Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Николай Юдин

Патриотический подъем в странах Антанты в начале Первой мировой войны

Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского

Патриотический подъем в странах Антанты в начале Первой мировой войны - i_001.png

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор А. В. Ревякин;

доктор исторических наук, доцент Ф. А. Гайда;

кандидат исторических наук А. Г. Сенокосов

Иллюстрации получены с помощью Службы ЭДД Государственной публичной исторической библиотеки России

(URL: http://www.shpl.ru/colleagues_partners/ elektronnaya_sluzhba_dostavki_dokumentov).

В оформлении обложки использована «Карта Европы в лицах (в начале войны)».

Введение

28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Так началась Первая мировая война, не обошедшая стороной ни одну из великих держав. Не будет преувеличением сказать, что Первая мировая война явилась одним из ключевых, поворотных моментов в мировой истории[1]. Ее переломный характер ясно сознавался многими современниками, для которых именно она осталась навсегда «Великой войной». «Они лучше, чем мы, ощутили ее пороговый, катастрофический характер. Именно она разорвала культурно-историческую континуальность цивилизации и миропорядка»[2]. Однако подобное видение места Первой мировой войны – как водораздела – на долгое время ушло в тень, забылось, будучи заслоненным новыми потрясениями – Октябрьской социалистической революцией в России, Второй мировой войной – и их последствиями. В итоге колоссальное, многообразное и противоречивое воздействие, которое Первая мировая война оказала на последующее развитие европейских государств и западного общества в целом, остается еще во многом неизученным. В то же время, без изучения этого воздействия невозможно правильно понять и оценить ни современные социальные процессы, ни современные международные отношения.

Чтобы приблизиться к пониманию уникального места Первой мировой войны в судьбах западной цивилизации, уловить ее ускользающий образ, представляется необходимым присмотреться к тому отпечатку, который она наложила на мировоззрение людей «поколения 1914 года», попытаться воссоздать из тысяч противоречивых оценок, мнений и свидетельств атмосферу, царившую в великих европейских державах в тот период.

В этом отношении уникальные перспективы открывает изучение начала Первой мировой войны: экстремальная ситуация резкого перехода от мира к войне стала временем острого переживания и определения «себя» народами Европы, напряженной переоценки ими своих коллективных ценностей и идентичностей. Наиболее ярким проявлением этой чрезвычайно наэлектризованной атмосферы, «настроения 1914 года», стал патриотический подъем, широкой волной прокатившийся по всем воюющим державам. Именно изучению патриотического подъема в странах, входивших в один из противоборствующих блоков великих держав – Антанту, и посвящено данное исследование.

Обращение к анализу социально-психологического опыта обществ стран Антанты представляется особенно интересным, так как в результате сложных перипетий политической игры европейских кабинетов и неумолимой логики блокового размежевания, данный военно-политический союз объединил страны, которые, на первый взгляд, не имели между собой практически ничего общего. Российская империя принадлежала к «традиционным» империям и, по мнению ряда современных исследователей, ее следовало включать в макросистему «континентальных» или «территориально протяженных» империй, в которую помимо нее входили также Германская, Австро-Венгерская и Османская империи[3]. Отличительными чертами этой макросистемы были иерархичность и консерватизм внутриполитического устройства, большая роль религии в рамках государственной идеологии, антидемократизм. Англия и Франция же причисляются к «модерным», колониальным империям. В процессе исторического развития в этих империях сложилась своеобразная структура, предполагавшая наличие в качестве метрополии гомогенного национального ядра: государства с демократической формой правления, представительными институтами, идеей народного суверенитета – и подчиненной периферии, отделенной от метрополии «большой водой». Это последнее обстоятельство позволяло колониальным империям сохранять на периферии традиционные, репрессивные формы колониальной эксплуатации, проводя либеральные реформы в метрополии[4].

Как отмечает А. И. Миллер, «еще недавно в историографии существовала практически непроницаемая мембрана между континентальными империями, которые было принято описывать как “традиционные”, и морскими империями»[5]. Сегодня всё больше утверждается точка зрения, что их жесткое противопоставление не правомерно. Морские модерные империи сохраняли множество черт традиционного порядка, что особенно проявлялось в сфере колониального управления[6], одновременно континентальные государства демонстрировали тенденции к модернизации, приспосабливанию к вызовам времени.

Одним из главных направлений этой модернизации (помимо политического и экономического) стало развитие процессов национального строительства. Столкнувшись в конце XIX века с кризисом традиционных способов легитимации правящих режимов через религиозную и династическую лояльность, континентальные империи, в частности империя Романовых, стали искать пути к большей консолидации территорий, гомогенизации населения и управления, вставая тем самым на путь строительства национальных государств[7].

В данном исследовании выдвигается гипотеза, что именно исторически длительные процессы складывания национальных идентичностей играли ключевую роль в формировании коллективных представлений и способов самоидентификации во всех европейских обществах рассматриваемого периода. Это не значит, что представления о национальной идентичности были единственными, определявшими их самовосприятие; они сосуществовали и взаимодействовали с другими разнообразными идентичностями, как индивидуальными, так и коллективными (политическими, религиозными и т. д.). Однако их распространение являлось общей тенденцией. Первая мировая война подвела своеобразный итог процессам национального строительства во всех великих империях, со всей очевидностью продемонстрировала его особенности в каждой из стран и вынесла окончательный вердикт усилиям традиционных монархий на этом поприще.

Сформулированная гипотеза неизбежно ставит задачу определения понятий «нация» и «национализм». Несмотря на то, что проблемы, связанные с межнациональными отношениями и конфликтами, национальным самоопределением, и на современном этапе развития международных отношений остаются одними из наиболее актуальных и злободневных, какого бы то ни было устоявшегося определения этих понятий в науке не существует. Выдвигаются самые разнообразные теории и концепции относительно природы и сущности феномена «нация», его связи с проблемами этничности, причин и этапов складывания национального самосознания. Из всего многообразия трактовок и определений понятия «нация» можно выделить несколько крупных течений или направлений. Одним из наиболее распространенных является так называемый «объективистский» подход. Его сторонники считают нацию объективной реальностью, реально существующей общностью людей, которая зародилась под воздействием целого ряда факторов (экономических, социальных, географических и т. д.) Ярким примером объективистского подхода к определению нации является марксизм. В советской историографии долгое время «классическим» считалось определение «нации», данное в свое время И. В. Сталиным в работе «Марксизм и национальный вопрос»: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры… Только наличие всех признаков, взятых вместе, дает нам нацию»[8]. Сталинское определение «нации» оказало большое влияние на развитие теоретических разработок советских (и не только) социологов, этнологов и историков.

вернуться

1

Виноградов В.Н. 1914 год: быть или не быть войне? // Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. Материалы международной научной конференции 7–8 сентября 2004 г. М., Наука: 2006. С. 161.

вернуться

2

Солонин Ю. Н. Опыт войны: от впечатления к метафизике // Первая мировая война: история и психология. (Материалы Российской научной конференции 29–30 ноября 1999 г.) СПб., 1999. С. 7.

вернуться

3

Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2008. С. 33; Суни Р.Г. Империя как она есть: имперский период в истории России, «национальная» идентичность и теории империи // Национализм в мировой истории. М., 2007. С. 43.

вернуться

4

Суни Р. Г. Указ. соч. С. 44.

вернуться

5

Миллер А. И. Указ. соч. С. 49.

вернуться

6

См. подробнее: Cannadine D. Ornamentalism. How the British Saw Their Empire. Oxford, 2001.

вернуться

7

Миллер А. И. Указ. соч. C. 44; Суни P. Г. Указ. соч. C. 43.

вернуться

8

Сталин И. В. Марксизм и национальный вопрос // Сталин И. В. Марксизм и национальный вопрос. М., 1959. С. 10.

1
{"b":"607187","o":1}