— Не могу же я быть идеальным, — говорит тем временем Чонгук и возвращает Паку сигарету. — Идеальность — скука.
Чимин докуривает сигарету, невозмутимо тушит окурок об урну, и пусть фанючка в нём визжит от непрямого поцелуя — он мужик и вести себя будет по-мужски. Чонгук провожает его до дома, передаёт пакеты и просит подумать о тату. Парни обмениваются номерами и расстаются. Чимин, в честь своего отличного настроения, впервые за последние дни решает не обходиться бутерами, а готовит себе на ужин спагетти со сливочным соусом и пармезаном.
Весь вечер Чимин сидит, включив «Тетрадь смерти», но разборки Эла и Лайта он пропускает мимо ушей — гипнотизирует экран телефона. «Зачем обмениваться номерами, если не собираешься звонить», — возмущается про себя Пак и идёт на кухню покурить. Время переваливает за одиннадцать, и Чимин уже готов написать первым, послать что-то вроде банального «что делаешь» или «как дела» и плюнуть на свою гордость. Чимина припёрло, притом точно к стенке. Это не потому что, когда Чонгук улыбается, у Чимина внутри все трещины срастаются, не потому что от его взглядов он на грани будто балансирует — то к нему шаг ближе сделать, то номер удалить и никогда не вспоминать, и точно не потому, что Чонгук выглядит, как греческий бог. Пятиминутный диалог перед супермаркетом будто в Чимина жизнь вдохнул. В своём аду, где он варится почти что год, Чимин и забыл, каково это, когда тебе искренне улыбаются, помогают с пакетами и просто общаются. Чимин затягивается и, вновь прикрыв веки, вспоминает мелодичный голос Чона, как они раскурили одну сигарету на двоих, и чувствует, как тянет в паху от одной этой мысли. Он тушит сигарету, спрыгивает с окна и видит, как загорается экран мобильного в полуосвещённой кухне.
Чимин засыпает к пяти утра. Только в этот раз не из-за своих сериалов и аниме, а из-за Чонгука. Шесть часов они разговаривают почти без перерыва — Чимин только отлучается за зарядным устройством, печеньями и соком, ну и в туалет. С Чонгуком оказывается невероятно интересно. Парень, который объездил половину мира, из-за свободного нрава не поладил с родителями, бросил учёбу, каждый месяц набивает новый рисунок — Чонгук полная противоположность прилежному ученику и примерному сыну своих родителей Чимину. Пак только после трагедии понял, что всю жизнь жил неправильно, что старался соответствовать сперва ожиданиям преподавателей, потом своих родителей, в частности отца, из-за которого он поступил на юридический, хотя всегда хотел стать педиатром. Пока смерть не проходит совсем рядом, попутно костлявой ладонью не погладив по голове — не поймёшь, что самое главное в твоей жизни и насколько мизерны каждодневные людские заботы. Чимин почти двадцать лет пытался соответствовать, последний год и не старается, но возможности уже ограничены.
Чонгук зовёт завтра вечером погулять, и Пак сперва соглашается, а потом сомневается. Проснувшись к обеду, он долго думает, звонить ли своему куратору или нет, и решает, что в этот раз он не позволит им испортить новую дружбу. Пора заканчивать только на словах объявлять «живём один раз», пора и вправду начать так думать.
Чимин весь день места себе не находит, всё ждет шести часов, когда по словам Чонгука у того закончится смена, и он приедет.
С Чонгуком Чимин посещает рок-концерт на открытом воздухе, ест хот-доги, сидя на ограждении водохранилища, и за весь последний год впервые долго и от души смеётся. О себе Чимин почти не рассказывает, а Чонгук и не давит, понимает, что парню тема неприятна. Пак просто говорит, что поссорился с родными и живёт теперь здесь за счёт денег, которые зарабатывает, будучи фрилансером.
С того вечера жизнь Чимина полностью меняется. Теперь он каждый день ждёт вечера, когда за ним придёт Чонгук и они пойдут гулять. Чонгук показывает Чимину Скотсдейл, водит по вкусным местам, постоянно смешит, а один раз даже кутает в свою толстовку, чем сильно того смущает.
Через две недели знакомства парни заходят в небольшой бар в центре, и пока Чонгук пьёт своё любимое пиво, Чимин помешивает соломкой мохито и любуется им. Пак, не привыкший пить, хмелеет уже от второго коктейля и контролировать свой взгляд больше не в состоянии. Чонгуку такой Чимин нравится — он раскрасневшийся, хмельной, и у него блестят глаза. Чонгук рассказывает ему, что на следующей неделе арендует машину и возьмёт его в небольшое путешествие, Чимин только поддакивает, зная, что придумает что-то — покидать Скотсдейл он всё равно не может. Чимин замечает, как последние несколько минут Чонгук косится куда-то вправо и напрягается. Он прослеживает за его взглядом и замечает троих мужчин за столиком, один из них самый крупный, похабно смотрит на Пака и, поймав его взгляд, подмигивает. Чимин сразу отворачивается и начинает тараторить обо всём подряд, лишь бы отвлечь Чонгука. Мужчина на подмигивании не останавливается, подходит к парням и, по-хозяйски положив руку на плечо Чимина, просит бармена угостить «куколку» за его счёт. Чимин даже ответить не успевает, как Чонгук вскидывает кулак и бьёт мужчину в челюсть. Пак спрыгивает со стула у стойки, но Чонгук смотрит так, что тот понимает — не подходи — убью. Чимин прижимается к стойке и следит за тем, как Чонгук один за другим укладывает всех троих мужчин, а потом, не реагируя на подбежавшую охрану, схватив Чимина за локоть, тащит к выходу. Пак еле успевает за идущим по тротуару парнем, который всё всматривается на дорогу и пытается поймать такси.
— Чонгук, постой, — Чимин спотыкается и бьётся лбом о грудь резко остановившегося и повернувшегося к нему Чона. — У тебя кровь, — он тянется пальчиками к разбитой губе парня, но Чон перехватывает его руку и резко притягивает его к себе.
Молчит. Всматривается в испуганные глаза, щурит свои и с силой сжимает руку парня, Чимин морщится от боли, и только тогда Чонгук его отпускает.
У Чонгука в мозгах вертолёт, лопастями их в месиво превращает, все остальные мысли вытесняет и сужает его вселенную только до одного человека. Парень перед ним совсем немного испуган, доверяет ему, прямо в душу шоколадными глазами смотрит, а то, что у Чонгука душа есть — он только с Чимином и понял. Чонгук бы Землю остановил, всем заткнуться бы приказал и вот так вот вечность напротив Чимина простоял — он для него та самая хранящаяся на дне шкатулки в сейфе последняя пуля для себя, он лучшее оружие, ласкающий уши звук катаны, перерезающей плоть, он кровь самая густая и самая яркая — он смысл.
— Я бы просто послал его и всё, зачем надо было драться, — бурчит Пак и массирует руку.
— Всё равно бы пришлось, — пожимает плечами Чон, и Чимин выдыхает, поняв, что его старый любимый друг вернулся, потому что тот, кто был пару минут назад в баре — вовсе не его Чонгук. — Я подумал, зачем тянуть время и обмениваться любезностями.
— Ты там… Как бы это сказать, но ты был другой, — Чимин идёт рядом с ним и смотрит себе под ноги.
— Я просто не люблю, когда трогают моё, — Чонгук снова останавливается и заставляет смотреть на себя. — А ты моё.
— В смысле? — растерянно хлопает ресницами Чимин, но Чон накрывает его губы своими и не даёт договорить.
Паку приходится уцепиться пальцами за воротник его кожанки, чтобы тротуар под ногами перестал плыть. Чонгук целует медленно и нежно, Чимин даже не думает отталкивать, прикрывает веки, расслабляется в его руках. Губы горят так, будто Чонгук по ним раскалённым железом водит, но боль эта другая — приятная, вызывающая привыкание. Хочется сказать что-то про неправильность ситуации, но язык Чонгука во рту желание говорить напрочь отбивает, зато все другие желания просыпаются, искрами внутри взрываются, и Чимин отстраняется только кислорода глотнуть. Дышит, как после стометровки, смотрит задёрнутыми дымкой желания глазами и даже рта открыть не может.
— Пошли, я провожу тебя, — Чонгук сплетает пальцы с его и, будто ничего и не произошло, ведёт в сторону чиминовой улицы.
У Пака тут вселенная взорвалась, ноги еле держат, а Чонгук уже про новую собаку его друга рассказывает, будто не он только что его прямо на улице засосал.
