В таком случае была ли его цель такой же честной, как желание непременно удержать меня от мести? Я хорошо понимаю, что не смог бы жить спокойно до тех пор, пока не сведу счеты с палачами в масках. Зная больше, чем я, он мог действовать по двум причинам: отчасти — чтобы защитить меня, отчасти — чтобы задержать мое вмешательство.

Но Тодер должен был действовать открыто, а не идти окольным путем, с обидой подумал я и сразу же понял свою глупость. Если быть откровенным, очень глупо говорить, что "он должен был". Я без сознания рухнул на пол, и, должно быть, несколько часов мой мозг был недоступен для него. Старик наверняка спорил с Лугасом, пытался убедить его долгими запутанными объяснениями в мою пользу. И, кроме того, мы не встречались уже много лет, почему он должен был сразу же доверить важные секреты, а в этом я был уверен, бывшему воспитаннику?

Тем не менее его связь с Лугасом меня настораживала. Почему землянин выдавал себя за центаврианина? Причем, надо отметить, он с успехом выдержал экзамен у самих центавриан и лишь вследствие небольшой оплошности позволил мне распознать себя! Все мыслимые объяснения были далеки от тех, к которым мог иметь отношение скромный марсианский учитель.

Я пришел к заключению, что Тодер уже тогда, когда я учился у него, не был просто учителем.

Итак, ему не избежать встречи со мной. Я чувствовал себя отступающим на новые позиции для последующего наступления. Годы, в течение которых я не видел Тодера и даже почти не думал о нем, стали предметом моих раздумий. Я должен ответить на вопрос: когда и при каких обстоятельствах он оставил дом в старом квартале, где я воспитывался, и переехал в хорошо ухоженный дом в районе, часто посещаемом иностранцами? Я должен построить мост через все прошедшие без него годы.

Следовательно, прежде чем встретиться с ним снова, мне необходимо вернуться в этот маленький район города, где песок, засыпавший крыши, заставлял напрягаться пилоны.

В самом деле, я мог снова обратиться к Юме, польстить комплиментами его памяти и поблагодарить за содействие во встрече с моим пятиюродным братом майором Хоуском. Надо полагать, его феноменальная память поможет установить круг людей, которые общались с Тодером в прежние годы.

Красный фон, золотистый атом гелия, серебристый квадрат с тремя ромбами. Я не имел представления, чей это герб, но элементарные познания в геральдике давали возможность понять его смысл. Стилизованное изображение атома — два пересекающихся под прямым углом эллипса вокруг ядра несомненно, символизируют физику, серебристый квадрат — это условное обозначение старшего сына, три ромба, скорее всего, отличительный знак какой–нибудь знаменитой фамилии.

Хм… В какой–то мере язык символов может быть очень информативен. Неудивительно, что центавриане, гордящиеся своими родственными связями с именитыми людьми, сделавшие родственный протекционизм нормой жизни, очень серьезно относились к геральдике. И, конечно же, неудивительно, что медведиане не видели в ней никакого смысла. По этой причине, я уверен, половина детей моих медведианских друзей не были законнорожденными, и это никого не удивляло. Самое главное — родился ребенок, отцовство уже имело мало значения.

В своем восхищении медведианскими обычаями я зашел слишком далеко, чем мог себе позволить как марсианин. Но я не способен отречься от того, чему всегда симпатизировал.

Изображение сменилось. Золотисто–зеленый с золотом гербовый щит с зубчатым верхом, соболь, двухголовый грифон: одну голову грифа украшала корона, шею другой — ошейник. Я в недоумении разглядывал это чудище и думал, что даже геральдическая символика может иногда быть чертовски мрачной.

Дверь была закрыта, но, конечно же, не на замок. Марсиане не запирали двери. Я еле удержался, чтобы по привычке не ударить по ней, — теперь двери откатывали в сторону. Я вошел внутрь.

Здесь было темно, темнее, чем в туннеле. В этом районе мало занимались очисткой зданий от песка. Большая часть прозрачных потолочных панелей была засыпана. Через какое–то время мои глаза привыкли, и я смог различить окружающие предметы.

Послышались голоса Юмы и короля геральдической палаты. Я быстро подкрался к двери комнаты, в которой они разговаривали.

— Мы просто должны привлечь свежие ветви для этой личности! говорила женщина. — Тридцать два деления, пять из них разделены на четверти и один разделен еще на четыре. Геенна огненная, это похуже, чем португальское королевское семейство!

— У нас не получится, — ответил Юма. — Он ничего не сделал, что может привлечь ветви.

— Это очень все хорошо для тебя с твоей феноменальной памятью, последовал быстрый ответ. — Я не только украшаю геральдическими знаками эту чертову вещь, но и снабжаю ее бумагой. Без ветвей придется использовать микроскоп, чтобы что–нибудь разобрать.

— Ну, в известном смысле, это тоже своего рода микроскоп, не так ли? — проворчал Юма.

Женщина резко рассмеялась. Смысл шутки полностью ускользнул от меня.

Затем она вздохнула:

— Ты прав, конечно. Однако со всем этим талантом, объясняемым происхождением, думаешь, он превратит свою жизнь в нечто лучшее, чем обычное прозябание?

— Он занимается выращиванием детей, — сказал Юма и добавил с едва скрытой злостью: — Вероятно, чтобы вы смогли насладиться созерцанием гербов его потомков! Их герб "Байдни де Гаваннез" с двумя разделенными на четверти четвертями от его собственного.

— Ох, замолчи, — послышался шелест бумаги. — Геенна огненная! Пойди и найди мне пару квадратных дюймов "сила против силы". Понял? Мы немного имели в запасе.

Я бесшумно отступил назад к входной двери, открыл ее и захлопнул снова, словно только что вошел. В вестибюле появился Юма. Он узнал меня, слабо улыбнулся и спросил:

— О, я могу вам чем–нибудь помочь?

— Кто там? — крикнула женщина.

— Рэй Мэлин, который был здесь вчера!

— У-у. Там много этого материала? Мне нужно для двух ветвей в правую четверть.

Юма вздохнул. Я решил начать издалека:

— По правде сказать, у меня нет никакого дела, не позволите ли мне помочь вам?

— Спасибо, — он пересек вестибюль, подошел к шкафу у оклеенной обоями стены.

В те времена, когда я был воспитанником Тодера, в этом шкафу находились различные предметы, учебные пособия, которые учитель использовал на своих уроках с малышами. Сейчас шкаф был доверху набит крошечными банками с краской, рулонами золотой и серебряной бумаги, пачками геральдических эмблем, образцами гербов различных размеров.

Юма приступил к разбору пакетов, а я продолжал говорить:

— Я действительно пришел поблагодарить вас и сообщить, что встретился со своим центаврианским родственником.

— Майором Хоуском? — спросил Юма. — Покончим с этим, — пробормотал он сам себе, вытащив дюймовой толщины папку с эмблемами геральдических цветов и поставив ее обратно.

— У вас уникальная память, — сказал я сердечно.

— Я эйдетист, — пожал Юма плечами. — У некоторых людей есть это, у некоторых нет.

Он нашел, что искал: кусок материи с рисунком, похожим на ряд рукописных букв "Г", который можно обрезать по размеру и наклеить в нужное место герба.

Стало ясно, что лесть тут не поможет. Я решил подойти к нему с другой стороны.

— Ваши предки наверняка были замечательными людьми, раз снабдили вас таким талантом! Вы должны иметь прекрасное генеалогическое дерево.

По–видимому, я действовал неуклюже, слишком неуклюже.

— Я считаю его достаточно интересным.

— Ваша семья проделала долгий путь на Марс?

Три четверти часа я слушал рассказ обо всех разветвлениях его рода. Рассказ был занимательным, и мне почти не приходилось прилагать усилия, чтобы скрыть свое нетерпение. Юма был влюблен в свою работу, а мне всегда нравилось слушать восторженные излияния увлеченного человека. Кроме того, его род оказался действительно интересным: он имел своих представителей на шести континентах Земли и почти во всех населенных пунктах Марса.