6

Она стояла в луче фонаря, бледная, почти жалкая фигурка. Мир застыл ровно настолько, чтобы Пол мог сразу и до конца, с болезненной ясностью вписать ее образ в свое сознание.

«Ноги до середины икр скрыты в траве, но все остальное поразительно пропорционально, так что… Не выше пяти футов. Возраст? Двадцать, может восемнадцать–девятнадцать, но я почему–то думаю, старше. Убери–ка руку, дай мне рассмотреть твое лицо. Большие глаза. Никогда не видел лиц такого типа. Явно европейское, но со складкой эпикантуса. Может, предки были китайцы? Понятия не имею, сколько поколений держится этот признак. Грудь маленькая, соски почти не пигментированы; пупок не втянут, потому что на животе ни грамма жира, только мышцы; узкие бедра, ноги все расцарапаны колючками, а на боку пятно грязи, как если бы ее толкнули и она упала на сырую землю…» Она все еще стояла неподвижно, равно готовая и убегать и защищаться.

«Если ты действительно та девчонка, которая отлупила Фабердауна, то ты настоящая дикая кошка. Веса в тебе не больше восьмидесяти фунтов. А я еще говорил — похожа на миссис Веденхол.» Эта несуразность чуть было не заставила Пола рассмеяться, но вспомнив жалкий вид коммивояжера, он вмиг отрезвел. Он был один на один с девушкой, которая легко сломала руку взрослому мужчине, а значит нужно вести себя очень и очень деликатно. Он перебрал в голове варианты и остановился на фразе, которая показалась ему самой спокойной.

— Здравствуй. Я доктор. Я тебя ищу.

Она подняла обе руки со сжатыми кулаками, но не угрожающе, а наоборот жестом страха и растерянности. Потом что–то ответила, но он не смог разобрать ни единого слова.

— Английский, — проговорил он медленно и четко. — Ты говоришь по–английски?

Ее голова метнулась быстрым движением, и Пол узнал этот жест — так мотали головой работавшие у них в больнице сестры–киприотки: балканский эквивалент отрицания.

«Тупик.»

Он вдруг заметил, что дрожит. И если ему холодно, то каково должно быть ей? Он взвесил факты: сломанная рука коммивояжера против того обстоятельства, что она заговорила первая, хотя он спокойно мог пройти мимо, никого не заметив.

«Посмотрим. Давай не делать скоропалительных выводов из того, что тебе не нравятся типы в фальшивых старых школьных галстуках.» Как бы то ни было, нужно спешить, иначе Хоффорд заполнит лес орущими людьми, и тогда томительный страх, написанный у нее на лице, обратит ее в бегство. Пол медленно, одной рукой, растегнул плащ.

— Надень, — проговорил он, пытаясь интонацией выразить то, что не могли донести слова.

«Опять какое–то странное движение головой. Может она гречанка? Понятия не имею, на что похож греческий язык. Но, черт побери, что она здесь делает?» Она настороженно взяла плащ и заскользнула в него одним быстрым движением, не спуская с Пола настороженных глаз.

«Если подойти поближе, она испугается? Что с ней сделал кретин Фабердаун?» Плащ был ей невероятно велик, так что застегнуть пуговицы не представлялось никакой возможности. Она затянула пояс и глубоко вздохнула, словно выпуская вместе с воздухом всю свою настороженную отвагу. Она вытянула вперед руку, и, припадая на правую ногу, двинулась к Полу. Он сжал в ладони ее маленький холодный кулачок и повел к дороге.

— Инспектор, — позвал Пол. — Она со мной!

Девушка всхлипнула, но даже не попыталась вырвать руку. У перелаза в свете фар полицейского уолсли показался силуэт Хоффорда и одного из его костеблей. Луч фонаря прошелся по их лицам.

— Это она? — воскликнул Хоффорд. — Она же совсем ребенок!

За спинами мужчин Пол с изрядной долей злорадства заметил миссис Веденхол.

«Не многовато ли для кровожадного маньяка, за которым надо охотиться с собаками и ружьями. Только вряд ли это тебя хоть чему–нибудь научит.» Закутанная в плащ девушка, опираясь на руку Хоффорда, перелезла через проволоку, и Пол увидел, почему она хромала, — порез над мизинцем правой ноги, не слишком глубокий, но наверняка чувствительный.

— Да нет, не ребенок, — сказал Пол Хоффорду, — просто слишком миниатюрная. И одному Богу известно, что она тут делает. Похоже, иностранка, и по–английски не понимает.

Хоффорд удивленно заморгал.

— Вы уверены? Может это: гм: шоковая немота, так это, кажется называется?

— Так. Но она не нема. Я бы ее не заметил, если бы она не заговорила первая.

Несколько озабоченных лиц не сводили с девушки глаз. Она же вытащила руку из ладони Пола и принялась рассматривать окружающие предметы, причем особый интерес вызвали у нее машины. Она подняла глаза на Пола, словно спрашивая разрешения, и подошла поближе к полицейскому уолсли. Водитель, разговаривавший в этот момент по рации, посмотрел на нее очень нервно.

Она потрогала дверцу машины так, словно никогда раньше не видела ничего подобного, зашла сзади, сначала оглядела, затем потрогала номерной знак.

— Вы не боитесь, что она удерет? — прошептал Хоффорд Полу.

— Не думаю. Но совершенно не понимаю, что происходит.

Девушка повернулась от полицейской машины к бентли. Два волкодава встретив ее взгляд, залаяли и стали бросаться на стекло.

Она закрыла лицо руками и заплакала.

Пол успокаивающим жестом дотронулся до ее плеча — она вздрогнула, но увидев его сквозь растопыренные пальцы, затихла и позволила отвести себя к остальным. Плач превратился в короткие всхлипы; он чувствовал, как ее бьет сильная дрожь.

— Следующий вопрос, — сказал Хоффорд, — что мы будем с ней делать? Ваша больница представляется мне наилучшим вариантом, доктор, потому что, даже если вы правы, и человек, которого она: — Он замялся, понимая, что слово «избила»звучит абсурдно применительно к мужчине, который был по меньшей мере на фут выше и в два раза тяжелее этой полудевушки–полуребенка. — Я имею в виду, все равно странно, что она гуляет тут по лесу, ну и все остальное.

Пол кивнул.

— Вы можете взять ее в свою машину? Я поеду следом. И, если можно, попросите ваших людей связаться с дежурным врачом и сообщить о нашем приезде.

— Да, конечно. О'кей, моя девочка, поехали!

Но не сопротивляясь явно, она все же отшатнулась от протянутой руки Хоффорда и придвинулась ближе к Полу.

— Она вас полюбила, — прокомментировал инспектор. — Наверно, умение обращаться с больными, или как там это у вас называется.

— Я могу посадить ее к себе, — с сомнением предложил Пол. — Правда, машина двухместная, но:

— Не стоит, — перебил Хоффорд. — Кто знает, что она выкинет, хоть и кажется беззащитной. Костебль Эдвардс — шофер класса «А». Пусть он ведет вашу машину, а вы поедете с нами.

Произошла заминка, вызванная гневным отбытием миссис Веденхол. Мотор бентли взвыл, собаки возмущенно залаяли. Хоффорд вздохнул.

— Слава Богу! Знаете, я уже думал, что придется арестовать мирового судью за оскорбление должностного лица: Ладно, поехали.

Несмотря на то, что делать каждый шаг заставлять ее пришлось чуть ли не силком, они подвели девушку к автомобилю Хоффорда.

— Как будто впервые видит машину, — пробормотал инспектор, открывая заднюю дверь. — Садитесь первым, ей тогда будет легче.

Пол забрался на заднее сиденье и протянул девушке руку. Вцепившись в нее, словно утопающий в спасательный круг, она заползла в машину и села рядом.

«Словно дикое животное, которое заманивают в клетку, — перепугано насмерть, но еще больше боится начать драку с врагом, которого не понимает. Надеюсь, это не клаустрофобия; ей ведь придется провести некоторое время в изоляторе, пока ее не обследуют по полной программе.» Мотор завелся, и девушка вздрогнула. Затем, как ни парадоксально это показалось, она наклонилась вперед и принялась внимательно следить за манипуляциями водителя: как он переключает скорости, включает задний ход, выруливает машину в нужную полосу. Она зачарованно не спускала с него глаз.

Пол постмотрел на Хоффорда и прочел на лице инспектора такое же изумление, какое исптывал сам.

«Что толку гадать? Все само скоро выяснится. Человек не может просто так вывалиться из ниоткуда в чужой стране, без одежды и без единого слова на местном язвке. Тем более такая девушка, крохотная и милая: наверняка кто–нибудь заметил, а значит и вспомнит.» Мысли стали сбиваться на профессиональный жаргон.