***

«Он лгун, лицемер, думающая только о себе сука, пойми уже это, перестань скулить», — сквозь зубы приказывает волку альфа. — «Пойми уже, умоляю, перестань меня разрывать. Он не твой омега. Никогда им не был и не будет. Забудь. Человек тебе не пара».

Чонгук сделал всё правильно. Именно это повторяет всю дорогу до особняка альфа. Убеждает себя, что других вариантов не было. Чонгук лгал Юнги, пользовался им, но омега, по факту, сделал то же самое. И пусть даже у Юнги чувства какие-то были, хотя и в них сейчас верить не получается. Тем более, и волк по сравнению с его обычным состоянием спокоен, да, он бесился пока они до Дезира ехали, всё понять пытался, куда альфа омегу тащит, всё равно на стороне Юнги был. А сейчас зверь затих, свернулся и лежит тихо. Пусть Юнги сам, как хочет, выживает, Чонгук ему помогать не будет, более того и Тэхёну, и Муну запретит. Было бы лучше, если бы омега сгинул из Сохо, не маячил перед глазами, но Чонгук всё равно не хотел его в Дезир возвращать. Весь тот ужас в глазах омеги — он Чонгуку под кожу забрался, сотней иголок в плоть впился. Чонгук должен был, он должен был отдать его братцу, но не смог. Впервые в жизни Чонгук не смог перебороть себя. Каким бы гнилым ни был Юнги, он всего лишь ребёнок, и пусть он тут с голоду, холоду и от рук оборотней даже раньше погибнет, лучше так, чем снова думать о той ночи в особняке Хосока.

Чон продолжает на газ давить и себя успокаивать. Убеждает себя, что прав во всём, и, въехав во двор особняка, моментально переключается на насущные проблемы. Нужно объявить мобилизацию, переговорить с отцом и взять под командование все их силы. У Чонгука впереди война, а Юнги в этой войне нет места, так же, как и в сердце альфы.

Чон сразу идёт по направлению к кабинету отца, но дорогу ему перекрывает Чимин. Все гости, узнав новости, поспешно разошлись, а альфы собрались в кабинете Дживона, обсуждать будущую стратегию. Даже Тэхён там, а Чимин так и остался сидеть на террасе, не зная, что ему делать.

— Почему ты здесь? — выпаливает Чимин. — Где Юнги?

— Логичнее было бы мне спросить — почему ты здесь? — зло говорит Чон. — А Юнги вернулся в Дезир, а может остался в Сохо, мне уже плевать, — бросает он и, оттолкнув от себя омегу, идёт к кабинету.

Чимину нужно несколько секунд, чтобы осознать и переварить последнюю информацию.

— Что ты несёшь? Какой Дезир? — омега вновь подлетает к альфе и спиной в дверь вжимается, не давая тому войти. — Где Юнги? — срывается на крик Пак, не видя в глазах напротив и намёка на шутку.

— Вы молодцы. Юнги придумал легенду, вы её так красиво придерживались, но теперь всё всплыло. Юнги — не ингредиент яда, а яд у Хосока готов, так что я больше не видел смысла в том, чтобы держать эту суку рядом, — выплёвывает слова в лицо омеги Чон.

— Какая же ты сволочь! — кричит Чимин. — Что вы вообще такое? Урод, как ты мог так с ним поступить, как ты мог отдать его Хосоку!

Чонгук подзывает охрану и требует вывести парня из дома.

— Он тебе верил, чудовище, он верил тебе, — продолжает кричать Пак, пока его тащат на выход. На крик из кабинета выбегает Тэхён, а за ним и остальные гости Дживона.

— Чимин, — Тэхён приказывает охране отпустить парня. — Что происходит?

— Уйми свою сучку, — цедит сквозь зубы Чонгук и, больно задев плечом брата, проходит в кабинет.

— Он… — всхлипывает Пак. — Он отдал Юнги Хосоку. Он убил Юнги.

Тэхён притягивает парня к себе, понемногу осознавая, что натворил его брат, но Чимин резко отталкивает альфу и, утирая слёзы, пятится назад.

— Вы чудовища, вы хуже, чем Хосок, намного хуже, — выкрикивает Пак и идёт на выход.

— Чимин, постой, — пытается остановить его Тэхён.

— Пусти меня. Твой брат только что убил моего друга. Вот так вот, спокойно. Ни ты, ни вы, — обращается он к Дживону и Муну. — Никто ему не помешал. Вы нас в этом доме принимали, надежду дали, не хочу… ничего общего с вами всеми иметь больше не хочу… и с тобой тоже, — поднимает заплаканное лицо на Тэхёна Пак и, развернувшись, уходит.

— Я тебя не отпущу, — Тэхён срывается за омегой, но Дживон приказывает его остановить. Альфа сразу обращается, готовясь дать отпор, но к нему подбегает Мун и, обхватив руками шею, пытается успокоить.

— У него шок, пусть он успокоится, пусть побудет наедине. Он сейчас не хочет тебя видеть, ты сделаешь только хуже, — шепчет Мун сыну и поглаживает лоснящуюся шерсть. — Обещаю, я лично прослежу за ним, он глупостей не сделает. Я омега, и он омега, мы с ним поговорим. Ты вернись в кабинет, а я пойду за ним. Ты же веришь папе? — Мун смотрит в глаза сына и, поняв, что тот немного успокоился, отпускает его. Тэхён возвращает человеческое обличие и просит папу прямо сейчас пойти за Чимином. Мун требует у прислуги пиджак и провожает сына обратно в кабинет к отцу.

========== 13. ==========

Комментарий к 13.

Music: HENTAI BOYS – D E A T H

https://www.youtube.com/watch?v=vOspHyS89EY

***

Юнги не знает, сколько он уже вот так стоит посередине улицы. Чонгук и его люди давно уехали, так же, как и Хосок. Остались только абсолютная тишина и мгла, посередине которой застрял омега.

Юнги не понимает и не хочет понимать, не воспринимает сейчас эту реальность и закрывается от неё на сто замков. Это плохой сон, Юнги будет в это верить. Потому что стоит представить, что это правда, что Чонгук и вправду бросил его здесь, на границе жизни и смерти, и Юнги кажется, что он не выдержит, эту ношу не поднимет. Он медленно оседает на асфальт, сворачивается в позу зародыша и, подтянув коленки к груди, лежит. Теперь Юнги делится холодом с землёй. Этого холода, этой идущей от самого сердца стужи хватит, чтобы заморозить весь Бетельгейз.

Юнги переломанный весь, перебитый, и даже те стежки, которые он сам себе понаставил после Хосока, сейчас один за другим распарываются, и из каждой раны, каждого пореза на холодный асфальт алая кровь льётся, та самая, запах которой вроде так любил Чонгук. А любил ли? Ответ очевиден. Юнги от эти трёх букв в дрожь бросает. Эти ночи, эти долгие горячие ночи, воспоминания о них добивают: теперь каждое прикосновение — это лезвием по коже, каждый поцелуй — попытка высосать жизнь, каждый взгляд — кожу живьём сдирает. Его голос. Этот долбанный голос в сознании никак не замолчит, всё долбит и долбит черепную коробку, заставляет каждую секунду по новой всё прокручивать. Его руки. У Юнги сейчас вся кожа огнем полыхает, пенится, каждый сантиметр тела, куда дотрагивался Чонгук, ожогом покрывается. Такие ожоги время не подлечит, такие раны не затянутся, и никакое обезболивающее в этой блядской вселенной не поможет. А Чонгук был везде. И не только снаружи. Чонгук внутри так плотно засел, что Юнги бы раскрыть себе грудную клетку, голыми руками его оттуда выдернуть. Но сейчас Юнги ни на что не способен, кроме как по земле размазываться, ногти об неё ломать и почву слезами орошать.

Боль эта совсем другая, даже Хосок такую не раздавал. Она Юнги поперёк хребта переламывает, заставляет о смерти молить. Потому что после Хосока можно было бы врача вызвать, можно было бы Чимина попросить и раны пластырем заклеить, кровь в конце концов перелить, а Чонгук, как смерч, пронесся, ничего после себя не оставил. Подчистую уничтожил. Юнги теперь себя ничем не заполнить, он всю эту пустоту резко осознаёт. Чонгук выбросил его, как ненужную вещь, на обочину. Но перед этим выпотрошил. Всё с собой забрал: и смысл, и мечты, и надежды. Оставил огромную зияющую дыру в груди, именно там, где у Юнги сердце было. Заменил всё на тупую ноющую боль. Её ничем не унять. У Юнги внутри сквозняки гуляют, за грудиной скребутся, шепчут, что только смерть спасение. Только умерев, только там в сырой земле Юнги сможет от Чонгука избавиться. Вот только лгут те, кто говорит, что смерть — это удел слабаков, на себя руку поднять огромная сила нужна, у Юнги её нет. Мин с трудом дышит, глотает отдающий гарью воздух, всё наглотаться им пытается, хотя бы им себя наполнить.