Затем, едва слышно ступая по твёрдой земле, двинулся ко второму. Глянул за шкуру и скрылся полностью. Минуты тянулись невыносимо долго. Солдаты заметно нервничали - почти все держали руки на рукоятях мечей и кинжалов. Наконец Тавос вернулся, подошёл к чародею и горячо зашептал на ухо:
- За проходом - кишка, ведёт в пещеру побольше. По центру - костёр, дым куда-то вытягивается. Походу добротно обустроились, уже не первый день обживают.
- Их несколько? - прошипел Содал.
- Человек шесть-семь, но может и больше - в темноте херово видно. Спят, ублюдки, не боятся быть пойманными, но оружие держат рядом, наготове. Сдаётся мне, господин чаровник, что это наши разбойнички...
Содал почувствовал, как против воли, сжимаются кулаки и скрипят зубы.
- Вы уверены?
- Буду уверен, когда возьмём их. Но всё указывает на то, что я прав.
Содал постарался успокоиться, унять дрожь в ногах.
- Надо бы постараться взять их живьем. Хотя бы нескольких. Чтобы допросить.
Лицо пожилого вояки потемнело, глаза угрожающе сверкнули.
- О да... Умрут они не сразу.
Он кивнул Содалу и тихо вытащил меч из ножен. Солдаты сделали то же самое. Тавос быстро и умело объяснил план действий. Затем цепочкой двинулись к проходу. Только подошли, как шкура отодвинулась и прямо на них вышел высокий, бородатый бугай в грязной одёжке. Видимо, только проснулся - зевал на ходу и тёр глаза кулаком.
Столкнувшийся с Тавосом бородач оторопел. Мгновенье смотрели друг на друга. Затем глаза незнакомца расширились, рот открылся, а рука метнулась к поясу с ножом. Тавос молниеносно заткнул ему рот ладонью, придавил к стене и полоснул клинком по горлу. Всё действие произошло в три удара сердца.
Беззвучно раскрывающий рот бородач, словно выброшенная на берег рыба, медленно сполз на землю держась окровавленными пальцами за горло; Тавос услужливо ему помог. После чего аккуратно положил его на бок и, для пущей уверенности, проткнул шею острием меча, насквозь. Разбойник дёрнул ногами и замер. Командир гарнизона вытер клинок об его одёжку и, обернувшись, приложил палец к губам. Отодвинул шкуру, и все цепочкой последовали за ним. Внутри просторной пещеры было темно - тлеющий костер едва разгонял подземный мрак. Вокруг лежали завёрнутые в шкуры люди. Стоял тихий храп и сопение.
Тавос первым прошёл вглубь, остановился у костра, вгляделся в ничего не подозревающих людей, обернулся и показал на пальцах - восемь. Содал, нервно облизнув губы, кивнул. Солдаты, по жесту командира, рассредоточились по пещере, каждый встал у спящего. Без надзора остался только один. Содал, стараясь унять дрожащие пальцы, крепче сжал кинжал и двинулся к последнему разбойнику. Остановился, заглянул в лицо безмятежно отдыхающего человека. Даже во сне оно было злым, с резкими, как у горгульи чертами, почти гротескным. Мерзким и богопротивным. Звериным. Содал вспомнил слова Тавоса - «бешенную псину следует бить остриём по голове, и закапывать на отшибе, а не ждать, когда вся пена изо рта выльется!». Вояка был прав. С такими по-другому нельзя, но все же следовало взять их под стражу - для дознания, а затем и честного суда.
Тавос показал всем приготовиться брать пленных. Содал, чувствуя, как по лбу стекают холодные и тяжёлые капли, до боли в пальцах сжал рукоять кинжала и повторил про себя, план действий: поднять с земли оружие, отложить подальше, затем дождаться сигнала и, зажав пленнику рот, приставить к шее кинжал. При попытке вырваться - резать без сожалений. Задумавшись и морально подготовившись к предстоящему делу, Содал пропустил момент, когда солдаты стали аккуратно собирать лежащие рядом с разбойниками, мечи, кинжалы и топоры. Вернувшись к своей цели, чародей взглянул на лицо спящего и обомлел. Человек не спал. Он смотрел прямо на Содала - широко раскрытыми, слегка безумными спросонья, глазами.
«Надо убить его! - трепыхнулась в голове запоздалая мысль. - Полоснуть по шее, там, где сонная артерия и яремная вена, чтобы наверняка и сразу...»
Разбойник резко сел, схватился за нож и дико заорал:
- АТАНДА!!!
Содал, от громкого вопля пришёл в себя, шагнул вперёд, занося руку с кинжалом, но кричавший уже сгруппировался, поджал ноги и резко выкинув, ударил чародея в грудь. Содал рухнул на спину, выронил оружие и выгнулся дугой, в беспамятстве снедаемый лишь одной мыслью - дышать! В пещерке загремело, зазвенело и закричало десятками глоток.
Краем глаза Содал видел мелькающие тени, слышал страшные крики, буквальной нутром чувствовал, что рядом льётся кровь. Но соображал плохо. Пытался вдохнуть отказавшимися подчиниться лёгкими. Наконец смог, едва-едва втягивая воздух хриплыми и короткими глотками. Повернулся на бок и выблевал. Горло обожгло кислой горечью. Затем вздохнул уже легче.
Уши резко заполонило воплями и звоном оружия. Прояснилось помутневшее зрение. Рядом кто-то упал, напитывая сырую землю горячей кровью. Содал встретился взглядом с одним из солдат. Единственный глаз умирающего был широко раскрыт, человека трясло, он беззвучно хватал воздух, словно читая немую молитву одному из богов смерти. Из широкой, рваной раны через всё лицо, толчками била кровь. Вместо второго глаза зияла страшная дыра; наружу сочилась красно-белая, тягучая, как яичный желток, жижа.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Сердце стучит. Кровь стучит. В унисон, прямо в висках, стискивает их, давит.
«Я его знаю... Яник? Ярик? Явик, верно! Хороший паренёк... добрый... был...»
Наконец разум начал лихорадочно навёрстывать упущенное и Содал осознал, что творится вокруг. Увидел свой кинжал, схватил, рывком поднял себя на ноги. Вокруг мелькали силуэты: кто-то кричал, кто-то падал, кто-то умирал, а кто-то, как Явик, уже умер. Кто побеждает было не ясно. Словно оказаться в хороводе тотентанца. Только вокруг все танцуют, а ты - стоишь столбом. Словно тебе отказали в празднике смерти. Но, надолго ли?
Его резко толкнули в плечо, пещера пошатнулась. Содал устоял, увидел лежащего ничком солдата без шлема, с пробитой головой. Из страшной дыры в затылке хлестала кровь, окрашивая белокурые волосы в бардовый оттенок. Виднелись розовато-жёлтые кусочки содержимого черепной коробки.
Чародей едва успел заметить движение и пригнулся - тяжёлая, шипастая палица пронеслась в дюйме от головы. Недолго думая ударил в ответ, наугад. На счастье, попал - рука почувствовала препятствие, клинок вошёл в плоть, на пальцы брызнуло горячим. Выдернув кинжал из живота разбойника, Содал отступил, глядя, как убитый им человек медленно оседает и расплывается, словно почти догоревшая свеча.
Неожиданно увидел Тавоса. Тот, наконец, едва повалил огромного детину в волчьей шкуре на плечах, взмахнул мечом и убил врага на месте двумя точными ударами в голову. Вояка выдохнул, согнулся от усталости, взял секундную передышку. Позади него промелькнула тень с занесённым над головой мечом. Тавос, даже если бы и увидел врага, все равно бы не успел уклониться. Содал действовал по наитию.
Резко вскинул руку, разжёг Стамнос, призвал доселе спящую Силу. По запястью пронеслась дрожь, пальцы обожгло знакомым, слега приятным холодком, кончики укололо сотней иголок. Из ладони и подушечек вырвались тысячи мелких разрядов, за мгновенье сплетясь искрящейся молнией. Грохнуло, сверкнуло бирюзой. Едва уловимый росчерк, оставляя в глазах боль и рябь, стрелой пронёсся сквозь пещеру и вонзился в грудь разбойника. Человека швырнуло в стену, да так, что аж хрустнуло. На пол повалился исходящий паром мешок с костями. Запахло грозой, но сильнее - палёным волосом и горелым мясом.
Тавос, лёжа на боку, ошалело обернулся к почерневшему трупу за спиной. Содал опустил руку, осмотрелся. Сражение закончилось. На ногах, тяжело дыша, стояло трое солдат. На земле кто-то тихо скулил, кто-то подвывал. Остальные не двигались. Пещеру покрывали недвижимые фигуры в разных позах. Чародей облизнул пересохшие губы. Тавос уже был на ногах и носком сапога трогал убитого Содалом разбойника. Тихо выругался, подковылял к чародею, протянул ему руку и хрипло прокаркал:
