— Знаю, — сразу меняет тон Чимин, подходит к парню и притягивает его к себе. — Обещаю, я выясню, что там случилось, и пусть я всё и так видел своими глазами, но я готов верить в твою версию, потому что не хочу, чтобы ты пострадал. Мы накажем виновных, а пока приведи себя в порядок. Мой брат в кабинете, нельзя, чтобы он что-то почувствовал. От тебя несет тем альфой за километр. Иди в душ.

Стоит Мину скрыться в ванной, как адская улыбка расползается на лицу Чимина, он набирает номер и приказывает подготовить улики.

«Ты попал, солнце. Не видать тебе нашей фамилии.»

***

— Черт! Я проспал! — Хосок пытается выбраться из объятий прижавшего его к себе Техена.

— Еще немного, ну пожалуйста, — сонно бурчит альфа и сильнее прижимает к себе омегу.

— У меня папа голодный! — восклицает Хоуп и, наконец-то, вырвавшись, сползает с постели в поисках одежды.

— Хорошо-хорошо, — Ким присаживается на постели и следит за носящимся, как угорелый, по комнате омегой.

— Я тебя отвезу.

— Нет времени ждать, пока ваше величество закончит свои утренние процедуры, — Хоуп натягивает шорты и футболку и бежит в гостиную.

— Да, блин, стой ты, — Техен срывается за ним, но омеги и след простыл.

Альфа набирает шофера и приказывает перехватить внизу Хосока и отвезти домой, валится на постель и лежит, дыша вишневым запахом, сохранившимся на простынях. Эту ночь Техен запомнит надолго. А еще, он постарается, чтобы таких ночей у него было много. Хосок удивляет. А Техен любит удивляться.

Выспавшись после бессонных суток, Ким обедает и первым делом едет к Хоупу. Этот омега засел глубоко внутри, и с каждой новой встречей он все больше обживается. Ким видел его пару часов назад, но уже скучает по заливистому смеху, по этим глазам, которые могут смотреть прямо в душу, именно под их взглядом у Техена внутри тает айсберг и рождаются те самые неизвестные доселе чувства, когда хочется защитить, хочется подарить все самое лучшее, хочется делать приятное только, чтобы лишний раз впитать эту улыбку. Техен не знает, что между ними происходит, но знает, что он хочет этого омегу рядом. Хосок сказал вчера, что влюблен, Техен может сказать ему это сотню раз подряд. Потому что Техен влюбился еще тогда, когда подвозил его после стычки у клуба. И эта мысль пугает ровно настолько, насколько и окрыляет.

Техен делает пару звонков по дороге и, припарковав машину уже у хорошо знакомого подъезда, идет внутрь.

— Нельзя так много смотреть телевизор, вот поэтому и голова болит. Пульт верну через час, пока полежи отдохни, — отвечает Хоуп на возмущения папы и идет к двери. — Какого…

— И тебе привет, — Техен нагибается, чтобы поцеловать омегу, но тот уворачивается и идет на кухню. Альфа следует за ним.

— Я очень занят, — омега достает из холодильника помидоры и ошпаривает их кипятком.

— Я вообще не к тебе. Я говорил с одной клиникой, к ним приехал новый врач, он готов заняться твоим папой.

Хосок с громким стуком опускает миску с томатами в раковину и поворачивается к альфе:

— Зачем?

— Не понял вопроса.

— Зачем ты это делаешь? Потому что мы переспали? Чувствуешь себя обязанным? — омега подходит ближе. — По-твоему, за все надо платить? И даже за чувства?

— Ты не так понял.

— Все я так понял. Уходи. Мне не нужна твоя благотворительность, да, я влюблен в тебя, да мы переспали, но я сам на это все пошел, я сам так хотел. Это был мой выбор, а ты уходи, — Хоуп обходит альфу, но тот, схватив его поперек, вжимает в холодильник.

— Никуда я не пойду. Я все это делаю не для того, чтобы вернуть так называемый долг, и я сам всего этого хотел тоже! Я вообще тебе ничего не делаю, ты можешь хоть на потолок залезть, но я делаю это для твоего папы. Прости, но я уже вызвал бригаду, и они сейчас поднимутся и заберут его. Они сделают все возможное и невозможное, чтобы вылечить его, а ты можешь продолжать стоять тут и обвинять меня во всех смертных грехах, хотя я надеюсь, ты не настолько эгоист, что ради своих долбанных принципов не дашь папе встать на ноги.

Техен отпускает вмиг поникшего омегу и тянется к карману за мобильным. Хоуп больше взгляда не поднимает, он молча собирает папины вещи первой необходимости и так же молча следует в машину скорой помощи.

Папу Хосока укладывают в больницу под наблюдение. Хоуп бы никогда в эту клинику сам не пришел, она самая лучшая и самая дорогая в стране. Но как бы Хосок ни злился и ни хорохорился, в глубине души он сильно надеется, что эти врачи папе помогут. Пробыв с ним до своей смены, омега уходит в кофейню, по дороге к которой всё рассказывает Юнги. Мин искренне радуется и успокаивает Хосока. А еще Юнги говорит, что Техен — отличный альфа, и Хоупу надо бы убрать коготочки. Хосок на последних словах не зацикливается.

После смены в кофейне Хоуп на еле держащих его ногах, идет домой переодеться. Как назло, кофейня кипела клиентами, ночь была бессонной, и все те часы, проведенные в клинике, дали о себе знать. Хоуп буквально валится с ног и, купив в магазине банку энергетика, опустошает ее залпом. Прямо перед подъездом стоит абсолютно не подходящий пейзажу этого района и режущий глаза бентли. Хосок тяжело вздыхает и подходит к машине. Техен, заметив в зеркале омегу, выходит из автомобиля.

— Что на этот раз? — устало спрашивает Хоуп. — Сделаешь мне ремонт или оденешь в гуччи? Давай быстрее, у меня смена в клубе скоро.

— Я подумал, что ты устал и голоден, привез тебе поесть.

Хосок не ел ничего с завтрака, собирался перекусить в кофейне, но из-за большого наплыва клиентов, не успел. А потом уже кушать не хотелось, пока Техен ему не напомнил о еде.

— Очень мило, но времени нет, я поем после смены.

Хоуп поворачивается и скрывается в подъезде. Приняв душ и переодевшись в свой наряд для клуба, омега идет на кухню, где застает курящего у окна Техена. Стол завален не распакованной едой из лучшего китайского ресторана.

— Мне теперь лишние траты — ключи менять, кончай приходить, как к себе домой, — возмущается Хоуп, но тянется к коробочке с лапшой.

Техен следит за тем, как омега жадно и прямо на ногах поедает лапшу, и хмурится. Его бесит, что он, обладая такими средствами и возможностями, теперь каждый раз боится предложить свою помощь, лишь бы не нервировать этого вечно недовольного омегу. Но позволить тому, кто ему нравится, жить в таких условиях еще хуже.

— Я сейчас буду говорить, а ты меня выслушаешь. Не перебивай. Пожалуйста.

Хосок только пожимает плечами и тянется ко второй коробочке с пельменями.

— Я не хочу, чтобы ты работал в клубе, потому что ревную. Даже взгляд, брошенный на тебя, меня доводит. Ты расхаживаешь там в этих блядских шортах и, пусть с притворной улыбкой. Ты мой, для меня, я не хочу делиться. Не потому что я богатый, и мне раз плюнуть, тебя обеспечивать так, что ты можешь до конца жизни о работе забыть. И не потому, что хочу тебя умаслить или купить, а чисто из-за ревности, пусть эгоистично, но честно. Я не хочу, чтобы ты жил в таком доме, потому что ты достоин лучшего, лучших условий, я не хочу, чтобы ты ел один раз в день, только когда есть время. И вообще, я хочу, чтобы ты ел лучшее, мой повар это и есть лучшее в этом городе. Позволь мне помочь не тебе, а себе. Потому что я это делаю для себя. Я не принижаю тебя, и как бы ты ни твердил — это не благотворительность — это просто забота о дорогом мне человеке. Пусти меня ближе. Я не буду обещать, что у нас все будет прекрасно, безоблачно, и даже в любви до гроба клясться не буду. Но позволь хотя бы попробовать. Прошу тебя.

Хосок слушает внимательно, даже есть перестает.

— Зачем тебе это? Ты красивый, богатый, у тебя огромная власть, да любой омега этого города ляжет под твои ноги, только помани. Зачем тебе я? С моими проблемами, с больным папой, с огромной ношей? Зачем?

— Мне не нужен любой омега, мне нужен ты. Я хочу быть именно с тобой. Ты думаешь, я не задавал себе эти вопросы? Миллион раз. Но это не контролируется. Я хочу только тебя. Я не знаю, как так вышло, как так получилось вообще, но я не могу думать о ком-либо еще, кроме тебя. Утром, когда ты ушел, я понял, что не хочу так. Не хочу, чтобы ты уходил. Я должен сейчас сказать три слова, чтобы ты мне поверил, но я не скажу. Потому что пока даже себе я их не сказал. Но одно точно — ты мне нужен и очень. Не ходи в клуб, позволь мне хотя бы немного тебе помочь. Ты с ног валишься, ел, я уверен, впервые за день, и ты столько лет тащишь на себе ношу, с которой бы и альфа вряд ли справился. Ты свое уже сделал и сполна, а теперь позволь мне. Прошу.