- Мы позволим им послать гонцов по всей Европе со слезными просьбами помочь святому делу. Нет, мы не будем торопиться...
- Пройдет год, может быть чуть более, - теперь уже мессер Дандоло смаковал предстоящее действо, - а недостающие средства так и не будут найдены. Кто-то не выдержит бесконечного сидения на месте и отправится домой - мы не будем препятствовать этим достойным воинам. Кто-то найдет способ переправиться через море самостоятельно, и этих храбрых людей мы тоже не станем удерживать на месте. Да и как бы мы смогли?
- И вот минуют все оговоренные договором сроки выплат. - Дож чуть ли не урчал от плотоядного удовольствия. - Войдет в силу пункт нашего договора о неустойке, выплачиваемой в случае невозможности одной из сторон выполнить свои обязательства. Начнут накапливаться проценты. - По глазам присутствующих было видно, что они полностью разделяют чувства мессера Дандоло.
- И вот тогда, когда бурление в войске дойдет уже до опасного предела, мы смиренно попросим воинственных пилигримов... смиренно попросим! - с нажимом повторил дож, глядя в возмущенные глаза мессера Орсеоло, - в счет уплаты набежавших процентов помочь нам вернуть несправедливо отнятое у нас добро.
- Помощь ближнему своему никак ведь не порочит чести христова воина? - осведомился Энрико Дандоло у присутствующих.
- Прошу меня простить, мессер, - поднялся с места Себастьяно Морозини. - О возвращении какого именно добра мы будем смиренно просить наших крестоносных друзей?
- Как, разве я не сказал, - удивился Дандоло. - Вот что значит старость! Все на свете забываешь! Н-да... - дож еще несколько мгновений покряхтел, изображая стариковскую немощь, а затем сказал. - Мы попросим крестоносцев помочь нам вернуть Задар, бесчестно отнятый у Республики Белой Венгерским.
Ошеломленное молчание было ему ответом. Затем мессер Кандиано шевельнул кистью, полюбовался превосходно обработанными ногтями и, ни к кому не обращаясь, медленно проговорил:
- То есть, фактически мы заставим крестоносцев обратить своим мечи против единоверцев-христиан...
- Да, - столь же ровным голосом ответил ему дож, - нужно ведь им на ком-то потренироваться, перед тем как идти на Константинополь...
- Ну да, увидеть, что христианские кишки, ничем, в сущности, не отличаются от сарацинских, - радостно осклабился грубый Орсеоло.
- Почувствовать у себя на поясе вес христианского серебра, вытащенного из горящего дома, - продолжил его мысль мессер Дзиани.
- Замазаться, - подытожил старый дож.
- Точно, - подтвердил Орсеоло, - а затем на Константинополь!
- И вновь ты торопишься, милейший Орсеоло, - почти ласково проворковал старый дож. - А ведь это крестоносцы, воины Христовы! И очень многим из них совершенно недостаточно разграбить один христианский город, чтобы войти во вкус.
- Тем более, - подключился Дзиани, - что они наверняка сумеют утешить свою совесть чем-нибудь вроде того, что 'принесли малую жертву во имя исполнения большого подвига'.
- Поэтому в сторону Константинополя, - подвел промежуточный итог Дож, - мы будем разворачивать их медленно и нежно.
- Не поделитесь ли, мессер, своими мыслями на этот счет? - любезно поинтересовался Джовани Фальер.
- Охотно, мессер Фальер, охотно! - Энрико Дандоло столь же любезно поклонился и продолжил. - Что-то подсказывает мне, что примерно за полгода - год до наступления решительных событий из Константинополя сбежит царевич Алексей. Сын несчастного Исаака Ангела, смещенного с трона и безжалостно ослепленного своим коварным родственником. Я не исключаю даже, - улыбнулся дож, - что в этом ему помогут один или несколько ломбардских купцов, волею случая оказавшихся в это время в Константинополе.
- Куда направится после побега несчастный юноша? - обратился дож к аудитории.
- К нам? - откликнулся тут же мессер Орсеоло.
- Полно, мессер, - укоризненно покачал головой Дандоло, - ну что ему делать в Венеции, где у него нет ни родных, ни близких? Разумеется, он попытается добраться до своих родственников. И возможно даже, наши предполагаемые купцы помогут ему в этом.
- И к кому же из родственников направит стопы несчастный царевич? - Аугусто Партечипацио, похоже, вновь созрел для участия в беседе.
- Я бы на его месте, - задумчиво проговорил дож, - отправился к свояку.
- ....?
- К Филиппу Швабскому, который женат на Ирине, сестре несчастного Алексея. Да, решено! - чуть хлопнув ладонями по столу, подтвердил дож, - Несчастный царевич отправится к Филиппу Швабскому. И будет жить там, пока не наступит нужный момент.
- Хм-м... - мессер Фальер, похоже, тоже, как и мессер Дандоло, наслаждался ситуацией. - А что же произойдет в нужный момент?
- А в нужный момент, - подвел итог дож, - к предводителям крестоносного войска прибудут послы от несчастного царевича со слезной мольбой помочь восстановить его и его несчастного отца на злодейски отнятом престоле. - Энрико Дандоло на несколько мгновений задумался. - Ну, полагаю, к слезным мольбам можно будет добавить какие-нибудь обещания... Например, церковную унию с католическим Римом...
- Тысяч 150-200 марок серебра, чтобы расплатиться с нами... - тут же добавил мессер Дзиани.
- Снарядить собственное войско тысяч в десять мечей и присоединиться к походу... - прямо, как заправский царевич, внес свою лепту мессер Морозини.
- Мессеры, - голос дожа прервал полет фантазии расшалившихся советников. - У нас еще будет время уточнить детали. Сейчас мы должны ответить сами себе: принимаем ли мы прозвучавший здесь план действий Республики по нейтрализации военной угрозы нашим операциям в Египте, Сирии и Палестине? Равно, как и по перенаправлению собирающейся военной силы для сокрушения могущества Империи ромеев?
Если нет, прошу каждого сформулировать свои претензии к плану и обозначить время, необходимое для устранения слабых мест. Если да, прошу сейчас же, не медля, проследовать в Собор, дабы клятвой на мощах святого покровителя Республики подтвердить свое согласие.
Один за одним члены Малого Совета Венецианской Республики поднимались со своих мест и направлялись к выходу из гостиной, столь долго служившей им приютом. Вот тоненькая цепочка из десяти закутанных в темные плащи фигур пересекла Площадь Св. Марка. Вот заспанный служитель, гремя ключами, отворил дверь, впуская их внутрь.
И никто не заметил, как легкая тень, сливаясь с ночной тьмой, спустилась с крыши Дворца Дожей, мелькнула в колоннаде внутреннего двора, просочилась наружу и исчезла в черном бархате ночи.
* * *
- ... и пусть сам Святой Марк станет свидетелем моей клятвы!
Отзвучали слова оставшегося последним мессера Морозини, и редкая цепочка, состоящая теперь уже из девяти закутанных в темное фигур вышла из храма. Энрико Дандоло остался один. Уходить из пустого Собора не хотелось. Что-то держало, не пускало его. Но что это было, и зачем оно его держит - непонятно.
Старый дож потерянно бродил между колоннами, прикасался руками к Алтарю, к раке с мощами святого покровителя Республики. Огромная пустота Собора ощущалась всем телом и ... неприятно будоражила. Казалось, что висишь как муха в янтаре.
Совсем, совсем один на много дней пути. И огромное, бесконечно далекое и с любопытством разглядывающее тебя Око. Рассматривает, поворачивает то так, то этак застывший камешек с заключенным в нем насекомым.
И думает, наверное, - усмехнулся про себя дож, - вот ведь, букашки букашками, а смотри-ка, ползают чего-то, суетятся, крылышки топорщат в разные стороны... И так вот себе, творят историю.
... и чего им не сидится, - продолжал размышлять он за удивительное Око, чего ползают с места на место? Какая сила их гонит?
- Не понимаешь? - усмехнулся он наивности неведомого наблюдателя. - Да, где уж тебе понять, из твоего-то далека..!
Есть всего два господина над всем живым... Нет, - поправил он себя, - два Великих Господина над всем живым...
