И лучше бы умер…

Потому что теперь он испытывал те же страдания, которые нес другим.

На секунду Хирург отвлекся от мрачных мыслей и подумал, что по всем биологическим законам он не должен ощущать боль. Спинной мозг перерезан, импульсы в болевые центры не поступают.

Как же так…

Очередной приступ выгнул его тело. Вернее, только ту часть, что могла двигаться, — голову и часть шеи. Снизу накатила обжигающая волна, лицевые мышцы свела судорога, и краем глаза, в последнее мгновение перед тем, как провалиться в беспамятство, Хирург увидел поворачивающуюся рукоятку входной двери…

Обыск помещений, где жили бойцы, ничего не дал. Были обнаружены заначки спиртного и наркотиков, но свежей травы не оказалось. Вся марихуана была старой, прошлогоднего урожая.

Попавшихся на хранении запрещенных предметов Ясхар определил на исправительные работы. В течение недели каждый из виновных в свободное время должен был штукатурить и красить стены, чистить печь и нести ночные дежурства в пустых коридорах.

Безделье закончилось.

Ясхар отдал указания и удалился к себе. Взводные справятся без него.

В пятнадцать тридцать семь на центральный пульт поступил сигнал тревоги. Дежурный выслушал приглушенный вопль Хирурга, передал сообщение в караульное помещение, занес время звонка в журнал и перезвонил Ясхару.

Спустя пять минут семеро косоваров, с прихваченными на всякий случай огнетушителями, ворвались в лабораторию. Им пришлось бегом подниматься с третьего этажа на шестой, поскольку оба лифта были заняты перевозимыми мешками с цементом и алебастром.

Влетев в помещение, албанцы побросали огнетушители и схватились за оружие. Прямо перед ними в кресле сидел связанный по рукам и ногам Хирург, а возле его ног валялись трупы санитаров с простреленными головами.

Но понять, что произошло, бойцы не успели.

Шесть секунд, отпущенные на горение гранатных запалов, истекли, и четыреста граммов взрывчатки разнесли вдребезги две батареи бутылей с кислотой, установленных на металлических шкафах.

По ушам ударял оглушительный грохот взрыва в замкнутом помещении, сотни металлических и стеклянных осколков изрешетили человеческие тела, оборудование и стены, а вслед за ними на убитых и раненых обрушились водопады разогретой кислоты.

Лабораторию заволок густой белый пар.

Вопя от боли, оставшиеся в живых израненные бойцы попытались выскочить за дверь, но кислота была повсюду. За несколько секунд у всех албанцев полопались глазные яблоки, слезла обожженная кожа на лицах, обнажив кости, кисти рук превратились в похожие на слизней отростки, покрытые пузырящейся пленкой.

Крики слились в один истошный вой.

Прибежавшие за первой группой солдаты отпрянули от двери, через порог которой в коридор выплеснулся ручеек дымящейся жидкости.

— Быстро тащите песок! — завопил взводный, награждая тумаками застывших и ступоре бойцов.

Албанцы похватали мешки, сваленные у поворота на лестницу, и принялись лихорадочно сыпать песок, алебастр и цемент на бетонный пол перед входом в лабораторный блок.

За три минуты дверь была засыпана до половины своей высоты.

В коридоре висела цементная пыль, пропитанная едкими испарениями из лаборатории. Задыхаясь и кашляя, косовары отступили в обе стороны коридора. Легкие разрывала боль, глаза почти ослепли.

С лестницы слетел Ясхар и, спрятав в кобуру пистолет, схватил за плечо взводного, пытающегося остановить поток слез и соплей.

— Что там?!

— Не знаю, — взводный согнулся в очередном приступе кашля, — шарахнуло… Какая то химия… Ближе не подойти… Там внутри ребята…

Ясхар прикрыл рот и нос платком.

— Огонь есть?

— Неизвестно… — покачнувшись, взводный оперся рукой о стену, — Отсюда не видно…

— Брандспойты, живо! — приказал Ясхар.

Албанцы с двух сторон подтянули шланги и с полным напором пустили струи в дверной проем.

Вода вступила во взаимодействие с кислотой, и из двери повалили новые клубы ядовитого пара. Передние бойцы повалились без сознания.

— Уходим! — проорал Ясхар, бросаясь к лестнице. — Блокируйте двери!

Потерявших сознание солдат подхватили под руки, отволокли на площадки и с двух сторон перекрыли коридор, закрыв массивные герметичные двери. Потом обессилено повалились на ступени.

— Там ребята…

— Их уже нет в живых, — выдохнул Ясхар, пытаясь унять перхающий кашель. — Черт! Что там произошло?!

— Какая то фигня рванула, — откликнулся боец с верхней ступени лестницы. — Мы как раз подбегали… Как граната. И сразу попер дым.

— Это кислота, — добавил взводный.

— Надо срочно продуть помещения. Иначе перетравимся…

— Компрессоры остались в лаборатории.

— Откроем внешние ворота.

— Хорошо, — Ясхар пришел в себя, — проветриваем. Все равно другого выхода нет… Отправь десяток бойцов к главному входу, пусть поддержат посты. Здесь оставь двоих. Проверяйте коридор раз в полчаса. Как только туда можно будет войти, дайте мне знать…

— Может, надеть маски? — предложил взводный.

— Не поможет, — вмешался в разговор пожилой боец. — Кислота тут же разъест фильтры… Ваш Хирург — мудак, раз держал у себя столько жидкого окислителя. А рванула, скорее всего, центрифуга. Я, когда на заводе работал, видел такое.

— А кислота тут при чем? — хмуро спросил Ясхар.

— Так осколками ее и разнесло. Сорвало кольцо с креплений, а там каждая шестерня по десять кило… Вот и полетело железо во все стороны.

— Тогда что взорвалось?

— Мотор заклинило, перемкнуло обмотку. Скорее всего, рванули предохранители. От них звук, как от гранаты…

— Кто за этим следил?

— Никто, — недовольно пробурчал взводный. — Хирург техников к центрифуге близко не подпускал. Сам отлаживал, сам следил…

— Доотлаживался, — подытожил пожилой боец.

«Может, и к лучшему…» — подумал Ясхар. И решил пока не докладывать в центр об инциденте. Сначала надо разобраться самому, подкорректировать план собственного побега, а уже потом выходить на связь.

— По местам, — распорядился он. — Остаются наблюдатели, остальным — прочесать всю базу. Я буду у себя.

По вертикальной шахте Влад добрался до седьмого этажа и с третьей попытки нашел радиорубку. Два предыдущих вентиляционных отверстия вели в коридор, по которому, пока неспешно, передвигались албанцы в черной униформе.

Один-единственный косовар сидел у пульта с двумя черно-белыми мониторами, массивным блоком передатчика и несколькими телефонными аппаратами. Дверь, согласно инструкции, он открывал только после условного сигнала. Персоналу базы, за исключением нескольких человек, вход в радиорубку был строжайше запрещен.

Рокотов почувствовал легкий толчок и понял, что его ловушка сработала.

Албанец поднял голову, прислушиваясь к отдаленным крикам в коридоре, и внезапно ощутил неясный страх.

Сбоку от него медленно приоткрылась заглушка вентиляции, показался срез глушителя.

Косовар огляделся вокруг себя. Ничего.

Щелк!

Затвор лязгнул, и восемь граммов свинца в тампаковой рубашке разнесли череп радиста. Пуля, пробив теменную кость, развалилась на три осколка, один из которых вышел через правый глаз убитого.

Радист уронил голову на пульт и в агонии засучил ногами. Из раны на месте глаза толчками выплескивалась темная кровь вперемешку с мозговой жидкостью.

Рокотов выскользнул из вентиляции и первым делом всадил еще две пули в спину дергающегося албанца. Радист затих. Биолог подбежал к двери и посмотрел в глазок. По коридору метались косовары, но к радиорубке не приближались.

«Очень хорошо, — Владислав потрогал шишечку замка. — Заперто изнутри. Как и положено. Есть минут пять-десять, потом сюда начнут ломиться… Что ж, подготовим очередной сюрприз. Лишим их связи, даже внутренней…»

Гранат оставалось всего три.

Биолог осмотрел пульт, сорвал верхнюю крышку, щедро засыпал внутрь марганцовку и бросил поверх проводов пластиковую фляжку со спиртом.

Потом между блоком радиорелейной станции и телефонными кроссами закрепил гранату, протянул от нее леску к штурвалу на двери, еще раз посмотрел в глазок и снял фиксатор с положения «заперто».