– Меньше выпьешь, здоровее будешь, – заметила она.

– Если ты такая хитро-мудрая, то посоветуй, в каком банке лучше всего открыть счет?

–В агропромышленном банке, к нему больше доверия, банкротство не грозит, – сообщила Эллина.

– Может в Приватбанке?

– Там сплошь и рядом засели ушлые евреи.

–Так это и есть гарантия. Они не станут разорять свой банк! – с оптимизмом изрек он.

Не мешкая, отправился в офис банка, размещенный вблизи межрейсового дома рыбаков и ресторана «Меридиан» по улице Свердлова. Через час с довольной миной возвратился домой.

– Открыл счет? – спросила супруга.

– Да, – отозвался он, показал пластиковую карточку и пожаловался. – Заразы, не хотели открывать счет, пока не положил на него пять евро.

– Откуда валюта? – насторожилась она. – У тебя же деньги, как вода, не держатся, Уходят на пойло, постоянно квасишь с собутыльниками. То ты их угощаешь, то они тебя, поэтому не просыхаешь.

– Приберег на черный день, вот и пригодились. А насчет пойла, то твердо решил завязать. Ты не сомневайся, я хозяин своего слова.

– Эх, зарекался кувшин по воду ходить, – вздохнула Эллина. – Боюсь, что всю валюту на алкоголь и баб просадишь. Буду тебе переводить лишь на питание и оплату коммунальных услуг. Не броди по кабакам, а ищи работу, хотя бы сторожем или дворником.

– Выкусишь, я – потомственный рыбак и свято дорожу морской честью. Восемь раз пересек экватор, а ты сухопутная баба, ни одного раза не пересекла.

– Мг, нашел, чем гордиться, когда это было? Теперь ты тоже на берегу баклуши бьешь.

– Все равно, никто не заставит меня, дуть в свисток и ходить с метлой и совком, собирая мусор. Я себе цену знаю, не зря храню полный чемодан почетных грамот и дипломов.

– Эх, кому они теперь нужны. – махнула жена рукой.

Степан отдал ей ксерокопию с реквизитами банка и личного валютного счета. Оригинал оставил себе и велел:

– На этот счет будешь переводить евро, а я их сниму карточкой в банкомате или в офисе. Чудеса техники. Когда-то денежные переводы по телеграфу считались вершиной технических достижений, а нынче Интернет творит чудеса. Только ты не задерживай с переводами. Два-три раза в месяц напоминай о себе, а если крупную сумму, например пятьсот или тысяча евро, то можно и один раз.

– Не жирно ли будет? При дармовых деньгах квартиру в притон превратишь, от алкашей и баб прохода не будет.

– Не трусь, Элка, положу на депозит и когда возвратишься, купим особняк, виллу на берегу моря или на острове Тузла построим, купим иномарку.

– Раскатал губы, недаром говорят, что дурак думкою богатеет, – усмехнулась женщина. – Предполагаю, что у Хуберта нет печатного станка. Он деньги на ветер пускать не станет.

– У банкиров валюты вдоволь, куры не клюют, – возразил Пшонка. Эллина свернула лист бумаги с отпечатанными реквизитами и счетом Степана вчетверо и положила между страниц паспорта.

– Гляди, не потеряй, береги, как зеницу ока, – приказал супруг.

4

Наступил день отъезда. Эллина вскипятила на газовой плите воду, приняла душ. Собрала самые лучшие платья, блузки, кофты и юбки, сапожки, туфли и босоножки, купленные в ту пору, когда Степан промышлял рыболовством и зарабатывал «боны», на которые она отоваривалась импортом в спецмагазине «Альбатрос». Сложила сменное белье, бигуди, полупустую косметичку, губную помаду, тушь для ресниц в старый потертый чемодан с позеленевшими бляшками на уголках. Тщательно утрамбовала, чтобы закрыть замки.

– Гляжу, почти весь гардероб в чемодан упаковала, словно на бал-маскарад собралась, – ревностно заметил Пшонка. – Уж не задумала ли там навсегда остаться под боком у недорезанного буржуя, а меня с дочкой оставить на произвол судьбы-злодейки?

– Степ, подумай, если я перед ним предстану нищенкой, то выгонит в шею. Надо ему пыль в глаза пустить, – выдала Эллина убедительный аргумент.

– Согласен, а вот золотой перстенек и серьги с рубинами, что я тебе подарил на день рождения, сними, оставь дома. Они тебе там ни к чему. Банкир тебе диадему или ожерелье на радостях купит.

– Выкусишь! Я сниму, а ты их загонишь в ломбард или спекулянтам на рынке, а деньги с собутыльниками потратишь. Даже и не помышляй, драгоценности останутся со мной. Это единственная память и утешение о счастливой молодости, – твердо заявила она.

Зная ее строптивый, упертый характер, он не стал настаивать. «Игра стоит свеч. Недельку как-нибудь перекантуюсь, перехвачу деньжат у корешей, а потом начнутся поступления по Вестерн-юнион и заживу припеваючи на широкую ногу, – с теплотой в сердце подумал он. – Когда ходил на траулерах в загранку, я ее кормил и поил, а теперь пусть Элка узнает почем фунт хлеба. Ничего, выдюжит, здоровая бабенка. Если все пойдет, как задумали, то голландец долго не протянет и она, как законная жена иностранца станет хозяйкой всего его имущества. Какие богатства сваляться на наши головы. Это же уму непостижимо! У меня не голова, а Дом советов. Такую гениальную операцию придумал».

Глуповато-наивная улыбка проявилась на его лице.

– Чему радуешь? Жена уезжает, а ему все по барабану, – упрекнула женщина.

– Грущу, сожалею, но не показываю виду, чтобы не расплакаться. Я же не кисейная барышня, а мужик, закаленный морями и штормами.

–Так я тебе и поверила.

– Надо бы посидеть на дорожку, как полагается, чтобы тебе, точнее, нам повезло. Доставай-ка свое НЗ, – с виноватым видом наблюдал за ее сборами, предложил супруг.

– Откуда тебе известно о НЗ?

– Ты же у меня запасливая, всегда что-то приберегаешь на праздник или «пожарный случай».

–Прямо экстрасенс, ясновидец, – усмехнулась Эллина. Зашла в туалет и достала спрятанную от Степана в сливной бачок бутылку марочного вина Мускат. Вытерла салфеткой и поставила на стол.

–Полгода хранила к своему дню рождения, – сообщила женщина. – Похоже на то, что теперь придется его отмечать в Голландии, будь она неладная… Ох, не лежит у меня сердце к этому путешествию.

– Не говори так. Постучи по дереву и сплюнь через плечо, – велел он и пояснил. – У моряков и рыбаков есть такая примета: как корабль назовешь, так он и поплывет.

Эллина, отчасти суеверная, легонько стукнула ладонью по дверному косяку и плюнула через левое плечо.

– Полный порядок, – одобрил, несмотря на предстоящую разлуку, заметно повеселевший при виде вина, Степан. Перед тем, как выдернуть штопором пробку, он потер ладони. Жена собрала нехитрую снедь: бутерброды с дешевой печеночной колбасой и салом, квашенную капусту, соленые огурцы и помидоры. Он разлил ароматное вино по двухсотграммовым стаканам, себе полный, ей – половину. Чтобы не обиделась, пояснил:

– Тебе в дорогу, еще развезет от качки. А у меня, как ты сама заметила, горло луженое, любой напиток впрок.

– Не слишком без меня увлекайся и баб не води, – в который раз предупредила супруга.

– На какие шиши? Какие бабы, если я остаюсь на бобах, а они любят шампанское, цветы и шоколад…

– Есть бабы, что за рюмку самогона под любого мужика лягут.

– Я с такими не вожусь, – с гордостью заявил Пшонка. – Не забывай про Вестерн-юнион. Завяжи узелок на память, чтобы сразу отправила перевод без промедления и раскачки. Через месяц Кирюха потребует должок. Еще хорошо, что без процентов. Ну, давай вздрогнем, чтобы нам с этим богатым буржуем здорово повезло.

Они выпили, молчаливо закусили. Хмель ударил Степану в голову, он неожиданно возжелал нежности, женского тепла. Обнял ее за плечи и пропел свой любимый припев: «Ты рыбачка, я – рыбак, мы не встретимся никак…» Элка, подари мне на прощание свою любовь. Ты сейчас такая загадочная и аппетитная. Когда еще нам доведется? Живо в постельку…

– Ишь, чего захотел. Мало тебе было ночи, всю помял, аж, кости трещат. Прозрел, понял, как без меня будет тоскливо.

– Понял, жаль тебя отпускать, но другого варианта нет, – согласился он.

– У нас уже времени нет, а по-быстрому не хочу. До отправления автобуса полчаса, а еще до вокзала надо доехать, – пояснила женщина.