— С чего вы взяли, что мы будем на вас работать? — не выдержал Прантиш, которому один из наемников генерала порезал рукав новехонькой свитки.

— А куда вы денетесь? — обаятельно усмехнулся посол. — Сами поду­майте — времена терпимости здесь заканчиваются, вас, пан Лёдник, не оставят в стенах академии, коя контролируется иезуитами. Свято-Духов монастырь, куда вы ходите, и госпиталь при нем скоро закроют. Как и другие православные храмы. А схизматиков начнут преследовать как преда­телей, врагов. В стране есть люди, которые не хотят подобного допускать, и думаю, совесть заставит вас к ним присоединиться. У вас есть и личные могущественные враги, к тому же вы снова оказались посвященным в очень опасную тайну. Ну и кроме того — я знаю вашу маленькую слабость, пан Лёдник. — Репнин поставил чашку на стол и побарабанил пальцами по столешнице из черного дерева, отбивая такт мазурки. — Вы не можете удер­жаться перед возможностью заиметь новые уникальные знания. Тем более, если это будет оплачено и обосновано благородной целью.

— И что вы мне хотите поручить, Ваша светлость? — Лёдник по-прежне­му был совершенно спокоен, но от его усмешки тянуло холодом.

— Ну, скажем, прокатиться по окрестностям Лондона — вы же там быва­ли, не так ли, имеете полезные знакомства? И поискать там одну вещь. Вы знаете, о чем я говорю. Вы видели рисунок, исполненый одним красивым автоматом. На нем отображено сложенное из каменных глыб строение с над­писью над входом «Victoria ferrum luce». И вы догадались о наследии таин­ственного доктора Ди.

Лёдник бросил уничтожающий взгляд на болтливого студиозуса, тот покраснел. Значит, пан Михал Богинский был не менее болтлив, нежели сту­диозус, и все, что выведала для него сестра, передал российскому приятелю.

— Вы действуете в интересах его мости князя Богинского или в интере­сах Ее Величества императрицы, Ваша светлость? — с заметной язвительнос­тью уточнил профессор.

— Какая вам разница, дорогой доктор? — ответил князь не менее колко. — Вы, извините за сравнение, щепка, попавшая в сильное течение, хоть, возможно, и считаете себя могучим кораблем.

Лёдник не обратил внимания на обидные слова.

— В любом случае, должен предупредить, что многие чудеса, связанные с именем доктора Ди, не более чем миф.

— Шарлатанство, мой друг! Чистой воды шарлатанство! — весело согла­сился Репнин. — Все эти зеркала, в которых показывается будущее, волшеб­ные кристаллы, язык ангелов — только средство содрать деньги с доверчивых дураков и сделать карьеру при дворе. «Волшебное оружие», если не нахо­дится в руках фокусника, будет абсолютно бесполезным, подобно зеркалу, хранящемуся у графа Питерборо. Да, я держал в руках то зеркало — уверяю, что это простой кусок угля.

— Тогда зачем вам добывать артефакты, Ваша светлость, если они всего только инструментарий фокусника? — резонно спросил Прантиш, который изо всех сил стремился перенять суховато-насмешливый светский тон собе­седников.

Репнин фыркнул, как кот, выпачкавший нос в сметане.

— Имеют силу не вещи, а вера в эту силу. Давайте я расскажу вам одну сказку, мои друзья. — Князь откинулся на спинку кресла, хитро прижмурил глаза. Где-то во дворе наконец утих Пифагор, будто и он захотел послушать.

— Один большой вельможа, власть которого была не меньше, а возможно, и больше королевской, навестил Краковский монастырь. — мягким голосом начал князь. — Приняли там вельможу лучше, чем короля. Показали все реликвии монастырской сокровищницы. Среди них даже тайный экспонат, к которому не допускали никого, считалось, что с ним связана какая-то дья­вольщина. Это были рыцарские латы — тяжелые, стальные. И разрезанные точно пополам, как кусок масла ножом — начиная от шишака шлема. Срез ровнюсенький и оплавленный, как от высокой температуры. Вельможа очень заинтересовался, где бы достать такой меч, способный легко разрезать зака­ленную сталь. И выяснилось, что это сделано совсем и не мечом — в нашем обычном понимании. А двести лет назад приехал в Краков ангелец, ученый доктор, вольнодумец и алхимик, который некоторое время прятался в Польше от неприятностей. Тот ангелец был выдающимся ученым и даже давал коро­лю Жигимонту уроки математики. А еще любил поражать публику разными фокусами, показываемыми с помощью зеркал. Привидения вызывал, застав­лял предметы исчезнуть. А однажды заявил, что ангелы подсказали ему, как сделать огненный меч. Доктор сделал из нескольких зеркал разной формы и деревянных щитов специальный большой ящик, поместил туда рыцарское снаряжение. Направил солнечный луч в специальное отверстие, и. раз! Из ящика достали разрезанные пополам латы. Публика охает, доктор горделиво объявляет, что если ему дадут возможность и деньги, он создаст такое оружие, что вражеское войско срежет, как косою. Но вместо восхищенных криков и кучи золота встретился с обвинениями в колдовстве. Собрал свои манатки, зеркала и съехал в Ангельщину. На прощание, однако, пообещал, что придет время, когда его изобретение оценят, а ради этого он спрячет его в надежном месте и обязательно передаст врагам польского короля.

— Почему вы думаете, Ваша светлость, что тот доктор в действитель­ности не изобрел чудодейственного оружия? — поинтересовался Лёдник. — Если было эмпирическое доказательство — рассеченная сталь.

— Вы лучше меня знаете, пан профессор, как можно заранее располови­нить латы и как с помощью системы зеркал подменить ими целые, — про­молвил князь. — Почему, кроме этих лат, огненный меч не испытан боль­ше ни на чем? Почему не упали все ниц перед его владельцем? Но наш современник, вельможа, с которого началась сказка, этими вопросами не заинтересовался, а просто захотел получить волшебное оружие. Золото доведет и до покинутого Эдема. Вот только вход туда не купишь. Вельможе доложили, что есть завещание создателя меча ангелов. Но доктор ничего не делал просто и по-людски. Он создал куклу, которая умела рисовать. И перед смертью отладил ее так, чтобы рисовала место, где покоится его изобретение. Куклу вместо документа завещал шведскому королю. Но король от дьявольского подарка отказался, и тогда куклу сожгли. Остался только механизм, который, как чудесный экспонат, показывали в шотланд­ском замке. Наш вельможа не пожалел денег, механизм выкупил и заказал, чтобы куклу восстановили в Швейцарии. Вот только увидеть результат своих хлопот не успел — умер.

— Так ведь великий гетман успел получить автомат! — уточнил Прантиш.

Репнин постучал пальцами по своей табакерке.

— А кто вам сказал, ваша мость, что герой моего рассказа — великий гетман Михал Казимир Рыбонька? В действительности я говорил о его брате, Герониме Радзивилле.

Лёдник и Прантиш нахмурились, а Саломея закрыла лицо тонкими рука­ми: в слуцком замке Геронима Жестокого им всем пришлось немало пере­жить. Заключенная в башне Саломея по приказу князя вынуждена была выдавать себя за Сильфиду. Лёдник и Прантиш, отправившиеся выручать ее, сами стали узниками подземелий.

— Значит, его мость Михал Казимир Рыбонька выкупил заказанный бра­том автомат. — пробормотал доктор. — Но, как я наблюдал, он очень не любил всяческих ведьмарских штуковин. Видимо, и не хотел, чтобы кто-то воспользовался подозрительным оружием. Особенно сын. А может, просто значения этой штуковине не придавал — вот и отписал мне.

Прантиш сердито фыркнул, отметив про себя, что в окружении его мости пана Кароля Радзивилла кое-кто, однако, очень хочет использовать тайну.

— Так вы не пояснили, Ваша светлость, зачем нам ехать за каким-то шар­латанским приспособлением, от коего никакого толку?

Репнин рассматривал свои перстни, будто впервые их видел.

— Повторяю: имеют силу не вещи, а вера в их силу. Пока уважаемый князь Михал Богинский будет ждать, когда ему доставят из-за моря-океана, с острова Буяна чудодейственное оружие, с коим он победит всех и станет королем и мужем императрицы, он будет играть себе на кларнете, рисовать натюрморты с персиками и совершенствовать театральные машины. И это лучшее для нашей ситуации. Дорогу вам оплатят, друзья мои.