— Блять, — выругивается Риз и назло резко толкается. Чимин легко справляется с толчком, выпускает член изо рта, следит за тянущейся от головки к его губам тонкой нитью слюны и повторяет. Смачивает член, размазывает смазку и продолжает сладко мучить.

Риз раздирает ногтями кожаное покрытие дивана, впивается до боли в кончиках пальцев. Чимин заглатывает как заправская блядь, обсасывает по всей длине, вылизывает, довольно урчит и повторяет. Риз впервые видит, чтобы сосали с таким неприкрытым удовольствием и с такой страстью. Продолжает толкаться в горячий рот, больно оттягивает за волосы и грубо трахает омегу в рот, думая на ком же учился этот пацан.

Чимин еле успевает дышать и вытирать стекающую по подбородку смазку и слюну. Риз, как зверь — сперва он непоколебимый гранит, но стоит потревожить, слетает с катушек, о милости можно и не просить. Чимину она и не нужна. Он любит Риза грубым, бешеным, беcконтрольным, не отказывающим своим желаниям. Чимин без ума от этого зверя, поводок которого держит в руках, и похуй, что два дня потом ходить не сможет, что свой рот чувствовать не будет, именно так было и в прошлый раз, но это того стоит. Этот альфа в постели бог и, как оказалось, личный бог Чимина. Омега готов ему поклоняться и приносить в жертву себя же, потому что взамен Чимин получает больше — этот монстр принадлежит ему.

Омега продолжает пошло сосать и не скрывает стон разочарования, когда у него забирают любимую игрушку. Риз толкает Чимина прямо на пол, возвышается над ним, вдавливает в паркет одним своим взглядом, в котором клубится густое желание — одного его бы хватило, чтобы кончить. Омега кайфует от того, насколько сильно его хотят, и пусть его собственное желание ризовскому не уступает. Чимин смотрит снизу верх, облизывает альфу взглядом, вытирает спиной паркет, задирает рубашку до груди и широко разводит ноги. Манит альфу пальчиком, и Риз точно не откажет тому, кто так открыто и пошло себя предлагает. Альфа нагибается, ухмыльнувшись резко поворачивает Чимина животом на прохладный пол и давит на поясницу, заставляя выгнуться. Не реагирует на слабый протест со стороны омеги, разводит округлые половинки и толкается, не подготовив. Чимину больно до искр перед глазами, он кусает свое запястье, но с члена не соскакивает, наоборот насаживается.

Смахивает слезы с ресниц, до крови кусает губу, но терпит, потому что знает, что еще секунда, и будут фейерверки. Они будут взрываться по всему телу, разносить омегу по гостиной, и Чимин ради них потерпит. Риз берет его в унизительной для его статуса позе, придавливает лицом к паркету, до синяков сжимает в руках чужие запястья, не слушает стоны и крики о боли, трахает все яростнее. Распирает своим членом, заставляет принять полностью, не дает коленкам омеги разъехаться. Чимину кажется, что альфа его переломит пополам, омега не чувствует свою задницу после пары сильных шлепков, все его ощущения собраны вокруг члена, который глубоко внутри. Чимин словно в бреду мечется по полу и продолжает молить не понятно, о чем.

— Еще.

— Хватит.

— Еще.

— Больше не могу.

— Еще.

— Прекрати.

Риз упивается этим несвязным набором слов, хрипов, вырываемых из чужой груди, не останавливается, не позволяет омеге повернуться, не позволяет вести, исполосовывает белоснежную спину ногтями и вновь вдавливает Чимина в его же сперму, размазанную по полу. Чимин грудью скользит по полу, раздирает коленки, ломает ногти, пока скребется о паркет, но продолжает насаживаться и сжимать Риза внутри.

Толкнувшись еще пару раз, альфа резко выходит и, подтащив к себе уже почти ничего не соображающего омегу, дает ему снова пососать. Чимин сосет с удовольствием, сглатывает всё до последней капли и, пока Риз несет его на своих руках в спальню, заявляет:

— Я буду сверху.

Риз звонко шлепает омегу по попе и, бросив на кровать, сразу придавливает к ней своим телом.

***

Юнги не спит. Через пару часов рассвет, а омега так и не сомкнул глаз. Чонгук лежит рядом на животе и, обняв подушку, видит свой пятый сон. Мин сидит на кровати, смотрит на тату на спине и плече альфы и думает, что у ребенка, наверное, были бы такие же угольные волосы и такие же длинные ресницы… Не с ним, не в этой жизни. Мин даже помечтать себе запрещает, потому что, как бы больно ни было от всего того, что произойдет в ближайшее время, осознание, что его мечты несбыточны — режет намного больнее.

Юнги отгоняет неуместные мысли, ложится на бок, лицом к альфе, и слушает его размеренное дыханье. Чонгук красивый. Сейчас он беззащитный и даже милый, Юнги неосознанно тянется пальчиками к его лицу, убирает со лба челку, очерчивает скулы и тянется еще ближе. Юнги давно не понимает, что он чувствует, что конкретно испытывает к этому альфе. Но одно он знает точно — у них связь. Она тянется между ними невидимой нитью, а сейчас эта нить только уплотнилась, потому что Юнги носит его ребенка. Он очень хочет ему всё рассказать, хочет родить ребенка — желательно альфу, и чтобы малыш был точной копией своего отца. Если бы все это было возможно, то Юнги даже назвал бы его Чонгук, как и отца. Потому что новый Чонгук стал бы всем тем, кем не был этот. Юнги бы научил ребенка состраданию, человеколюбию, заботе, дал бы ему все то, чего были лишены оба его родителя. Но мечтам омеги суждено остаться мечтами. Чонгук не хочет ребенка, он ясно дал это понять во время диалога с Ризом. И Юнги чем-то большим, кроме как подстилкой, для него не станет. Не то, что Юнги хотел бы быть большим. Но ради ребенка стоило попробовать. Наверное. Юнги сплетает пальцы с пальцами альфы и, прикрыв глаза, решает с утра поехать в клинику и узнать насчет аборта. Чонгук сгибает пальцы и зажимает маленькую ладошку в руке.

Утро встречает Юнги пустой постелью и смской от Чимина: омега предупреждает, что забирает Мина на обед. Завершив утренние процедуры и отказавшись от завтрака, Юнги спускается в офис и, стоит Чонгуку уйти, срывается тоже на выход. В больнице омегу долго отговаривают, срок уже не маленький, и просят подумать еще раз, но Юнги отказывается слушать. Переговорив с врачом и сдав нужные анализы, он возвращается в офис. Даже Хоупу Мин ничего не говорит. Юнги больше не хочет передумывать, не хочет слушать никого и хочет, чтобы все это закончилось. Другого варианта нет. Или Юнги сохранит ребенка, и Чонгук убьет их обоих, или Юнги сделает аборт и умрет внутри. Хотя что было бы легче, не понятно. Юнги вновь окружен стенами, и вот уже стопятисотый круг, а он всё ещё не может нащупать выхода. Весь день Юнги сам не свой, за обедом он пропускает мимо ушей все рассказы Чимина про предстоящий день рождения, почти ничего не ест и на вопросы друга отвечает коротким «устал».

Хотя устал он не от работы — устал от постоянных дум, разрывающих мозг, устал от этой тяжеленной ноши, которую носит в себе. Юнги устал от всего, достиг своего предела, разбил голову о вырастающие со скоростью света стены. Больше тащить себя не получается, а руку никто не подает и не собирается. Юнги должен справиться сам. Он прекрасно это осознает. Но он устал и от этого. Всё сам и сам, зубами, ногтями, лишь бы еще на пару сантиметров вперед, еще бы немного дотащить свое израненное тело-оболочку, под которой скрывается огромный мир и желания, которые выше уровня желаний так и не поднялись. Видимо и не поднимутся. Жизнь только и знает, что применяет подсечки, подло бьет в спину, окунает омегу лицом в грязь и давит на затылок, не позволяя из нее выбраться. Юнги, наверное, не заслужил, не достоин. Хотя на все вопросы за что, он привык получать в ответ молчание. Поэтому больше никаких вопросов. Поэтому омега зажимает зубы, продолжает заваливать себя бумажной работой и ждет завтра, когда выйдут результаты последнего осмотра, и можно будет установить время аборта.

***

Чимина бесит, что Юнги недоговаривает. Омега уверен, что Мин что-то скрывает. Ненависть к омеге, которая родилась в их первую встречу, с каждым днем все больше и больше растет, распирает нутро. Чимин руководствуется принципом — держи врагов своих близко, и честно проводит с Юнги все свое свободное время. Но каждая встреча — это огромный стресс, Чимин еле терпит. Этот омега отравляет Чимину жизнь одним своим существованием. Чимин бесится все больше — с каждым взглядом Чонгука на него, с каждым следом, обнаруженным на омеге, с его рассказами про брата… Ненависть кипит внутри, и Чимину постоянно приходится контролировать себя, чтобы не сорваться, чтобы не высказать этой выскочке в лицо все, что он о нем думает. Этот омега не достоин его брата. Он засел в Чонгуке, это даже слепому понятно, но Чимин его вытравит, вырвет и сожжет. Лицемерная дрянь, которая строит из себя обиженного, встречаясь с самым лучшим альфой страны. Очень хочется узнать, чего добивается Юнги, что за игры он играет, что в этой рыжей голове, которая способна вот так вот дурить самого Чон Чонгука. Что бы ни скрывал Юнги, Чимин выяснит. Он уже и так за ним приглядывает и приставил человека, следящего за каждым шагом. Долго Юнги свою истинную сущность прятать не сможет.