Хосок возвращается с бутылкой и разливает виски уже за столом. Затем Шин нажимает кнопку телефона и требует к себе Кихена и Джухона. Но по словам Элисон оба недоступны ближайшие полчаса, так как один уехал за сбором информации в другой район, а второй находится на обходе.
— Я понимаю, что ты узнал все, что хотел, но как насчет того, что я хочу взамен? — спрашивает нетерпеливо Минхек.
— Ну говори, я весь во внимании, — Хосок откидывается на спинку кресла.
— Первая просьба: я хочу вернуть себе район, — Шин начинает улыбаться, — Дослушай, пожалуйста. Я хочу вернуть Хейджен и управлять им, но под контролем из центра. То есть под твоим контролем. Можешь оставить круглосуточное наблюдение. Я просто дико соскучился по власти, хочу своих людей, свой особняк и свое имя назад.
— А потом снова начнешь строить козни против меня? — спрашивает Хосок, приподняв бровь.
— Нет. Я в отличии от Хену понял, что тебя так просто не скинуть. Позволь мне работать на тебя и я не откушу руку, которая кормит. И потом, ты не вчера родился, и я был бы глуп, если бы думал, что ты пустишь все на самотек и я смогу делать все, что мне вздумается, — отвечает серьезно Ли.
— Допустим я с определенными коррективами соглашусь на это условие. Какая вторая просьба? — Шин уже начинает терять терпение.
What do you know about pain?
Подвал особняка Сон Хену. 24 часа спустя после похищения.
Хенвон очнулся на грязном матрасе, брошенном прямо на пол, и с огромным усилием попытался сфокусировать свой взгляд и осмотреться. По отсутствию в помещении окон парень убедился в своей догадке, что находится в подвале. В помещении было сыро и холодно, а на Хенвоне были только спортивные штаны, в которых он лег спать у себя дома еще до похищения. Че попытался встать и только тогда заметил, что запястье левой руки было заковано цепью, другой конец которой был прибит к стене. Длиной она была где-то пять метров, что позволяло парню на какое-то расстояние отойти от стены и даже свободно лечь на матрас, но не позволяло дотянуться до двери. Че пробует освободить руку от как будто впившегося в нее металла, но понимает, что это бесполезно. Хенвона от размышлений над своим незавидным положением отрывает звук открывающейся двери, которая через секунду впускает в подвал Сон Хену.
Че его не боится. Дергается только, когда Хену подходит ближе, и жмется плотно к стене, натягивая цепь за спину свободной рукой. Кожу вымораживает голым бетоном, но Хенвон, не отвлекаясь на неприятные ощущения, следит за каждым шагом Сона. Горло подпирает противным комком так, что дыхание застревает и хочется побыстрее сплюнуть. Желательно в лицо Хену.
Мужчина оказывается рядом с ним, сделав всего пару шагов. Хенвон умудряется только чуть отскочить в сторону в попытке накинуть на шею Хену собранную в запасе цепь, но не успевает толком даже затянуть ее позади, когда получает локтем под дых с такой силой, что в глазах темнеет. Этой секунды Сону хватает, чтобы вывернуться и больно заломить запястья Че.
— Поиграть захотел? — зло шипит Хену в самое ухо Хенвона, — Так я с радостью с тобой поиграю, сучонок.
Хенвон давится, пытаясь вдохнуть, когда Сон резко толкает его и бьет виском об стену прямо по стальному креплению цепи на ней. Металл рассекает кожу, и Че теряется в помутневшем пространстве сразу же после удара. Реальность течет и уплывает, голову кружит, а сам Хенвон теряет всякие ориентиры, заваливаясь куда-то в сторону.
Хену тянет его на себя, швыряет под ноги на испачканный подвальный пол и ухмыляется, замечая кровавые следы на стене и металлических звеньях. Ему всегда нравилось видеть кровь Хенвона, она так идеально смотрится на этом мальчишке, что хочется собственными пальцами распороть его кожу и выжать ее до последнего миллилитра, наслаждаясь видом и чужими криками.
Че поворачивается на спину и сдавленно матерится, пытаясь собрать сознание в единую картинку. Это привлекает внимание Сона снова. Тот опускается на бедра парня, что-то шепчет в лицо и метко всаживает кулаком по печени. Хенвон распахивает глаза и вскрикивает; боль заставляет действительность взорваться яркими искрящимися красками и стиснуть зубы до ощущения крошащейся на язык эмали. Хену над ним довольно облизывается, ударяет свободное запястье парня об бетон, а затем сжимает до хруста, причиняя еще больше боли.
Хенвон дергается и сопротивляется, стоит почувствовать, как Сон стягивает с него штаны. Сопротивление, правда, на деле не приносит никакого эффекта. Оно слабое и почти не считается даже за попытку, потому что висок невыносимо стреляет, мысли одну за другой заволакивает жирным черным мазутом, а кровь заливает глаза и щеку. Че кажется, что даже запястье, смотанное с другим цепью над головой, сломано, — оно хрустит, если им дернуть, — но чужие руки, до синяков впивающиеся в бедра, заставляют Хенвона сбросить с себя оцепенение, как бы ему ни хотелось сдаться.
Он ненавидит Сон Хену всеми фибрами души, а тело до сих пор помнит каждую отметину, что тот оставил за собой. Он знает, что Хену тоже помнит, наслаждаясь каждым воспоминанием. Даже сейчас, когда порывисто раздвигает его колени, прижимает своим весом и с остервенением вгрызается в шею зубами, впитывая крики Че в себя, — не может сдержать довольный рык от новых следов. Только этого ублюдка могут возбуждать чужие мучения.
Хенвон хочет сдохнуть. Пятно крови под щекой расплывается и так кстати напоминает липкое вонючее болото, которое еще чуть-чуть и забьется в легкие, что Че не удерживает истерический смешок, кажется, все-таки захлебываясь собственной чернотой и грязью.
Но это ни черта не помогает выкинуть реальность в помойку, когда Хену одной рукой давит на грудь, все так же практически не поднимаясь с него, а второй раздвигает ягодицы парня и пытается протолкнуться во внутрь. Без смазки и подготовки не получается, Хенвон сжимается и постоянно дергается, чем злит дико и до белой пелены перед глазами. Сону нравится эта непокорность, но ещё больше ему нравится трахать эту блядь, которая так удачно перепала в руки Шин Хосока, вложив все козыри в руки Хену. Не нравится только, что в глазах пропала принадлежность. Че не смотрит на него, но Сон все равно замечает на дне его зрачков чужое имя. Это бесит. Поэтому желание трахать и видеть, как он отражается в глазах Хенвона и уничтожает чужое присутствие, становится не просто секундным порывом, а целью всей его игры.
— Смотри на меня, — Хену резко встряхивает Че за плечи, прикладывая того затылком об пол, и опускает ладонь в кровь, набежавшую с виска.
Её много. Она капает большими вязкими каплями; стоит поднять руку и размазать ее по члену — входить становится легче, но Хенвон все равно кричит и жмурит глаза. Когда Сон толкается больно и до упора, Че прогибается в пояснице, сдирает лопатки о мелкие осколки мусора, натягивает цепь, инстинктивно стараясь отползти назад, и хрипит, ощущая себя выпотрошенным до основания. Слезы жгут уголки глаз, и кажется, что после всего этого сердце должно уже наконец-то остановиться, замереть и перестать биться, покрывая тело вольфрамовыми лоскутами непробиваемого льда, но оно наоборот — пульсирует и заходится в прерывающемся бешеном ритме, заставляя Хенвона чувствовать абсолютно все каждой клеточкой своего тела.
Че даже не знает, зачем он продолжает сопротивляться. Он уже не находит в этом причин. Разве что только одну, и она ему совершенно не нравится, потому что это — отчаянье. Причем настолько сильное, что Че крошится под его весом, словно бесформенное песочное нечто, не замок даже, до замка ему уже никогда не дотянуть, ему до него миллионы световых лет и внеземных километров. Отчаянием пахнет все, чему он пытается противостоять. Абсолютно все.
Время стирается лишь на долю секунды, ровно до того момента, когда следующий толчок разрывает реальность надвое. Пальцы Хену ведут кровавыми штрихами по щеке и мертвой хваткой сжимают подбородок, насильно разворачивая голову в его сторону.
— Смотри. Мне. В глаза, — угрожающе произносит Сон.
