— До конца недели собери свои вещи, ты переедешь ко мне. Малон резко решил, что квартира ему просто жизненно необходима, — ядовито ухмыляется Чонгук. Юнги эту улыбку бы в красный окрасил, сам бы костяшками это наглое лицо разукрасил, но терпит. Продолжает слушать, не позволяет и мускулу на лице дрогнуть, а в голове сирены воют, о катастрофе оповещают. — А Чимин может выбирать, захочет один пожить — я его квартирой обеспечу, — продолжает, как ни в чём не бывало, альфа. — Но лучше бы он к Тэхёну вернулся, иначе по рукам пойдёт.
— Ты уже все грани перешёл, — Шуга толкает альфу в грудь и встаёт на ноги. — Кем ты себя возомнил? Богом? Так вот я в него не верю и никогда не верил, — Юнги хватает с дивана кожанку и начинает натягивать её на себя.
— Я за тобой бежать не собираюсь, — холодно заявляет Чонгук и пальцем подманивает, стоящего в стороне одного из недавних омег. — Я дождусь конца недели, и ты, мой маленький, сам придёшь, благо адрес моего пентхауса знаешь, почти месяц назад мы с тобой провели там чудесную неделю.
— Жаль тебя разочаровывать, но тебе легче еще одного всемирного потопа дождаться, — бросает ему Шуга и идёт на выход. Чонгук откидывается на спинку дивана, усмиряет взбунтовавшегося внутри волка, который хочет за Юнги сорваться, и заказывает омеге выпить.
***
— Теперь и в Blackout нам не пойти, эти альфы нас всех любимых мест лишили, — выговаривается Шуга сидящему напротив Чимину. Омеги сидят на кухне, и несмотря на то, что скоро рассвет, и не думают пойти спать. Оба парня встретили тех, от кого прятались, от кого вроде бы ушли и связи обрубили, и внутри сейчас такой хаос, такое марево, что сна, по-любому, ни в одном глазу. Юнги потягивает пиво прямо через бутылку и слушает Пака.
— Довёз до дома, почти молчал, не домогался, — ерошит волосы Пак. — Я всё требую у него, чтобы оставил меня, чтобы разлюбил, а он за десять минут в пути интереса не проявил, у меня на душе кошки скребутся и плакать хочется, — горько улыбается омега.
— Нужно, чтобы время прошло, оно вроде должно притуплять чувства, но эти долбанные братья не дают о них забыть! — Юнги со стуком опускает бутылку на стол и встаёт на ноги. — Короче, сейчас у нас проблема поважнее, чем тебе забыть Тэхёна, мой нас квартиры лишает, и я должен что-то придумать, а пока мне надо пообниматься с унитазом и перестать пить.
Юнги возвращается через несколько минут весь бледный. Чимин убирает со стола и высылает его спать, сам же садится на подоконник и в сотый раз проигрывает в голове вечер, когда Тэхён сидел на расстоянии вытянутой руки, и в то же время их словно отделяли тысячи миль.
Всё следующее утро Юнги проводит в постели, он отказывается кушать и, более того, заставляет Чимина закрыть дверь на кухню — омегу воротит от одного запаха. Чимин выходит за таблетками от похмелья, но даже они не помогают. К вечеру Мину уже получше, но принимать пищу он всё равно отказывается, объясняя это тем, что его сразу тошнит.
Когда следующим утром Пак заваливается в спальню Мина с тестом для беременности в руках, Юнги долго и громко смеётся. Чимин не слушается, вручает ему тест и продолжает подталкивать в сторону ванной.
— Да не спал я с людьми! — пытается увернуться Мин. — Попусту ты в аптеку пошёл.
— Я буду только рад, но нам надо проверить все варианты, прежде чем пойти в больницу, — настаивает Пак. — Тебе постоянно нехорошо, а если это вирус какой-то, инфекция? Делай тест, а утром поедем в больницу.
Юнги решает сдаться под напором прилипчивого друга и запирается в ванной на несколько минут.
— Мы сейчас же поедем в больницу, — Юнги вылетает из ванной и подбегает к шкафу.
— Что случилось? — Чимин подходит к переодевающемуся другу и, недоумевая, смотрит на него.
— Я беременный! — восклицает Мин. — То есть нет, этого не может быть, поэтому я пойду сдам кровь, пусть проверят, скажут, ошибка. Я не могу ждать до завтра.
— Ты же сказал, что не спал с людьми, — Чимин ловит брошенное в него худи и на ходу натягивает.
— Вот именно! Поэтому твои тесты глючат, — на грани истерики заявляет Юнги и тащит друга к выходу.
Юнги сдаёт кровь, и парни идут выпить кофе, так как за результатами надо вернуться через два часа. Для Мина эти два часа длятся вечность, он понимает, что ему переживать не о чём, он уверен в себе и знает, что последний его партнёр — волк, так что это просто ошибка. Но противное, скребущееся под грудиной чувство не позволяет парню расслабиться, он продолжает нервно поглядывать на часы и почти не слушает Чимина.
— Но это невозможно! — Чимину кажется, что эти слова навсегда опечатаются в его сознании. За последние полчаса Юнги, кроме этого, ничего не говорит. Парни сидят на скамейке в парке — один, всё ещё отказываясь верить в результаты анализа, а второй, пытающийся решить — или Юнги ему врёт и спал с человеком, или всё-таки он залетел от волка, а это…
— Это невозможно! — одними губами произносит Мин.
— Прекрати! — взрывается Пак. — Ты залетел, и если ты говоришь, что твой последний партнёр — Чонгук, да и вообще, ты течку с ним провёл, то ребёнок точно его. Ещё раз скажешь “это невозможно”, и я тебя ударю! Исключения есть из всего, твой папа, в конце концов, был исключением!
— Что мне делать, Чимин, как мне быть? — Юнги растерянно оглядывается по сторонам, а Пак двигается ближе — успокаивающе поглаживает по плечу и смотрит в глаза, полные боли и пока ещё невыплаканных слёз.
— Я сам растерян, — Чимин прокашливается, убеждает себя, что он должен быть сильным, должен ради Юнги, за них обоих, потому что Мин, ещё секунда, и по скамейке вниз пенящейся жижей потечет. Юнги своего состояния и скрывать не пытается, паника на его лице то ужасом, то отчаянием сменяется. Он продолжает пальцами края толстовки сминать, комкает в ладони и всё больше воздуха глотнуть пытается — как будто он не на улице сейчас находится, а в гробу заперт в двух метрах под землёй.
— Этого не должно было произойти, это неправильно, всё неправильно, — треснутым голосом говорит Юнги и жуёт свою нижнюю губу.
— Скажи ему, — выпаливает Пак и даже на ноги подскакивает. — Он же любит тебя, он сам говорил, и ты его любишь, скажи ему, что носишь его ребёнка, это всё поменяет, всё исправит!
— Но… — Юнги запинается, даже представить себе не может, как он такое Чонгуку скажет. — А вдруг он не поверит, вдруг…
— Ты идиот? — восклицает Чимин. — Мы живём в современном мире! Что значит, не поверит? Пусть сделает тест на отцовство. Ты должен сказать ему!
— Но…
— Никаких «но»! Звони ему!
— Я не смогу.
— Это ведь и его ребёнок, — Чимин вновь садится рядом с омегой. — Он должен знать, и потом, ты один с этим не справишься, тебе нужна его поддержка и помощь. Он с тобой в игры играет, вынуждает его любовником стать, скажи ему, что ты ждешь его ребёнка, открой ему глаза.
— Я, — у Юнги лёгкие судорогой сводит, он пару секунд отчаянно ртом воздух ловит, с трудом с панической атакой справляется и продолжает. — Я знаю, что должен, но я не вынесу, если он оскорбит меня или не поверит, не выдержу его укоризненного взгляда. Я с ума схожу.
— Пошли домой, — Пак хватает друга под локоть и тянет к тротуару, где стоит машина. — Мы не будем торопиться, я заварю чай, и мы всё обдумаем. Ты не просто беременный, ты беременный от волка, было бы хорошо и про риски узнать, ты же человек, в конце концов. Я за тебя больше боюсь, чем за этого ребёнка.
***
— Это именно тот случай, когда размер имеет значение, — Рен выставляет ладонь вперёд, показывая Чонгуку кольцо с крупным камнем на безымянном пальце. — Спасибо, любимый, — омега становится на цыпочки и целует альфу в щёку.
Чонгук о том, что он купил кольцо Рену, узнал только от своего банкира, а позже от отца, который решил всё-таки не тянуть с помолвкой и свадьбой.
— Смотрю на вас, не нарадуюсь, — Дживон встаёт с кресла и идёт к бару. — Предлагаю отпраздновать ваше обручение сегодня вечером ужином в кругу семьи, а в конце недели можно и приём закатить. Пусть весь Сохо знает о новой главной паре города, — восторженно заявляет мужчина.
