У Юнги никогда не было героя. Он придумывал себе героев, создавал их и позволял им жить на страницах своего так и не законченного романа. Наделял героев именно теми чертами, которыми обладает Чонгук — благородство, смелость, милосердие и доброта. Но Юнги всегда думал, что такие герои живут только на бумагах, что в реальности их не существует, а тут столкнулся с таким лицом к лицу, увидел его своими глазами. Стоит о нём подумать, как у Юнги по венам тепло разносится, поднимается к покрытому трещинами, замерзающему сердцу, пробирается в самую середину и согревает. Оно миллиметр за миллиметр оттаивает, сдаётся под напором нежности.

В то же время Юнги понимает, что идеализировать никого не стоит, что надо быть осторожным и ни в коем случае не выдавать желаемое за действительное. Возможно, то, что чёрный волк его спас — это чисто поступок джентльмена, возможно, что любой бы на его месте так же отреагировал на такую жестокость. Но долго акцентировать внимание на этой мысли не хочется, от неё у Юнги настроение портится. Омега пока до конца не понимает почему, но ему очень хочется верить в личную заинтересованность Чонгука. Хочется ему нравиться, хоть чуточку. Он хочет думать, что волк примчался туда за ним, специально для него.

С образом Чонгука перед глазами и с его именем на губах Юнги вновь проваливается в сон, который должен быстрее восстановить организм и поднять омегу на ноги.

***

Чонгук проходит в просторный кабинет отца, который совсем скоро уже будет его, и идёт прямо к бару. Дживон, откинувшись, сидит на кресле за столом и следит за передвижениями сына.

— Думаешь, тебе есть, что отмечать? — скептически спрашивает мужчина, пока Чон, плеснув виски в бокал, идёт к его столу.

— Мне всегда есть, что отмечать, а этот вечер по-особенному прекрасен, — Чонгук ставит бокал на стол и опускается в кресло напротив отца. — Уверен, ты и так всё знаешь, — альфа делает первый глоток и смакует вкус на языке. — Поэтому ты сейчас выговоришься, я послушаю, а потом я буду говорить.

— Знаю, — грубо отрезает Дживон. — И единственной причиной, почему я не послал за вами армию волков, чтобы предотвратить то, что двум моим единственным наследникам чуть не перегрыз глотку полукровка — это моё ожидание того, что у тебя есть объяснения. Я очень надеюсь, что они достойны моего внимания и времени.

— Я хотел нарушить статус-кво, мне нужен был повод, и я его нарушил. Я хочу убить Мин Хосока и объединить Сохо и Дезир, и я это сделаю, — спокойно говорит Чонгук.

— Я сейчас очень зол, — шипит Дживон. — Настолько, что если бы не моё уважение к твоему волку, я бы тебя ударил, и это впервые за твои двадцать пять лет, когда я этого настолько сильно хочу.

— Дай договорить, отец, — Чонгук глаз с альфы не уводит, даже в поединке взглядами не сдаётся. Чонгук его не боится, и Дживон это знает. Где-то восхищается смелостью сына, а где-то побаивается. Как бы он сейчас ни ругал его и даже ни угрожал, Дживон знает, что против чёрного волка у них в стае точно никто не попрёт, а если попрёт, то живым не останется. В то же время Дживон считает, что дал сыновьям достойное воспитание, и уверен, что Чонгук не то, чтобы напасть на отца даже в случае ярости, но и голос не повысит. До сих пор такого не было. В семье Чон традиции и уважение к старшим — святое.

— Договорить что? — мужчина в ярости хлопает ладонью по столу и встаёт на ноги. — Что ты скажешь мне такого, что я забуду, как ты ворвался на чужую территорию, перечеркнул плод моего многолетнего труда?! Чисто, чтобы покрасоваться перед какими-то омежками, вы с твоим братцем перевернули всё вверх дном! — срывается на крик альфа. — Что за омеги? Почему мне доложили, что в моей клинике люди?! Что твой больной мозг придумал, что я этого понять не могу?

— Хосок готовит яд, — Чонгук откладывает стакан и откидывается назад.

Дживон медленно опускается в кресло и пытается унять кромсающую сердце боль. Она никуда и не уходила. Всегда была там. Просто периодически, как сейчас, она проявляется особо остро, пронзает нарастающими приступами, да так, что альфа вдохнуть не может без ощущения вкуса своего же раздробленного сердца на языке. Столько лет Дживон собирает материалы по этому яду, столько лет следит за всеми новостями и перешептываниями на эту тему, пытается простить себя, что не уберег Чена, что разрешил ему присутствовать на той злополучной встрече. Дживон потратил огромные ресурсы на то, чтобы всё, что касалось яда было уничтожено, но кажется ему это удалось не до конца. Почти что двадцать лет спустя этот ад начинает возвращаться по новой.

— О чём ты говоришь? — треснутым голосом переспрашивает мужчина.

— Один из омег, который сейчас на нашей территории, брат Хосока. Он мне это и рассказал, а сложив дважды два, получается, что он не лжёт, — Чонгук вновь тянется к своему бокалу. — Слишком много разговоров о яде, да и мои шпионы докладывают, что Хосок пропадает по полдня. Где и зачем, выяснить пока невозможно. Но я уверен, что у него есть лаборатория, где он и торчит сутками.

— Он уже собрал микстуру? — испуганно спрашивает Дживон.

— По утверждению этого омеги — нет, и я ему верю, если бы яд был готов, то мы бы уже собирали трупы наших. Более того, этот пацан заявил, что он ингредиент яда. Это нам предстоит еще проверить.

— Как мы это проверим, если у нас нет других составляющих? — не понимает Дживон.

— Омега расскажет.

— Он тебе доверяет?

— Пока нет, но будет, — хмыкает Чонгук.

— Что у тебя за план? Только налей сперва и мне виски, — Дживон, который под чутким руководством Муна, весь последний год пытается бросить курить, достаёт из выдвижного ящичка пачку Parliament. Чонгук разливает им виски и, передав отцу бокал, снова садится напротив.

— Так вот, перемирие нарушено, — начинает Чонгук. — Хосок будет проводить мобилизацию, как и мы в принципе. Мы перекинем пару наших в Итон и попробуем уломать Намджуна на союз, если он откажет, то мы его подмажем и упросим держать нейтралитет. Это если мой план А не сработает. Я нарочно начал с плана Б, чтобы ты не перебивал своими любимыми «если», — усмехается альфа и продолжает:

— Теперь план А. Юнги, так зовут братца Хосока — живой пример неоправданной жестокости последнего. Когда он придёт в себя, я уговорю его дать пару интервью и именно тем телеканалам, которые крутят и в Дезире, и в Итоне. Омега расскажет людям об ужасах своей совместной с братом жизни, покажет им истинное лицо Хосока. Тем более этому пацану и вправду есть, что рассказать. Народ Дезира и так недоволен Хосоком и его показными наказаниями перебежчиков, по жестокости превосходящими наши. Пусть поймут, что тот, кто с членом своей семьи так обращается, с какими-то чужими людьми вообще церемониться не будет. Я не говорю, что они поднимутся и сразу пойдут против него, но они, как минимум, могут затаиться у себя в квартирках, и когда я пойду за его головой — мне мешать не будут. Народ Дезира должен отвернуться от своего правителя, а один он, без поддержки — ничтожество. Следующий пункт — это яд. Мы уверены только в одном, что он пока не готов. Это нам на руку, у нас есть время для действий. Если омега не врёт, то без него Хосок никогда не закончит приготовления яда. Поэтому, я пока буду держать его при себе, а заодно узнаю у него весь рецепт.

— Интересно, — Дживон скрещивает руки на груди и задумывается.

— Говорю же, мне всегда есть, что отмечать, — ухмыляется Чонгук.

— Как ты убедишь его? Того омегу. Что бы там ни было, почему ты уверен, что он открыто пойдёт против брата, и более того, расскажет тебе самую важную тайну и единственный козырь людей против оборотней? — скептически спрашивает Дживон.

— Я просто его попрошу, — не задумывается Чонгук.

— Не слишком многое на себя берёшь?

— Он же омега, отец, — приподнимает бровь Чонгук и усмехается. — Он не устоит перед моим обаянием. Я бы сказал, что он уже не устоял. Я его герой сейчас, спаситель. Он, я уверен, даже должным себя чувствует. Просто доверься мне, отец, и очень прошу, не мешай, а самое главное, в мои отношения и игру с ним не вмешивайся. Я всё сделаю, как надо, и мы будем править всем Бетельгейзом.