Если бы я могла что-то изменить, я бы изменила очень многое. Изменила в своей жизни, в жизни дорогих мне людей, в жизни города, страны, планеты, в мироустройстве. Я бы изменила законы, ход истории, природу, отношения между людьми и между государствами.

Например, я бы сделала так, чтобы людям не приходилось гадать – что их ждет после смерти. Чтобы они не выдумывали себе утешительные сказки о вечной жизни, о рае, и изо всех сил старались в них верить. Или наоборот, чтобы они считали, что с их уходом все прекращается навсегда. Я бы устроила так, чтобы люди точно знали – на смену этой их земной жизни приходит следующая земная жизнь, но иная, и даже не обязательно в человеческом облике. И чтобы всем было точно известно – зло наказуемо. Каждый подлый, жестокий поступок будет иметь последствия. И тогда вряд ли кто-то сознательно стал бы делать гадости, понимая, что в следующей жизни его ждет неминуемая кара, что он родится ослом, на котором будут возить поклажу в горы, или ломовой лошадью, или бродячей собакой, подбирающей куски у помойки, или цирковым тигром, осужденным на вечное заточение.

А за добро бы следовала награда – успех в следующей жизни, богатство, безмятежное существование, красота или талант как особый дар за правильные поступки, совершенные в прошлой жизни.

Как сильно бы изменилась тогда наша жизнь. Большинство людей все-таки старалось бы жить по совести, я уверена. Нет, часть населения, безусловно, все равно бы оставалась на стороне зла. Потому что причин у зла множество, и, как известно, угроза наказания даже и в этой жизни, далеко не всех останавливает от совершения преступлений.

А еще я бы сделала так, чтобы животные стали равными людям. У Джонатана Свифта в четвертой части «Путешествий Гулливера» описана страна гуигнгнмов. Это такие лошади, обладающие разумом, как люди. Но, в отличие от людей, гуигнгнмы – существа высоконравственные, духовные. Их противоположностями являются у Свифта существа, похожие на людей, ейху, но эти омерзительные твари начисто лишены всякой духовности и морали.

Когда я это прочитала в детстве, то полностью, безоговорочно согласилась со Свифтом и приняла его утопию настолько близко к сердцу, насколько это возможно.

Да, животные, лишенные корысти, подлости, бессмысленной, чудовищной жестокости к себе подобным и более слабым – чем они хуже нас, случайно вынесенных эволюцией на вершину пищевой цепи?

Необходимо сделать так, чтобы животные имели возможность высказываться, чтобы их речь была всем понятна – и людям, и другим животным. И вообще, надо чтобы все, буквально все, говорили на одном, всем понятном, языке. Чтобы любая бабочка или мушка могли сообщить свою просьбу: открой окошко, пожалуйста, я полечу к себе в сад. Чтобы я могла отправить собаку в магазин, и она бы там купила себе корм, а мне шоколадку. А рассчитываться она могла бы посредством своего чипа, вшитого под шкурку, как по пластиковой карточке.

Еще было бы очень здорово, если бы можно было перемещаться из одного места в другое силой мысли. Вот понадобилось мне, например, в Тверь, – и я уже в Твери.

И непременно следовало бы устроить таким образом, чтобы информацию из мозга, например – сны, можно было бы отправлять на компьютер или другим людям.

Вот такие я хотела бы сделать изменения.

Гордый – это такой человек, у которого есть твердые понятия, принципы, отступить от которых он не может себе позволить. Гордым человеком можно назвать даже меня в некоторые моменты. Хотя обычно я веду себя скромно и покладисто. Но иногда меня как будто переклинивает.

Помню, после школы я по глупости поступила в одно учебное заведение, где была атмосфера почти армейской дедовщины. И это среди девочек. Группа быстро разделилась на два враждебных лагеря: матерых, прожженных сучек и тихих, провинциальных скромниц, куда, разумеется, и я попала. Была в первом лагере одна стерва, с короткой стрижкой, черная, как ворона, с диким начесом и злым-презлым острым личиком. Она всячески пыталась унижать нас. До поры меня не трогали, но я не сомневалась – придет и моя очередь. Это ощущалось по косым взглядам, по каким-то едва уловимым намекам.

И вот момент настал. Нас отправили мыть окна в столовой перед ее открытием. Черная общается со своими, не обращая внимания на меня и мне подобных, и вдруг ей приспичило освободиться от сумки, которую она до этого держала в руках. Она резко оборачивается ко мне и сует мне этот свой чемодан. На, типа, подержи. У меня реакция мгновенная – нет. Она вытаращилась на меня с недоумением: «Ты чё?! На, говорю, держи!». Я – не буду я твою сумку держать. А у самой, помню, даже лицо покраснело, 16 лет же всего, подобных ситуаций раньше не было. Росла среди друзей, в любви и понимании. Она оглянулась на своих подружек, ища поддержки. Я заметила, что все замолкли. Как в ее лагере, так и в моем. Все ждали – что будет дальше. Я не думала тогда, что она может меня ударить, например. Но если бы такое произошло, я бы ей, скорее всего, дала жесткий отпор. Хотя до этого мне не приходилось драться. И никогда в последующей жизни, кстати, слава Богу. Она ухмыльнулась как-то не слишком уже уверенно, пробормотала: «ебанутое создание» и куда-то свинтила.

Мне не часто приходилось проявлять подобную гордость, к счастью. И очень надеюсь, не придется в будущем.

Мой жаркий летний день начинается с прогноза погоды. 37? На градус выше, чем вчера. В пять утра просыпаюсь от верещания птичек. Окна всю ночь открыты, конечно. Это потом, днем, их придется плотно закрыть, потому что жар будет пыхать с улицы, как из печки.

В такой день много пьешь. Особенно хорошо идет квас, которым торгуют на каждом углу.

В жаркий летний день лучше никуда не выбираться, если вы не на море, конечно. Но до моря часа три, а в такую жару, да по пробкам, передвигаться на машине – дело рискованное. Даже если в ней есть кондиционер. Про общественный транспорт лучше промолчать. Душегубка.

Сказали бы мне год назад, что я буду в сорокаградусную жару ходить по улицам – не поверила бы. Но все возможно, оказывается. Стараюсь перемещаться в тени зданий и деревьев. Если сильно перегреешься – можно зайти в супермаркет, остудиться. С собой всегда бутылочка воды – попить, и влажные освежающие салфетки. Дома постоянно умываюсь холодной водой, это ненадолго охлаждает. Кто-то из моих знакомых в деревне на себя ведро холодной воды выливал, так и спасался. Постепенно, короткими перебежками от тени к тени, добираюсь до цели. Подъезд встречает приятной прохладой. Но почему-то через некоторое время снова хочется нежиться, будто ленивая кошка, под горячими лучами южного солнца.

Ненастье – это когда дождь, сильный ветер или снег, метель. В такие дни мне нравится сидеть дома, глядеть в окошко, попивать чаек, светло грустить, вспоминая что-нибудь из далекого или недавнего прошлого. Особенно здорово бывало, когда в доме топилась печка. Дрова трещат, тепло, огоньки посверкивают сквозь щель, оставленную неплотно прилегающей металлической дверцей. Можно просто смотреть на огонь. Можно достать альбом с фотографиями и разглядывать его, показывать детям, рассказывать им о бабушках и дедушках. Можно читать книгу. Смотреть фильм или сериал.

Люблю я и поехать куда-нибудь в плохую погоду. Выйти, закутавшись по уши, на улицу, засунуть руки в карманы и брести навстречу ветру, дождю или снегу, по опустевшим улицам, на остановку или в магазин, или еще куда. На автомобиле тоже приятно бывает попасть под сильный дождь или в пургу. Звук дворников, потоки воды или хлопья снега на лобовом стекле завораживают.

Еще одно любимое занятие в ненастный день – сидеть в социальных сетях, просматривать новости, комментировать, переписываться с друзьями на фоне любимой музыки из контакта. Хотя, если судить по тому, сколько времени я провожу в интернете, у меня каждый день – ненастный. Но это не так, конечно. Просто сейчас в интернете и работа, и близкие люди, и фильмы, и книги, и новости, все тут.