***

Слава плыл в метре над озёрным дном, неспешно перебирая ластами в буро-зеленой мари, прорезанной лучом фонаря. Он вертел головой из стороны в сторону, рассматривая листья водорослей, змеившиеся длинными пучками. Порой в мутной взвеси меж ними мелькали маленькие силуэты, и Слава подплывал поближе, чтобы рассмотреть их, но они тут же юркали в сторону, прячась за извилистыми пластами.

Только здесь, под покровом бездны, скрадывавшей      блёклые краски повседневности, Слава чувствовал себя свободно. В последнее время жизнь у него не клеилась, и ощущал он себя загнанным в угол зверьком. Вечные авралы на работе, не дававшие продохнуть. Отношения с женой, закрепленные в точке шаткого баланса. Да ещё и Влад был теперь какой-то странный. Всё реже заходил к ним посидеть с рюмкой чего-нибудь покрепче и порубиться в игры, не звонил Славе, чтобы узнать, как у него дела, не мог придумать что-нибудь на выходные, не отправлял смешные стикеры ему в мессенджер. А когда они всё-таки собирались вместе, Влад толком не смотрел на Славу, а лишь поспешно перебрасывался с ним шутками, набившими уже оскомину. А вот зато на Ольгу он часто поглядывал, и как-то хитро, исподтишка. Если бы не дружба со студенческой скамьи и не искренняя вера во Влада, Слава давно бы начал в нём что-то подозревать.

Все эти вечные заботы и сомнения сдавили Славе грудь, лишив возможности глубоко вдохнуть. Не удивительно, что облегчение приходило к нему под толстым покровом воды, одаривавшем его глотками кислородной смеси. Когда он плыл над дном какого-нибудь водоёма, заросшего тиной и камышом, то и сам будто становился беззаботной рыбой, которую беспокоят только две вещи: найти побольше красивых вкусных водорослей для пропитания и выбраться из них живьём, не попавшись кому-нибудь на зуб. А иногда он даже чувствовал себя настоящим хищником, не стеснённым правилами и манерами, и тогда с жадностью выискивал себе достойного противника, которого можно подстеречь, перехитрить, поплыть за ним, преследуя среди водорослей, и, утвердившись в своём превосходстве, догнать, повергнув в первобытный ужас, заставив замереть, грозно раскинуть плавники, приняв оборонительную позу.

Вот и сейчас Слава предвкушал погоню. На миг он остановился, продул наполнившуюся водой маску, закусил поудобнее раструб дыхательного автомата и плавно заработал ластами, прокладывая себе путь в уютной мгле. Вскоре он оказался в месте, которое мог бы назвать подводной поляной. Водорослей здесь почти не было, лишь тонкие бурые нити стлались по неровному дну, собираясь в жиденькие метёлки. Слава затаил дыхание. Он заметил, что из-под илистого бугра выглядывает чья-то голова, вращая большими круглыми глазами. «Может быть, сом? – подумал он. – Голова плоская, но вроде без усов…» Он старался не шевелиться, чтобы не трясти фонарь, не раскачивать световой луч, и без того нещадно бивший в рыхлое коричневое дно и прямо в морду незнакомцу.

Тот был на месте ещё пару секунду, ничуть не скрывая недовольства таким наглым вторжением. Оно было написано на его физиономии тонкой дугой рта с опущенными краями. Затем он оборвал вращение чашевидных глаз, молниеносно дёрнул плавниками, взвив над собой столб грязи, и канул в молочную пелену.

Сильно расстроившись из-за глупо сорванной погони, Слава глянул на подводные часы с компьютером для погружений. «Глубина – пятнадцать метров. Значит, я могу здесь находиться не больше часа. Но кислородной смеси в основном баллоне только минут на сорок. Правда, есть ещё запаска, но это – на крайняк…»

Он понадежнее перехватил фонарь, прикоснулся для проверки к чехлу ножа на поясе и поплыл дальше, стараясь полностью расслабиться и дышать как можно реже, экономя воздух.

***

– Разжигать пора… – вяло сказала Ольга, потягиваясь в объятиях Влада.

– Да нет ещё. Минут двадцать прошло.

– А вдруг он раньше вынырнет?

– Не вынырнет. Будет он зря тратить воздух?! Давай лучше вот что…

Он оттолкнулся от поломанного камыша и пошёл к машине. Открыв её с брелка, оставленного Славой, нырнул на заднее сиденье. Обратно к Ольге он вернулся, галантно протягивая ей стаканчик с прозрачной жидкостью на дне. В другой руке он держал тарелку с мясной нарезкой. Ольга широко улыбнулась, подобострастно посмотрела на Влада и приняла угощение.

***

Слава двигался в мутной тьме, жадно глядя по сторонам. Его рот, обхвативший загубник дыхательного шланга, так и норовил растянуться в широченной улыбке. Теперь он часто замечал, что в кочках илистого дна скрываются головы рыб – таких же раздосадованных, как и та, которую он спугнул. А в низинах между буграми, где дно казалось твёрдым и надёжным, друг к другу липли раковины перловицы. Они были открыты и сияли переливчатым перламутром, но захлопывались одна за другой, когда на них ложился луч фонаря.

Прошло ещё десять минут. «Пора двигаться к берегу, – подумал Слава. – Компас говорит, мне направо». Он стал неспешно заворачивать, изгибаясь всем телом и подгребая свободной рукой. Вокруг была всё та же бурая мгла, но теперь луч высвечивал в ней крупные белые хлопья, вихрившиеся вокруг Славы, создавая фантастический образ подводного снегопада. Вдруг в этой взвеси промелькнул серебряный блик и снова скрылся в палевой метели. «Занятно!» – чуть не произнёс Слава вслух, но вовремя вспомнил о дыхании. Он поплыл быстрее. «Минуты три до берега. Воздух можно не экономить».

И тут в столб света прямо перед ним ворвалась большая щука. Нагло глянула, нацелив на Славу заточенную морду, и кинулась в сторону, круто извернувшись и ударив по воде хвостом. «Вот он, мой противник! – подумал Слава. – Куда ж ты? Не уйдешь!» – и бросился за ней.

Он бешено работал ластами, разгоняя комковатую пелену, преследуя блестящий силуэт. Тот метнулся влево – Слава тоже повернул, тот ушел правее – парень скорректировал путь, чтобы не упустить его. В один момент он почти потерял его и чуть было не сдался, сверяя с компасом своё положение. Но щука опять вынырнула из тьмы, повернулась к нему, словно поманив, и вновь пустилась наутёк, вильнув хвостом.

Спутанные клочья водорослей мелькали по бокам, белёсая взвесь вздымалась круговертью, но Слава видел только яркий силуэт, шустро бьющий плавниками. Он следовал за ним упрямо, неотступно, лишь изредка поглядывая на компас и успокаивая себя тем, что движется к берегу. Ещё он смотрел на дно, которое, казалось, было явно наклонено под восходящим углом, и то и дело на нём попадались необычные, гладкие, выпуклые камни. Тогда он думал: «Ну точно, берег! Вон и бутылок накидали».

Подтверждая эту догадку, бездна вокруг стала проясняться, наполняясь зелёным свечением, а глубиномер на запястье завибрировал, возвещая, что начался подъём. Слава понял, что ему надо сбавить темп, следуя правилам декомпрессии, пусть даже не такой большой была здесь глубина. Но щука всё плясала перед ним, дразня его и будто бы вовсе не желая избавиться от преследователя. Конечно, Слава не удержался и принял вызов.

Но тут он замер. Крупные пучки водорослей темнели там, куда стремилась щука, сливаясь в бурую завесу. Они будто очерчивали чьи-то владения, не давая проникнуть в них взгляду чужака. Слава подумал, что ничего хорошего эта подводная роща не обещает, скорее наоборот —неприятно будет запутаться в водорослях на исходе дыхательной смеси. Он выбросил руки в стороны, затормозив и завалившись на бок, пытаясь сменить направление. Но было поздно. Хоть его скорость не была так уж велика – Слава не задел и листика таинственных чертогов – то, что случилось дальше, затмило риск быть схваченным водорослями.

Щука дёрнулась и метнулась вправо, будто бы тоже не желая попасться в цепкие заросли. Вдруг её абрис растаял, рассыпавшись клочьями тумана, и из него, стремительно вобрав в себя весь молочный дым, возник другой. Дымка окрасилась во мрак, и тёмная фигура выросла перед Славой, заслонив подводную чащу и поглотив блеск солнца над ней.

Парень отпрянул, судорожно ударив ластами по воде и остро ощутив боль пронзившего его страха. Отголоском разума, застрявшего в клубке инстинктов, он отметил, как странно было то, что луч фонаря не падает на фигуру, а исчезает в ней. Силуэт будто бы жадно поглощал свет, втягивая его внутрь и растворяя в своей черноте. Ещё Славе показалось, что фигура напоминает тень сгорбленного человека, курящуюся дымными завитками. И на её вершине мертвенной голубизной светилось лицо. Это был овал, но вытянутый не вертикально, а горизонтально. Косой чертой прорезал его намёк рта, а огромные шары глаз вращались независимо друг от друга, словно пытаясь окинуть взглядом как можно больше пространства, выхватить из бездны каждого её обитателя, не упустив и незаконно вторгшегося чужака.