- И да, ваше величество, разумеется - отмена всех хрисовулов, ставящих латинян в привилегированное положение по сравнению с ромейскими купцами на рынках Константинополя и других крупных городов империи.
- Но только после того, как венецианский флот переправит крестоносное войско в Египет!
Расставались весьма довольные друг другом. Ромей - испытав облегчение, весом почти в сто сорок византийских литр золота. Анжуец - обогатившись не только звонкой монетой, но и новыми, весьма замысловатыми планами на будущее.
Хотя, всем ведь известно: хочешь рассмешить богов - расскажи им о своих планах. Миттельшпиль начинался неожиданным осложнением партии...
***
Где-то на дорогах Южной Франции,
конец января - начало февраля 1199 года
Беззвучно падали с серого неба редкие снежинки. Привычно месили копытами дорожную грязь отдохнувшие за ночь кони. Проплывали и терялись за спиной чуть подернутые белым поля, черные плети виноградников, пустоши, заросшие вечно зеленым карликовым дубом, дроком и розмарином... Но нет, ничего этого не видели широко раскрытые глаза юной Маго, графини Неверской. А плескалась в них невидимая музыка волшебной флейты. И удивительные цветы складывались вдруг невероятными букетами. И немолодой, но такой... такой... воин из далекой Индии говорил ей что-то спокойно и мягко... Так, что не знала душа, что же ей делать - то ли улыбаться, то ли плакать, то ли петь, то ли взлететь, как птица... А лучше всего, пожалуй, свернуться бы клубочком на руках у этого гиганта и мурлыкать котенком, потираясь мордочкой о грудь...
Тьфу, пропасть! Хочешь - не хочешь, но должен я теперь, добрый мой читатель, описать тебе чувства свежевлюблившейся девочки. Что она влюбилась - к гадалке не ходи. То краснеет, то бледнеет, дыхание частое, прерывистое, и в глазах этакая мечтательность. Все признаки налицо, а толку-то!
Выше сил человеческих залезть нам, мужчинам, в душу женщине и все там правильно по пунктам расставить. Чтобы прочел написанное какой-нибудь Станиславский в юбке и сказал своим мелодичным женским голосом: 'Верю!' Даже великий Флобер - и тот на этом сломался. Нет, написать-то он написал, а потом сам же честно и признался. 'Госпожа Бовари, - говорит, - это я'. Ну, вы поняли, государи мои, творческую методу? Свои мысли, свои чувства героине вложил и - вуаля! Читайте, знакомьтесь с богатым внутренним миром современной французской женщины.
Нет - говорю я вам - нет и еще раз нет! Лишь женщина может знать, что творится на душе у другой женщины. Нашему же брату не стоит и пытаться рассказывать о женской душе. Разве что намеком каким и попадешь где-то рядом.
Так, глянешь, бывает на какую-нибудь умудренную возрастом даму, которую никто уже и не заподозрил бы в романтических чувствах. Смотришь, дыхание у сударыни нашей вдруг замерло, взгляд внутрь, вокруг никого не видим. И лишь легкой улыбкой проступает сквозь ехидный прищур старой стервы робкий подросток... А о чем она в сей момент думает, что в душе делается - поди знай!
Так что, ограничимся, любезный читатель, лишь внешними признаками. Без глубокого психологизма и чувственной утонченности. Хотя, сразу скажем, у молодой графини де Куртене внешних признаков этого дела - не сказать, чтобы много. Невместно сюзерену слабость на глазах своих вассалов и подданных показывать! Так что, спина, при всем при том, по-прежнему прямая. Да и команда 'В дорогу, господа!' как всегда четкая, звонкая, голос дрожать и не думает.
Что вы, невместно, как можно! А вот отдать необходимые распоряжения - это да.
И вот уже честный Готье, лейтенант эскорта, отправляет нескольких латников, якобы во фланговое охранение, а на самом деле в разведку... И вот уже он сам ненавязчиво расспрашивает хозяев трактиров и постоялых дворов во время стоянок - не проезжала ли здесь перед ними приметная такая пара. Заморский колдун и гигантский, весь закованный в сталь, телохранитель?
Так прошла неделя, началась вторая. Но ни единого следа пропавших попутчиков найти так и не удалось. Как будто и не было их! Как будто легли на крыло и сизокрылыми лебедями умчались на юг таинственные спутники. Да ведь и как знать? Может и впрямь по воздуху улетели? Кто ж ведает, чего от них ждать - от индийских-то колдунов...
***
- ... гребаная ослиная задница, ну не по воздуху же они улетели?!
Винченце Катарине не находил себе места от ярости! Ярости и испуга. Вот уже вторая неделя поисков не давала ни малейшей надежды. Ежевечерние доклады подручных отнюдь не поражали разнообразием. 'Не было', 'не видели', 'никто не слыхал', 'откуда в нашей-то глуши?' ... Почтенный ломбардец слишком ясно представлял, что будет, появись он с таким докладом перед лицом Доменико Полани, не к ночи тот будь помянут! Липкий страх сковывал душу и, в то же время, принуждал ко все более и более энергичным действиям.
Нет, ну кто бы мог подумать, что все так осложнится? Покинув замок Иври и расставшись с мыслями заполучить обратно пять тысяч дукатов, Винченце полагал, что быстро настигнет беглецов. В самом деле, куда им деваться? Маршрут известен. А смотаться в Дрё и нанять столько человек, сколько нужно (благо, денег в достатке) - вопрос одного дня. И дальше просто идти по следам. Все!
Беда лишь в том, что как раз следов-то и не было! Ну, не было этих чертовых следов, хоть плач! Как сквозь землю провалились проклятые колдуны... Нет, разумеется, сьер Винченце не был так глуп, чтобы пустить своих ищеек только лишь по следам кортежа графини Неверской.
Вот этих-то следов, кстати сказать, было - хоть завались! На каждом постоялом дворе с удовольствием рассказывали и о трех десятках солдат, так славно погулявших вчера, и о сломанном носе сына мельника, вздумавшего неудачно пошутить за соседним столом, и о ее светлости, проезжей графине... Да и чего бы не почесать языком за новенький-то парижский денье - из тех, что двадцать лет назад начал чеканить его величество король, да продлит Господь годы доброго Филиппа-Августа!
Однако основная часть поиска шла строго на юг, в направлении Лиможа. Все-таки, путь на Невер слегка отклонялся от цели, забирая к востоку. Да, разумеется, путешествие с вооруженным эскортом графини сполна компенсировало это небольшое удлинение пути. Но, уж коли беглецы решили действовать самостоятельно, чего бы им не двинуть напрямую? Так что, на южное направление следовало обратить самое пристальное внимание.
И обратили, будьте благонадежны!
Погоня двигалась со скоростью не особо спешащего верхового, четыре-пять лье в день, не более. Попутно, буквально на брюхе исползав все окрестности, перевернув каждый придорожный лопух, опросив все встречные пни на перекрестках, потратив чертову уйму серебрушек на расспросы в трактирах и постоялых дворах... И что? Где результат, я вас спрашиваю?
Ноль, господа, чистый ноль! Нигде не появлялась эта столь приметная парочка, состоящая из закованного в сталь верзилы и тощего алхимика откровенно жидовской наружности.
Но, ежели здраво рассудить, откуда бы им, этим следам и взяться, если оная парочка даже и не думала выезжать из крепостных ворот замка Иври? Да-да, добрый читатель, ни семитского вида алхимик, ни здоровяк в броне не покидали территории замка. Знать, так и затерялись где-то в лабиринте стен, кладовок, подвалов и полуподвалов.
А выезжала из замка вовсе даже старая, разваливающаяся прямо на глазах крестьянская телега, запряженная парой полудохлых кляч.
Воистину, государи мои, нужно было видеть этот позор лошадиного сословия! Обвисшее брюхо и выпирающие ребра как нельзя лучше гармонировали с облысевшими коленями и поседевшими от старости мордами. На облучке восседал Рябой Жак - староста ближайшей деревни и надежный скупщик всего, что попадало к мимолетным владельцам трудно объяснимым (королевскому судье) способом. В общем, личность в округе известная.
