Я смотрел ей в глаза, и любовался их красотою. Мы молча лежали обнявшись друг с другом, и не нужно было ничего. Ни лишних слов, ничего. Потом она закрыла глаза и прижалась ко мне, я опустил свою голову на ее, и тоже попытался уснуть. В глазах заплясали звездочки и я стал словно падать во тьму, такое иногда бывает когда выпьешь слишком много спиртного и попытаешься уснуть. В общем, я начал «ловить вертолетик», и открывая глаза, просто хотел сказать три слова. А может и больше. Но, открыв, я увидел рядом с собой не Наташку.

Из закрытых глаз Ады текли слезы.

 - Ей очень повезло с тобой. Великий дар человека это сплетение сердец… Меня еще никогда никто так не целовал… меня никогда никто так не любил… - прошептала девушка, поворачиваясь набок, засыпая.

*        *        *

Воск свечей догорал. Я стоял и с трех сторон на меня по-прежнему смотрели мои отражения. Мне стало больно. Тоскливо. Все что произошло, и не закончилось сейчас… все это лишь приносило боль. Раз за разом капля яда опускалась на мое сердце и отравляла его, заставляя темнеть кровь, текущую в моих венах. Действительно, иногда любви недостаточно, что бы быть вместе.

 - А я смог ее полюбить. – Прервал молчание Граф.  – Позже естественно, – добавил он, глядя на Новенького.

Я стоял, понурив голову. Вновь вспоминал, как было противно потом себя ощущать. Противно оттого, что меня использовали, а потом выбросили, нагадив в самую душу. Противно, что я не мог сопротивляться, а может, даже и не хотел.

Три моих отражения. Три моих души. Вернее душа одна, это просто разные стороны. И все это, один я. Словно моя личность разделялась и жила самостоятельно. Каждая из них впоследствии пыталась завладеть мною, и каждый раз я поддавался самому себе. Я всегда выигрывал и всегда был обречен на поражение. Жуткая война в моем сознании. Страшнее то, что эти личности стали самостоятельными, и я до сих пор не знаю, которая из них поможет мне выйти из этого кошмара.

Граф, личность тщеславная и аристократичная, вспыльчивая. Любящая роскошь, приключения, и очень гордая. Не терпящая возражений.

Падший, был меланхоликом и часто углублялся в себя, по части пессимистичная личность. Любил углубляться в философию, всегда здраво рассуждал, но всегда боялся сделать шаг на пути к тому, что бы что-то изменить. Возможно, ему мешал врожденный консерватизм.

Граф родился во мне в тот момент, когда я стал жить с Адой, в это недолгое время. Это она приучила меня к роскоши, и показала плюсы вечности и того, что я вампир. Она помогла мне раскрыть новые способности, поэтому именно Лорд является сильной стороной во мне, обладающий истинными способностями вампира. Могущественного ночного создания.

Падший родился первым. В миг моей попытки убежать от себя самого. Тогда, когда я делал шаг в пропасть. Мне порой все еще снится, как я лечу вниз к земле, а ко мне протягивает свои руки Даша. Она что-то кричит, но я не слышу. Ярко сверкает молния, и оглушительный гром заставляет зажмуриться меня. Я пытаюсь что-то кричать, открываю глаза, и вижу, как вокруг нее сгущаются тени в обнаженный мрак и ныряет за мной в эту бездну, принимая облик Смерти, или ее тени.

Он обладает способностями, которые я открыл в себе случайно. Эта сила, наверное, есть проявление магии или нечто другого сверхъестественного. Неспроста же у него есть крылья…

 - Знаешь, что тебя сейчас убивает больше всего? – спросил Граф, ехидно улыбаясь. Не дожидаясь, пока я что-нибудь скажу, он сам ответил за меня. – Это то, что тебе тоже понравилось. И что ты в глубине души благодаришь ее за ту ночь. Потому что даже сейчас считаешь, что в именно в ту ночь, ты дарил свою любовь Наташе, а не Аде. Но ты знаешь, чье тело ты ласкал на самом деле, а то что тебе грезится, может пригрезиться еще раз, и ты знаешь как себе помочь.

 - Заткнись! – вскричал я. – Заткнись! Не смей так говорить!!!

 - Он прав. Порой ты не можешь принять правду. Как долго ты будешь прятать ее глубоко в себе? Как долго нам придется тебе напоминать о ней? Ты ее ненавидишь, но частью себя ты смог ее полюбить. Ты не простишь ее. По крайней мере, пока не сможешь простить себя. – Падший расправил крылья и выдернул из них одно серое перо. Задумчиво его рассматривая, он продолжил. – Внутри себя ты хотел похоронить свои мысли и желания. Ты поклялся никому не рассказывать. Но мы знаем. Знаем, как ты в гордом одиночестве достаешь все из своего сердца и перебираешь одно за другим, словно бусы на четках.

Порой очень трудно ужиться наедине с самим собой. Мы задаемся вопросами, на которые знаем ответ. Просто тот ответ нас не устраивает, и мы отчаянно пытаемся услышать что-то другое, и пусть это будет ложь, мы сможем поверить в любые слова, если они не будут резать по живому сердцу. Мы готовы верить в ложь. Бывает, мы ищем не истину, это лишь прикрытие, на самом деле мы пытаемся найти приемлемую ложь, которая понравится нам. Это как наркотик. Сначала подарит забвение и украдет наши страхи. Мы обретем чувство покоя и умиротворения. Но это лишь еще один яд. Действие любого наркотика заканчивается. И тогда… это испепеляющая боль. Словно разрывная граната в клочья рвет мысли и все то же бедное сердце. Нашпигованные осколки металла, раскаленные добела разлетаются во все стороны, и дыхание сдавливает так, что нет сил закричать. И нам вновь нужна ложь. Даже самая невероятная. Лишь бы за что-нибудь ухватиться. Лишь бы спастись. Но знаешь же, что в следующий раз будет еще больнее. Никакой наркотик нельзя употреблять вечно. Рано или поздно мы понимаем, что все было ложью. И голая правда рано или поздно встает перед глазами. И тогда что-то глубоко внутри нас рвется и умирает.

 - В ту ночь я увидел Падшего в первый раз, – закрыв глаза, начал я, обращаясь к Новенькому. Я не видел его, но знал, как он сидит на полу молча слушая, схватившись обеими руками за голову, не в силах поднять глаза. Это его история. Все, что я сейчас рассказываю, происходит с ним. Его ощущения реальны, когда путешествует со мной по воспоминаниям. Но в материальном смысле он по-прежнему находится здесь. – Когда я уснул, мне приснился сон. Я увидел зеркало в какой-то знакомой обстановке. Зеркало в старинной раме, стояло посередине комнаты, в которой я сейчас спал. Я понимал, что сплю, но все же почему-то это казалось крайне важным для меня. В зеркале был я. Не отражение. Словно это было не зеркало, а окно в другой потусторонний мир. Я смотрел на все сверху, а зеркальная гладь была чуть отклонена назад. Я узнал себя, но я был другим. За моей спиной торчали два больших серых крыла. Волосы были длиннее моих, а тело крепче моего. Но я чувствовал, что это я. Мое отражение словно смотрело на меня, и манило своими пальцами. Я звал себя. Мне стало страшно. Я открыл глаза и уставился в потолок. Я тяжело дышал, все тело было в холодном поту. Ада все так же лежала рядом со мною полуобняв. Я осторожно, что бы не разбудить, освободился от ее объятий, и встал с кровати. Медленно подошел к зеркалу и увидел в нем сначала себя. Но потом зеркальная гладь пошла рябью, и я уже увидел другого себя, который был как две капли воды похож на меня. То самое отражение с большими серыми крыльями. Оно лишь сказало, что оно мое прошлое, настоящее и будущее. В следующий миг прокричали петухи, и отражение исчезло.

*        *        *

Когда я все же решил вернуться к Аде, хотя сон уже совершенно пропал, то увидел, что она сидит на кровати и смотрит на меня, укутавшись в одеяло.

 - Ты увидел его? – зевая, и как ни в чем не бывало, спросила она.

 - Ты знаешь, что это за зеркало?

 - Таких в мире всего четыре. Все они были сделаны французским мастером в 1666 году, который по преданиям продал свою душу дьяволу и наделил свои зеркала могущественной силой. По легенде они отнимали души людей, кто в них смотрелся хоть раз. Но были души которые они забрать не могли, и тогда показывали душу этого существа или его сторону души. Одно зеркало из четырех уникально. Его мастер не успел доработать, то ли за ним пришла инквизиция, – я видел, как она произнесла это слово, как скривилось ее лицо. Неужели она тоже была подвержена гонениям инквизиторов, или это след детской травмы, когда инквизиция убила ее родителей? – или дьявол, но он исчез одной ночью, с тех пор его никто никогда не видел, хотя простой народ поговаривал, что это все же дьявол пришел забрать долг.