- Далее... - Иннокентий остановился и промокнул лоб белоснежным платком тончайшего батиста. Беспощадное августовское солнце находило путь даже сюда, в самое сердце дворца.
- ... далее вы встретитесь с графами Фландрии, Блуа, Болоньи и Тулузы. Эти вельможи фактически возглавляют целую коалицию французских владетельных господ, крайне не любящих своего короля, но зато втайне симпатизирующих Ричарду и страстно желающих оказаться его вассалами. Не рискуя открыто поднимать знамя бунта против законного сюзерена, они предпочитают, чтобы Ричард их честно завоевал - к чему, кстати, все и идет - и поэтому всячески препятствуют Филиппу-Августу заключить мир.
Папа остановился напротив своего легата и, в ответ на мелькнувший в глазах последнего немой вопрос, продолжил:
- Когда, как и под каким предлогом устроить эти встречи, я - зная вашу дальновидность и предусмотрительность в подобных вопросах - даже не обговариваю. Однако позиция Святого Престола должна быть доведена до них в предельно ясной и жесткой форме. Мир, или хотя бы перемирие, нужны нам немедленно. И всякий препятствующий в этом, - в голосе Иннокентия зазвенела сталь, - будет немедленно отлучен, а его владение окажется под интердиктом.
- Когда же Вы полностью убедитесь, что слова пастырского увещевания дошли до самого сердца возлюбленных наших детей... - Иннокентий сделал паузу, желая убедиться, что слова его поняты, - вот тогда, и только тогда Вы прибудете в ставку Ричарда Плантагенета и станете на коленях молить его о прекращении братоубийственного истребления христианами друг друга - в то время как Гроб Господень попирается пятою неверных.
- Вполне ли ясна Вам ваша миссия, мессер, или есть необходимость что-либо уточнить?
- Благодарю вас, Ваше Святейшество! - Кардинал-диакон поклонился, отступив на шаг к выходу. - У меня нет вопросов, и я готов, не медля, отправиться в путь.
- Нет, останьтесь пока, вы мне еще будете нужны. И... - Иннокентий на мгновение замялся... - и, пожалуй, вы должны знать еще кое-что.
В кабинете повисла пауза. Папа то ли отделял в уме то, что можно сказать от того, о чем следовало бы умолчать, а может быть, просто искал верную формулировку словам, кои надлежало произнести... Наконец молчание было прервано.
- Сейчас, - с видимым неудовольствием произнес Иннокентий, - пока Филипп и Ричард отбивают друг у друга вексенские замки и крепости, мы с вами, скорее всего, можем их остановить. Хотя, даже это будет нелегко. Но вот, если их противостояние выйдет за рамки спора о нормандских владениях, то...
- А они могут выйти за рамки? - Пьетро да Капуа удивленно поднял голову.
- А они могут выйти за рамки! - в тон ему подтвердил Иннокентий. - После скоропостижной смерти императора Генриха в Мессине германские князья, как вы помните, предложили императорский трон Ричарду. Тот по понятным причинам отказался. Не желая оставлять без присмотра земли, делающие его могущественнейшим христианским государем Европы, в обмен на сомнительное удовольствие занимать императорский трон, целиком и полностью зависящий от воли князей-выборщиков.
Оба кардинала почти синхронно кивнули, признавая правоту своего собеседника.
- Вместо себя он предложил кандидатуру своего племянника Оттона, сына Матильды и Генриха Льва. Понятно, что это предложение не устроило уже выборщиков. И на Съезде в Мюльхаузене римским королем был избран Филипп, герцог Швабский. Но тут на дыбы встали противники Гогенштауфенов. В итоге партия кельнского архиепископа Адольфа в союзе с князьями Нижних Земель двумя руками ухватились за Оттона, и месяц назад они короновали уже его.
Иннокентий вновь остановился, что-то прикидывая.
- Теперь смотрим соотношение сил. На стороне Филиппа поддержка большинства германских князей. На стороне Оттона - Кёльн, Нижние Земли, а также деньги и наемники его дяди, Ричарда Плантагенета. В целом, силы примерно равны. И их противостояние займет Империю очень надолго. Что, разумеется, можно только приветствовать. Чем дольше они там будут примерять на себя императорскую корону, тем позже озаботятся утраченными имперскими владениями здесь у нас - в Италии и Сицилии.
И это утверждение, несмотря на известный цинизм, не вызвало у собеседников папы ни малейшего возражения. А чего, спрашивается, возражать, если все так и есть?
- Вот только имеющееся равновесие, - продолжил Иннокентий после очередной паузы, - может быть нарушено. Три недели назад Филипп Швабский встретился в Вормсе с королем Франции Филиппом-Августом...
Две пары глаз в немом изумлении уставились на Иннокентия, безмолвно требуя продолжения.
- Да-да! Встреча их была тайной, поэтому мало кто пока еще о ней знает. Но долго это в секрете все равно не удержать. Между ними был заключен договор о военном союзе. Думаю, не нужно объяснять, что прямое участие короля Франции в споре претендентов на императорскую корону резко сместит чашу весов в пользу Филиппа?
Кардиналы молча, всем своим видом дали понять, что нет, не нужно.
- Что последует за этим?
- Ну, тут не нужно быть пророком, - усмехнулся Пьетро да Капуа. - Ричард открыто вступится за своего племянника.
- Именно, - подтвердил папа. - И теперь за спинами претендентов на императорский трон - Филиппа Швабского и Оттона Брауншвейгского - окажутся государи могущественнейших королевств Европы. Филипп-Август Французский и Ричард Плантагенет. Это будет уже спор не о полудюжине нормандских замков и крепостей. Ставки совсем другие. Такую борьбу нам не остановить. Ее вообще никому не остановить!
Подавленное молчание на несколько мгновений повисло в рабочих покоях Наместника Святого Престола. Папские легаты безмолвно переваривали свалившееся на них известие, сам же Иннокентий оттачивал в уме последнюю фразу, которая поставит точку в обсуждаемой теме. Да, вот так сказать будет правильно:
- Теперь вы понимаете, мессеры, что мы держим сейчас в руках последний шанс на то, чтобы не дать разгореться большой войне в наших западных пределах. Этот пожар, случись ему набрать силу, поглотит все военные возможности христианского мира. О возвращении Святой Земли и Гроба Господня можно будет просто забыть. Причем, забыть навсегда.
И дело здесь вот в чем. Сейчас, после смерти Саладина, у сарацинов царит полная неразбериха. Фактически, все воюют со всеми, увлеченно деля саладиново наследство. Лучшего момента для нанесения сокрушительного удара и придумать нельзя!
Вот только долго это не продлится. Еще год-другой, и определится победитель. Скорее всего, это будет аль-Адиль, младший брат почившего султана. И тогда крестоносному войску придется вновь столкнуться с объединенной мощью сарацинов. Ее же не преодолеть никому. Святая Земля будет утеряна для христианского мира навсегда....
Еще пауза. Главная. Перед ключевой фразой.
- Последние капли! Последние капли, мессеры, покидают клепсидру, отсчитывающую судьбу главных святынь нашей Церкви. Их будущее с сего момента находится в ваших руках, сын мой. Возвращаясь в эти стены, вы должны привезти с собой мир или хотя бы длительное перемирие между Ричардом и Филиппом-Августом.
Заключительные слова Иннокентий произнес, уперев тяжелый взор исключительно в глаза Пьетро да Капуа. Что ж, все было понятно. Кардинал молча поцеловал протянутую руку Понтифика и столь же молча вернулся на свое место. Еще несколько мгновений тишины стали финальным аккордом этой части беседы.
- Теперь вы, Эррико, - голос Иннокентия потеплел, в нем явственно послышались отеческие нотки, словно бы родитель обратился к любимому сыну, надежде семьи и опоре в старости. Это могло показаться странным, учитывая, что "отец" на целых тринадцать лет был моложе "сына". Но то, что кажется нам странным сегодня, ничуть не удивило бы любого современника описываемых событий. Ведь папа - наместник Отца небесного на земле. И значит, все мы его дети.
- Вам не придется совершать столь длительного путешествия, как брату вашему Пьетро. Но это - и все выгоды поручаемого вам дела. В остальном же, я опасаюсь, труды ваши окажутся намного сложнее, чем примирить двух расшалившихся коронованных детей. Ибо путь ваш лежит в Венецию. - При этих словах лицо папы потемнело, словно неизвестно откуда взявшаяся туча наползла вдруг на яркое солнце за окном. А напрягшийся, было, кардинал да Капуа с пониманием кивнул головой.
