Стены дворца, сложенные из огромных мраморных плит, белели, как снежные вершины гор. Их белизна навевала покой и прохладу. Золотые узоры на стенах, сотворенные руками мастеров-кудесников, показывали все чудеса Девяти Миров. Были здесь диковинные звери и невиданные цветы, прекрасные девы и благородные воины. Стоило задержать на них взор -- и они оживали, и песня начинала литься из их уст, а в воздухе разносилось нежное благоухание.
Да, дворец был прекрасен. Но еще большим чудом был сад, окружавший дворец. Сад был так велик, что тот, кто попадал сюда впервые, боялся заблудиться среди бесконечных рощ и цветников. Серебристый шепот фонтанов, сладкогласое пение птиц, незнакомые ароматы плодов и яркие цветы -- все завораживало, кружило голову, пьянило. В самой середине сада стояла Яблоня. Невольный трепет охватывал каждого, кто приближался к ней.
Это был дар Богини Дану своим детям. Во всем саду не было дерева прекраснее Яблони. Ее отливавший серебром ствол был стройным и величавым, а тонкие ветви походили на нежные руки танцующих дев. Изумрудные листья всегда трепетали, повинуясь нездешнему ветру, даже тогда, когда воздух был тих. Лишь раз в сто лет Яблоня цвела и давала плоды. Цветы ее были подобны благоуханной морской волне, обрызгавшей пеной ветви. Плоды Яблони были светло-золотыми, едва тронутыми с одного бока алым румянцем. И не было в королевстве сидов ничего драгоценнее этих яблок, ибо они давали вечную молодость тому, кто отведает их.
Раз в столетие король Ллинмар созывал всех сидов на праздник Яблони. И на этом празднике каждому его подданному доставалось по кусочку чудесного яблока. Потому и были сиды столь прекрасны, что силы Яблони хранили их молодость, и годы не оставляли следов ни в сердцах, ни на лицах. И так продолжалось из века в век.
II.
Время быстро бежит в радостной земле сидов. Вновь наступил тот год, что бывает однажды в столетие. Ранним майским утром король Ллинмар проснулся в своей опочивальне. Сладостный и прохладный запах лился в окно, и король с наслаждением вдохнул его и почувствовал как последние обрывки сна унеслись прочь. Радуясь бодрости и гибкости своего тела, он торопливо накинул плащ и вышел в сад.
Солнце еще не взошло, и в предрассветной серой дымке все казалось полупрозрачным и тихим. Роса тяжелыми перлами клонила вниз листья. Король Ллинмар быстрым легким шагом направился к Яблоне.
Чем ближе он подходил, тем сильней и прекрасней становился аромат. Вокруг Яблони уже собрались сиды, разбуженные так же, как их король. Менестрели с арфами и лютнями в руках ждали первого луча солнца, чтобы воспеть Дар Богини. Придворные, вздыхая и восторженно перешептываясь, наслаждались ароматом, успев позабыть за сто лет, как он чудесен. Чуть поодаль в радостном молчании стоял Гвион, сын короля.
Завидев повелителя, сиды почтительно расступились. Король Ллинмар подошел к Яблоне так близко, что мог бы коснуться рукой ее серебряного ствола. Он увидел смутно белеющие цветы, благоухание которых давало силу и радость сердцам. Король услышал тихие шаги и обернулся -- то был Гвион.
-- Яблоня вновь зацвела! -- сказал он, вкладывая в эти нехитрые слова всю душу.
-- Да, хвала Богине! -- ответил король, и в этот миг оранжево-алый луч солнца вырвался из-за горизонта и коснулся Яблони. Сотни белоснежных цветов полыхнули розовым огнем от его ласки. Нежный крик издала лютня в руках менестреля, ей вторила арфа. Король Ллинмар стоял, смотрел на Яблоню, и на глазах его были слезы.
Он думал о том, что вся красота, что есть в мире -- ничто в сравнении с Яблоней. И о том, что велика щедрость Богини Дану, вручившей столь бесценный дар своим детям. И о том еще думал король, что должен он бережно хранить этот дар.
Дослушав до конца песню менестрелей и вдоволь насмотревшись на цветущую Яблоню, сиды задумчиво побрели ко дворцу. Гвион шел рядом с отцом, и король Ллинмар почувствовал, что сын хочет о чем-то спросить его. Отстав от придворных, король опустился на резную скамью у щебечущего фонтана, сделал сыну знак сесть рядом и спросил, ласково глядя в глаза:
-- Тебя что-то тревожит, мой мальчик?
-- Да, отец, -- сразу же отозвался Гвион. -- Скажи мне, почему мы каждые сто лет собираемся на праздник и съедаем по кусочку яблока? Ведь плоды Яблони дарят вечную юность, и достаточно отведать яблоко лишь однажды. Или название обманчиво, а действие яблока длится только сто лет?
-- Ты задал хороший вопрос, Гвион. -- медленно проговорил король. -Враги порой обвиняют нас в том, что мы чревоугодничаем, напрасно переводим драгоценные яблоки, хотя могли бы принести многим счастье, подарив им вечную молодость. Но для людей вечная молодость не счастье, а бремя. Этот дар Богини предназначался только нам, и мы не имеем права нарушать ее волю. Злобные же твари, потомки фоморов, еще того меньше достойны вечной юности.
-- А если тебя волнует, мой мальчик, для чего мы раз в сто лет устраиваем праздник, я расскажу тебе о странных людях. Эти многомудрые люди решили, -- на губах короля появилась насмешливая улыбка, -- что женщину можно любить только ради того, чтобы иметь от нее детей. А просто так, не ради потомства, желать женщину грязно и грешно...
-- Как же так!.. -- начал Гвион, но покраснел и осекся.
-- Продолжай, не бойся, -- подбодрил его отец.
-- Но ведь Любовь прекрасна сама по себе! И глупо думать, что ее единственная цель -- рождение детей!
-- Ты говоришь правильно, сын мой. Эти люди хотят видеть грязь там, где ее нет, потому что этого требуют их грязные души. Теперь ты лучше поймешь, почему глупо обвинять сидов в чревоугодии. Яблоня -- сама Красота, и раз в сто лет мы познаем ее так же, как познают возлюбленную. Она и есть возлюбленная сидов. Да, мы уже обрели вечную молодость, и нам нет нужды вкушать плоды Яблони каждые сто лет, но души наши все так же жаждут Красоты. Поэтому мы вновь и вновь собираемся на этот праздник.
Отец и сын долго сидели в молчании, прислушивались к плеску фонтана и думали об одном.
III.
Промелькнул май, цветы на Яблоне осыпались, и на их месте появились маленькие золотистые завязи. Летнее солнце заботливо грело яблочки, дожди поили их небесной влагой. Король Ллинмар каждый день приходил проведать Яблоню и полюбоваться на ее золотые плоды. В конце первого месяца осени он увидел, что на них появился алый румянец. В тот же день король объявил, что долгожданный праздник состоится через три дня.
На следующий день в королевский дворец начали прибывать гости. Все ссоры и обиды были забыты ради великого праздника, и не было такого сида, который отверг бы приглашение короля. Новоприбывших первым делом проводили в тронный зал, где среди парчи и гобеленов были установлены два высоких кресла для короля Ллинмара и королевы Медб. Владыка, облаченный в расшитую золотом ярко-зеленую мантию, ласково приветствовал гостей, щедро их одаривал, расспрашивал о новостях. Его супруга была одета в платье из бледно-голубого бархата, отороченное горностаем, поверх которого был накинут белоснежный плащ. На лице королевы была серебряная полумаска -- она никогда не снимала ее на людях, ибо красота Медб была так совершенна, что каждый, увидевший ее лицо, мог умереть от любви и тоски. Голубые глаза королевы ласково сияли сквозь прорези маски, а ее голос звенел, как весенний ручей, когда она изредка обращалась к гостям с вопросом. После церемонии приветствия гости отправлялись в свои комнаты, чтобы отдохнуть с дороги.
С каждым днем гостей становилось все больше, но дворец короля был столь велик, что места хватало всем. Смех и песни звенели повсюду, ибо сиды -веселый народ. Каждый хоть один раз сходил взглянуть на Яблоню, и каждый уносил с собой ее прекрасный образ, греющий сердце.
Наконец настал канун долгожданного праздника. В этот вечер сиды рано разошлись на покой, ведь торжества начинались с рассветом. Вскоре погасли последние окна, и белоснежный дворец затих, объятый сном -- лишь свет звезд искрился на башнях.
