На этом самом открытии она вся такая красивая, уверенная в себе, можно сказать нос к носу, столкнулась с понятием ненависть в чистом, первозданном виде. Она ее прожгла и изуродовала душу на всю жизнь.

Увидеть Костю в обнимку с блондинистой дурой, у которой силикона в теле явно больше, чем мозгов…

Она все понять не могла, КАК?! Как можно променять нормальную, умную, красивую женщину, способную любить в тебе не твой кошелек, а тебя самого, променять на силиконовую куклу и быть, при этом, невозможно счастливым?!

Тот вечер она долго не могла забыть!

И сейчас, вспоминая, понимала реакцию Вики, и ее желание уехать подальше от того, кто так сильно делает ей больно, кто способен раздавить ее, уничтожить одним словом или действием.

Но вмешиваться в эту ситуацию не имела морального права, никто не имел.

Личная жизнь Савы – это только его дело.

Они с Артемом могут быть лишь наблюдателями, советчиками, в лучшем случае, но не больше.

Она любила Вику, по праву считала ее своей подругой, одной из близких. Илья ее любил, но дать ей совет Марина не могла. Не потому, что не хотела, нет… Просто, она понимала, что не все знает, далеко не все.

Сава поделился только в общих чертах, но черт знает, что у них там произошло на самом деле.

Поэтому и молчала сейчас.

Сказала все, что должна была, сделала все, что могла для помощи дорогим людям.

Остальное решать и делать уже им самим.

Но то, что Вика решила уехать на столь длительный срок, само по себе не просто говорило, кричало о том, что ситуация зашла в тупик.

Грустно.

Ей было от всего этого очень грустно.

Но, если быть честной с самой собой, то в какой-то степени проблемы близких позволили на время отвлечься от своих собственных.

Ее дома ждал Илья. Немного грустный и печальный, но все равно, ждущий ее.

Две недели, как Костя уехал.

Две недели, как она спит спокойней, но при этом злится на него еще больше, чем, когда он был рядом с ее сыном.

Две недели, как Илья притворяется веселым и жизнерадостным.

Две недели, как они с сыном играют друг перед другом каждый свой спектакль. Она,– что верит в его притворное веселье и не замечает, что у него пропал аппетит, что его перестали интересовать любые занятия, книги, компьютеры. А он, Илья, делает вид, что не замечает ее обеспокоенных взглядов, волнений и переживаний.

Вот так они сейчас живут.

Марина старательно скрывает свое бешенство, когда сын разговаривает каждый вечер с отцом по телефону, и его глаза снова, как прежде, загораются интересом, радостью, любовью, и все это точно не наигранное.

Как же она устала!

Но выхода, как бы не старалась, найти не могла,– не видела.

Только твердила себе, что нужно время. Ей в первую очередь. Чтобы привыкнуть, научиться доверять, перестать бояться каждого вечера, и с облегчением вздыхать, потому что позвонил, не забыл.

Она очень боялась, что Костя снова поступит, как раньше,– испугается и убежит. Она – то переживет, не в первый раз, а вот Илья, каким бы сильным и умным он не казался…, папа для него – это чудо. Чудо, самое настоящее, неожиданное, но очень желанное!

Так и жила. Вздрагивая от звонков по вечерам, а потом, ненавидя себя за ревность собственного сына к его отцу.

Жизнь превращалась во что-то невыносимое, больное и мерзкое…

– Езжай домой, Мариш, тебя сын ждет, – вдруг проговорил Сава после длительного молчания, когда они оба сидели и думали каждый о своем, ничего и никого вокруг не замечая.

– Не уверена, что мне он будет так рад, как своему отцу! – непроизвольно вырвались слова, которых она так страшилась.

Застыла, сама пораженная тем, что сказала. Сава тоже гневно глянул на нее.

– Давай-ка я тебе сейчас скажу прописную истину, моя дорогая, а ты запомнишь, хорошо?! – яростно прошипел мужчина.

Марина обреченно кивнула.

– Илья твой сын, твой! Его любовь к тебе всегда будет оставаться неизменной константой во всем мире, поняла?! Так устроены дети, они любят своих родителей, и неважно, какие они, плохие или хорошие. Да, сейчас у него появился отец, и ты боишься, ревнуешь, но запомни: от этого, любовь твоего сына к тебе не изменилась. Она лишь стала сильней, глубже, потому что, если не сейчас, то немного позже он поймет, как тебе тяжело было его растить, и как невыносимо тебе было впускать Константина в ваши жизни. – Сава выпалил свою тираду на одном дыхании, и жадно глотнул свежий кофе, заботливо принесенный официантом, – Терпение всегда было твоей отличительной чертой характера, так что, терпи и не делай глупостей!

– Не буду говорить, что тебе судить легко об этом, но так и есть, Сава, так и есть. У тебя свой жизненный опыт не простой, но как бы я не старалась себя убедить в правоте твоих слов, страх никуда не делся.

– Такими темпами ты доведешь себя до приступа, и тогда уже твой ребенок будет жить в постоянном страхе за мать, и чувством вины, что он тебя до такого состояния довел. Ты этого хочешь?

– Нет!

– Тогда прекрати страдать херней, вали домой к сыну и проведите день вместе, за просмотром Хоббита или кого он там еще любит смотреть! – уже, посмеиваясь, проговорил друг.

– Гарри Поттера, – ответила, едва сдерживая ответную улыбку.

– Вот, точно, про очкарика с палкой, – кивнул, – Посмотрите кино, пожрите пиццу! Проведите вместе обычный, для вас, выходной день.

– Спасибо, Сава!

Маришка поднялась, улыбнулась, поцеловала друга в щеку и направилась к выходу из ресторана. За ней, тенью, увязался Артем.

Они шли к парковке, где вокруг машины нарезал круги Вася.

Раннее утро воскресенья в Москве, город только просыпался.

Слышался отдаленный шум машин на дорогах, стук ее каблуков и недовольное сопение, рядом идущего мужчины.

Вася, заметив их приближение, запрыгнул в машину, завел двигатель и вновь вышел, чтобы открыть для Маришки заднюю пассажирскую дверь.

– Ну, что ты сопишь, как ежик, Тема? – она не выдержала и остановилась, не доходя до машины, обернулась к другу.

– Ты же видишь, он на грани, понимаешь?! Все! Скоро бомбанет, и не ясно в какую сторону. Сорвется, наделает делов, а мне что потом делать?

– А тебе потом за ним прибираться, будто ты не знаешь! – резко ответила, – Вике он ничего не сделает, а если пострадает пару его должников, так сами виноваты, не нужно было под руку попадаться.

– Марин, – начал он, переминаясь с ноги на ногу, – Поговори с ней.

– Нет!

– Маришка, – недовольно пробурчал, – она же его любит!

– И что?! Это дает нам с тобой право вмешиваться в ее жизнь?! Они сами разберутся, когда придет время, мы с тобой знаем не все!

– Что ж ты упертая такая!

– Какая есть, другой не будет! – хмыкнула.

Вася открыл дверцу машины и, уже собираясь сесть, Марина обернулась к Артему:

– Со мной поедешь или домой рванешь? Как Валя?

– Валя еще у мамы, ей в такой жарище делать нечего, а то еще родит раньше срока, – торопливо зачастил друг. – Ай, я с тобой. С ним же сейчас все равно невозможно говорить, напьется в стельку и меня заставит, Валька злиться будет!

Они загрузились в машину, и в тишине салона каждый думал о своем, не отвлекаясь на разговоры.

Но оба думали о Саве, о мужчине, который дал им так много, стал для них, обоих, старшим наставником, другом и частью их самих. Так уж сложились их жизни, так переплелись.

Доехали без происшествий.

А дома их ждал сюрприз! Точнее, он ждал ее, но Артема он ждал за компанию.

Их, прямо в дверях, встретил слишком счастливый и жизнерадостный Илья, из кухни доносился умопомрачительный запах, а на обувной полке стояли мужские туфли, явно неподходящие по размеру ее сыну.

Сердце в пятки, дыхание сбилось на миг, а потом все обдало холодом изнутри, ледяным, замораживающим любые радостные чувства, оставляя только равномерный гул ревности.

– Мам, папа приехал, представляешь?!