Звана не дала надышаться, дёрнула за собой, за плетень скорее. Нырнули в душный натопленный предбанник. Холопка наспех стащила платье с Влады, распустила косу длинную и мягко подтолкнула в парную.

– Заходи, княженка, а я сейчас, водицы только колодезной наберу, чтобы приготовленная на улице стояла, потом обольёмся ей, и прибегу, – сказала она и захлопнула дверь в предбанник.

Влада постояла, привыкая к месту незнакомому, чужому, всматриваясь в пар пуховый, но стен так и не разглядела, баня-то громадной оказалась. Прошла вперёд, сквозь прозрачное облако, и тут приметила она белые фигурки златовласой Полели и рыжей Купавы. Те, завидев её на пороге, так и кинулись к ней, побросав ковши да веники.

– Владка, хорошо-то как здесь, – блаженно протянула Полеля. – Пару-то сколько!

Влада не ответила ей, опустилась на мокрую лавку и закрыла лицо ладонями. Всплеснулся в памяти болью разговор неприятный. И яд княжны так и разъел душу Влады, едва не заплакала она.

И зачем рассказала Грефина про блуд княжича, про Ясыню? Или больнее только уколоть хотела? Прогнать с порога?

– Владка, ты чего? – погладила по плечу Полеля, опомнившись первой.

– Да будет с этими песнями, забудь. Погоревали и ладно. Чего ты так убиваешься?

– Ко мне княжны приходили, – Влада убирала с лица руки, откидывая густые волосы за спину.

– Кто?

Купава и Полеля уставились на неё в удивлении.

– Дочери князя Грефина и Заряна.

– Да ты что?!

– Вот почему спровадили нас из клети так быстро, – возмутилась Купава, упираясь кулаками в широкие бёдра.

– А разве их не трое?

– Трое, самая старшая уже в другом княжестве. Грефина, средняя, выходит, сосватана, венец носит. А Заряна ещё в возраст не вошла, но тоже уже сговорено всё, у неё лента в косе.

– И что они хотели от тебя? – пролепетала Полеля, присаживаясь рядом с Владой.

– Ничего. Узнала я от них, за что именно проклят Мирослав.

Подруги переглянулись.

– За что же? Говори скорее, не томи! – встряхнула Полеля за плечо Владу.

– Наказала его Ясыня-ведьма.

Купава так и окаменела, не шелохнувшись. Полеля охнула.

– Ясыня сильная ведьма, – протянула задумчиво Купава.

Все знали, что живёт ведьма вверх по реке Сегнее, далеко на запад от Калогоста. Слава о ней по всем землям разнеслась. Ясыня служит как светлым богам Прави, так и тёмным – Нави.

– Так за что же она да княжича? – выдохнула Полеля.

Влада обратила на неё взгляд, в этот миг глаза её были темны, как никогда.

– За то, что на игрищах княжич распустил косу её дочери, а под венец не повёл.

Полеля снова охнула и, вскинув ладонь к лицу, коснулась щеки. Купава с хмурым видом осмысляла сказанное, уставившись в пол.

– Да уж… Мирослав Святославович, что же он совсем своей головой не думал?

– Думал, Купава, княжич ни одной юбки мимо себя не пропускает. Видимо сами боги его наказали, подослав ему Ясыню.

Дышать из-за пара становилась всё тяжелее, на лбу и шее проступил пот. Калёная печь палила таким жаром, что голова Влады закружилась. Говорить уже не было сил.

– Что же делать? А Омелица, как же она не увидела такое, ни словом не обмолвилась? – не уразумевала Купава. – Погоди-ка, а не врут ли княжны из зависти?

Влада подняла глаза.

– А что? Ты-то вон какая ладная да красивая. Не приревновали тебя к власти своей да к отцу Будевою?

– Может, и врут, но как теперь узнать?

Купава приблизилась и, наклонившись, подняла подбородок Владиславы, прошептала:

– Так проверить нужно. Вечером застолье, а после гости отдыхать с пути будут…

Полеля перехватила за запястье Купаву и тряхнула.

– Ты говори толком, чего задумала?

И Купава, опасаясь, что их подслушать могут, зашептала ещё тише:

– Княжич ведь из нас никого не знает, в лицо никого не видел, вот пусть кто-то и заманит его, проверим, что за гусь.

– Ну, узнаю, что блудливый… – пожала плечами Влада, – …от того ли не горше мне станет под венец с таким идти?

– Владка, ты вроде из рода русальего, а совсем глупышка. Когда его подловим, отчитаешь отворот, больше ни на одну девку княжич не глянет.

С души Влады камень-то упал, она вмиг как будто и воспрянула духом.

– А верно ты, подруга… – прошептала Влада.

Заговор этот можно только до женитьбы провести. И лучше поторопиться.

– Одной бедой меньше, – улыбнулась Полеля. – А кто пойдёт из нас?

– Владе, понятно, нельзя. Пусть княжич не видел её, но так она может и от себя его отворотить.

– Вот ты и иди, Полелька, – встряхнула мокрыми рыжими кудрями Купава, стряхивая капельки воды, – у тебя лучше соблазнить получится, болтушка та ещё, тебе проще. Главное чтобы ты прикоснулась к нему, а Владка отворотит, заговор прочтёт.

Полеля хмыкнула, и на лице её обида нарисовалась.

– Полеля, тебе-то справней будет, – согласилась Влада, а у самой внутри-то всё так и сжалось.

– Хорошо, только ради тебя, – ответила та.

– Наверняка ночевать в другой половине будут, наверняка в бане будут париться, вот тогда-то и подловим княжича. Никуда он от нас не денется.

Влада закусила губу, сдерживая радость, но где-то всё равно, глубоко в душе, грыз червячок сомнения. Неправильно это как-то. Но если не заговорить сейчас, то потом после скрепленных уз, уже поздно будет.

– А вы чего не паритесь? Печь-то поди прогорела! – воскликнула Звана с порога.

Холопка разобралась и тоже опростоволосилась.

– Ох, чего пугать так? – выдохнула Купава, но разошлись по лавкам, оставляя Владу.

– Ложись-ка, княженка, – Звана обмакнула берёзовый веник в ушате с кипятком, другой рукой зачерпнула ковш воды, плеснула на каменную печь. Пар поднялся клубом, окуная Владу в недра седого тумана, погружая её в блаженство, растворяя все тягости, скопившиеся в каждой пяди её тела.

Влада легла на живот, откинув волосы в сторону. Ещё со вчерашнего дня она мечтала о баньке. Снова вспомнился Калогост. Там, на родной земле, Влада была сильной и уверенной. Куда всё подевалось? Она обавница, и сила в её руках. Раз шлёт ей Макошь долю нелёгкую, с достоинством должна принять и сделать всё для своего счастья.

Три раза подруги выскакивали во двор, огороженный высоким забором, и обливались ледяной колодезной водой, визжа и смеясь. От их веселья легко и спокойно делалось на душе Влады. Будто и не было горестных песен, расстраивания и тяжёлой встречи с княжнами. Влада думала о Мирославе…

Хороша затея Купавы, но горько будет узнать, если Грефина не соврала, а правду всю сказала. Вот бы узнать это…

…Поди ж Званка всё знает, живёт-то в хоромах и наслышана обо всём.

И пока подружки резвились и шумели на улице, Влада приподнялась и хотела было окликнуть холопку, да вовремя спохватилась. Как она будет выглядеть в глазах челяди – невеста, спрашивающая о постыдном? Легла обратно на лавку, но Звана всё равно откликнулась.

– Княженка, ещё веничком или парку?

– Нет, не нужно. А хотя, пару ещё подбавь.

И Влада снова погрузилась в туман, так что дыхание спёрло, но мысли о княжиче не покидали её. Поглядеть бы на него хотя бы глазком одним, может быть и поняла бы всё сразу, разобралась. Была бы матушка рядом, дала бы она совета верного. Хотя Омелица тоже ворожила на князя… Но то другое дело, то на разлуку. Влада же желала истиной любви, без ворожбы. Выходит, не держит она своего слова…

После бани Звана отвела всех трёх девиц обратно в опочивальню. Ярило уже палил в зените. Полуденная тишина окутала хоромы и весь детинец. Воздух будто замер, и казалось, что вокруг ни души, а только пели птицы, стрекотали кузнечики, изредка выкрикивали петухи. Влада сидела у окна, делая маленькие глотки горячего отвара, обжигая язык и нёбо. Вдыхала сладкий запах травяного сбора: грозди клюквы и румяные ягоды ещё недозрелой земляники плавали в её чаше. Влада поглядывала вниз, в открытый двор, на который намедни въехала вместе с князем Будевоем.