Юнги всхлипывает от неожиданности, но сразу расслабляется, знает, иначе будет больно. Проталкивает в себя свои два пальца и вскрикивает, когда Чонгук делает то же самое. Мин прикрывает глаза, откидывается назад и позволяет альфе трахать себя своими же пальцами. Чон оглаживает гладкие стенки, разводит пальцы внутри, давит, вытаскивает и повторяет, добавив еще один. Одновременно Чонгук наслаждается эмоциями на лице Шуги, который, прикрыв глаза, рвано дышит, и уже сам насаживается на пальцы. Чонгук резко убирает руку, вырвав у омеги стон разочарования. Альфа бы еще немного поиграл, заставил бы Шугу скулить и просить, но терпеть больше не получается. Он приподнимает омегу за талию и насаживает на свой член. Юнги не дышит, пока член, медленно распирая стенки, наполняет его, и выдыхает, только полностью приняв его в себя. Чонгук крепче прижимает омегу к себе, вылизывает шею, и сам поднимает и опускает его на член.
Войдя в эту комнату, Юнги решил подыграть, решил пойти на поводу, но не учел, что такой Чонгук может понравиться, не учел, что ему может самому захотеться, притом настолько сильно, что любой участок кожи омеги сейчас эрогенная зона, что одно прикосновение альфы, и он готов уже забыть даже свое имя. Юнги до крови прикусывает губы, впивается ногтями в сильные плечи и очень старается не потерять лицо, ведь стыдно потом будет перед собой, и есть за что. Чонгук — тот самый альфа, который уничтожил его жизнь, и это вовсе не нормально, что Юнги сейчас сам добровольно скачет на его члене, хочет еще, хочет, чтобы сильнее сжимал, чтобы кусал, чтобы вгрызался в плоть и глубже насаживал. Стоит альфе подкинуть пару раз бедра, толкаясь максимально глубоко, как Юнги не успевает удержать вырвавшийся из груди стон и, поняв, что дальше себе лгать не получится, продолжает уже стонать в голос, еще больше сводя с ума альфу, который и так остервенело натягивает его на себя.
Чонгуку хорошо, как никогда в жизни. Он сутками прокручивал в голове ту сцену в ванной, когда Шуга был настолько же близок, как сейчас, когда целовал, стонал и просил еще. Альфа ту сцену запомнил, убрал в ящичек в голове и доставал каждый раз, когда лису хотелось до белых пятен перед глазами, но он и представить не мог, что может быть еще лучше. Юнги не укурен, он даже к алкоголю пока не прикасался, он как пластилин в его руках, подставляется, подстраивается под прикосновения, горячо отдается и, самое главное, целует. Чонгук проталкивает язык в рот Мина, вылизывает, играет, засасывает и ловит губами его стоны. Комната пропахла тягучим запахом секса, и он сейчас самый мощный афродизиак. Чонгук выходит наполовину и с пошлым звуком вновь загоняет свой член. Юнги сладкой пытки не выдерживает, вгрызается зубами в чужую шею, думает, что мстит за метку, на самом деле пытается хоть куда-то выпустить разрывающие его от члена внутри эмоции. Чонгук только морщится от укуса, еще разъяреннее вколачивается в омегу, еле удерживается, чтобы вновь не прокусить желанную плоть, чтобы не упиться сладкой кровью, пахнущей малиной. Полностью выходит из омеги, торжествует, поймав нетерпение в карих глазах напротив, и, вновь протолкнувшись до упора, за пару толчков доводит лису до крика. Мин цепляется ногтями, зубами — рвет, сжимает, бьется в его руках и кончает так, как никогда до этого. Юнги кладет голову на плечо Чонгука, пытается нормализовать дыхание и собрать воедино только что взорвавшуюся яркими красками картину перед глазами. Но Чонгук передышек не делает, обхватывает пальцами шею омеги и, отодвинув от себя, резко толкается, любуясь эмоциями на чужом лице. Управляет Мином, как марионеткой, и насадив до упора, кончает внутрь, до синяков зажимая чужие бока и сливаясь воедино.
Юнги уверен, что он на ноги встать не сможет, его все еще бьет мелкая дрожь от ошеломительного оргазма, да и вообще, вот так вот в обнимку сидеть с Чонгуком хорошо. Мин даже себе не может объяснить весь этот прилив нежности, валит на послеоргазменную негу, но с этим альфой тепло и безопасно, и пусть он сам и есть самая большая для омеги опасность. Юнги собирает языком капельки пота на ключицах Чона, трется и вжимается, ему все равно мало, хочется еще, главное, пусть не отпускает. Но Чонгук снимает его с себя и, взяв на руки, несет к дивану — слишком близко, слишком нежно, слишком интимно — альфа к такому Шуге не готов.
Чон опускает Мина на кожаный диван и идет обратно за его брюками. Кожаное покрытие липнет к оголенной коже Юнги, и вытекающая из растраханной дырочки сперма стекает вниз, по внутренней стороне бедра, усиливая неприятные ощущения. Юнги тянется к салфеткам на столике и вытирается. Стесняться уже нечего и некого, да и горящий взгляд Чонгука, который снова смотрит на омегу так же, как и минут двадцать назад, придает смелости. Альфа, видимо передумав, отбрасывает одежду Шуги снова в сторону и, опустившись на диван, подтаскивает обессиленного парня к себе.
***
— Надо же! Неужели ты вспомнил, что у тебя есть брат?! — Чимин демонстративно отворачивается от вошедшего в гостиную Чонгука и усиленно притворяется, что изучает свои ногти.
— Не веди себя, как ребенок, — Чонгук подходит к дивану и опускается на него рядом с омегой. — Это я должен предъявлять претензии, а не ты.
— Серьезно? То, что твоя шлюха вытерла об меня ноги, а ты еще его поддержал, делает виноватым все равно меня? — вскипает Чимин.
— Во-первых, он не шлюха, — Чонгук вытягивает ноги на низкий столик и холодно смотрит на младшего. — Во-вторых, кто тебе позволил думать, что ты можешь вмешиваться в мою личную жизнь?
— Ты же в мою вмешиваешься! — подскакивает с места омега и останавливается напротив. — Ты из-за Техена меня чуть не убил! Ты ему метку поставил! Где это видано? Даже у меня нет метки, хотя Техен меня любит.
— Вот тут я бы поспорил, — горько усмехается Чонгук.
— Вот опять, — Чимин театрально взмахивает руками и пытается вернуться на свое место, но Чонгук перехватывает его и сажает на свои колени.
— Шуга — мой омега, пока. Не опускайся больше до того уровня, до которого опустился в пентхаусе, ты выше всего этого, — альфа убирает за ухо парня выбившуюся прядку. — А с Техеном тебе надо поговорить. Пойми, Чимин, тебе может казаться, что он единственный альфа во вселенной, и ты без него и дня не проживешь, но это не так. Ты еще встретишь достойного и искренне тебя любящего.
— Почему ты так говоришь, будто Техен умер, — не понимает младший.
— Он не любит тебя, и он сам тебе это скажет, просто будь готов.
— Что? Опять ты за старое? Опять пытаешься встать между нами? — Чимин пытается сползти с колен брата, но альфа держит железной хваткой.
— Хочешь, отправлю тебя за границу погулять? Или куплю тебе все, что захочешь. Скажи, я все сделаю, только не грусти, — Чонгук поглаживает притихшего омегу по голове и прижимает к груди.
— Не хочу видеть того рыжего, — бурчит Чимин ему в грудь. — И не хочу, чтобы ты так говорил про Техена.
— Шугу ты больше не увидишь, просто не приходи в пентхаус, а насчет Техена, я, к сожалению, прав, но это даже хорошо…
— У меня на днях течка, — резко прерывает его Чимин.
— Очень приятно, — смеется Чонгук. — Не буду заходить к тебе неделю.
— Да нет же! — злится омега. — В последнее время наши отношения с Техеном остыли, а течка нас снова сблизит.
— Чимчим, подробности твоей личной жизни меня не интересуют, в моих глазах ты вообще девственник, и я предпочту так думать и дальше.
— Знаю я вас альф, стоит омеге потечь, и вы влюбитесь.
— Я бы так не сказал, — усмехается Чонгук. — Течка не прививает любви.
Он сам распорядился прервать Шуге течку, но тех нескольких часов, когда омега пах, и сводил его с ума сполна хватило. Чонгук никогда не забудет то несколькоминутное помешательсто, в ходе которого он чуть не убил омегу — не от злости или ненависти, а от своего дикого, не лезущего ни в какие рамки желания. Хорошо, что тогда все закончилось только меткой — убивать лису в планы Чонгука не входит.
— Ну, проверим, — чмокнув брата в щеку, младший сползает с его колен.
