока пятью депутатами – Демократическая платформа КПУ, это сторонники Горбачева.

Обратите внимание – настоящие оппозиционеры завоевали в первой Раде всего двадцать пять процентов голосов – для сравнения, в первом российской парламенте к демократической оппозиции относили себя примерно 40 % депутатов. Это никак нельзя было назвать парламентским успехом оппозиции. Но с другой стороны – в самом назывании группы 239 – «За советскую суверенную Украину» – крылся подвох. Быть за советскую (то есть, находящуюся в составе СССР) и при этом суверенную Украину – невозможно. Но эти двести тридцать девять человек – были. Очевидная бредовость даже названия – не смущала.

Я хочу кстати отметить, что подобная ситуация торжествующего идиотизма была характерна не только для Украины, Россия в этом смысле ничуть не отставала. Вот, например, как себя и своих соратников (или соучастников) характеризует депутат Межрегиональной депутатской группы Юрий Афанасьев – в то время одна из надежд прогрессивной общественности.

https://lenta.ru/articles/2015/06/03/afanasiev/

А что касается уже непосредственного включения в то, что, опять-таки, на мой взгляд, ошибочно часто называют «политическая жизнь» (1989 год, Съезд народных депутатов, выборы, Межрегиональная депутатская группа), то тут мы открыто заявили: мы, МДГ, составляем политическую оппозицию курсу ЦК и политбюро ЦК КПСС.