Однажды Морис решилась затронуть в разговоре с Эммой щекотливую тему близких отношений, и спросить, почему та до сих пор одна. В ответ Эмма произнесла целую речь, которая больше подошла бы, например, отличнице Аните Бангер. Мол, мой избранник должен быть идеальным, достойных меня людей и вампиров нет, и так далее, из чего Морис поняла только то, что Эмма – настоящий нарцисс, и в данный момент любит только себя. Она не в состоянии принять чьи-то чувства, потому что, зациклена на каком-то недостижимом идеале.

А потом наступил торжественный вечер в честь Нового года и Рождества. В тот день все ученики старших курсов напились. Морис хотелось забыться хотя бы ненадолго, поэтому она не отставала от остальных. Кажется, за ней, приглашая потанцевать, таскался полукровка Энтони, но все внимание вампирки было приковано к Эмме Конни. В серебристо-черном платье, отделанном кружевом, с распущенными по плечам длинными волосами, она выделялась в толпе учеников, как роза среди чертополоха. Морис, кусая губы, думала, что никогда еще не видела её такой красивой. С Эммой могла сравниться разве что её мать, Изабелла Родани.

Эмму часто приглашали. На её лице не появлялось ни единой эмоции: ни скуки, ни радости, словно «принцесса» отбывала тяжелую повинность.

О, как в тот вечер Морис ревновала! Она даже представить себе не могла, что может так сильно злиться на каждого человека и вампира, приближающегося к Эмме. Пострадавшим оказался Энтони – под влиянием эмоций, и чтобы тот, наконец, отстал, Морис опрокинула на него бокал шампанского…

… Дальше воспоминания путались. Они с Эммой как-то оказались на площадке Южной башни. Вероятно, Конни, устав от бесконечных танцев, решила подышать свежим воздухом, и, вдобавок, пожалела подругу, которой явно не здоровилось. Морис до сих пор помнила её участливое лицо, когда вампирка склонилась к ней:

– Морис, что-то случилось? Ты столько выпила.

– Может, у меня несчастная любовь, – покачнувшись, усмехнулась Морис.

– У тебя? Ни за что не поверю. И кто же отказал самой потрясающей девушке «вечернего курса»?

– Ты, – шепнула Морис, касаясь губами кончиков серебристых волос.

В следующее мгновение она оказалась на полу. Эмма одним незаметным движением выскользнула из её рук. От её голоса, казалось, даже стены подернулись инеем:

– Что ты делаешь, Морис? Спутала меня со своими мальчиками и девочками на одну ночь? Решила завести новую игрушку? Неужели наша дружба для тебя так мало значит?

– Плевать я хотела на твою дружбу, – зло бросила Родани, которой отчаянно надоело быть хорошей. – Ты мне должна, Эмма.

– Должна?! – вампирка выглядела шокированной.

– Да, должна! Именно я сделала тебя, тем, кто ты есть, «принцессой» вампиров. Отвергнешь меня, и я тебя уничтожу. Сброшу с пьедестала! Кто ты без меня? Неужели ты думала, что меня можно безнаказанно использовать?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Но вижу одно – ты пьяна, Родани. Террио!

Морис отлетела на пару шагов, чувствительно ударившись затылком о холодный камень.

– Прости, не хотела сделать тебе больно. Только хотела тебя отрезвить! – негромко произнесла Конни. – Я тебе нравлюсь? Почему говоришь об этом только сейчас? Я доверяла тебе, как никому другому. Ты хранила все мои секреты, и все это время, что мы проводили вместе, ты думала…

– О тебе, – гневно прошептала Морис, мечты которой рассыпались в прах.

– Это отвратительно, – тихо ответила Эмма и, повернувшись, исчезла в темноте…

***

На следующий день, после принятия специального настоя, чтобы снять похмелье, Морис хотела исправить ситуацию. Смешно, но она еще верила, что можно вернуть хотя бы дружбу Эммы. Морис написала длинное письмо, прося прощение за вчерашнее. В послании она не удержалась и еще раз сказала о том, что ее чувства – искренние, и что Конни для нее – не игрушка, как все остальные.

Было ли это случайностью, или же знаком судьбы, что письмо, которое она передала через гнома, «принцесса» так и не прочитала? Когда Морис, спустя пару часов, решила поговорить с Эммой, то, спустившись в гостиную, столкнулась с Дороти. Девушка восторженно читала какой-то листок. Морис даже показалось, что в темных глазах обычно невозмутимой Пейн блеснули слезы.

– Дороти, почему ты читаешь мое письмо? – Морис вздрогнула, точно попав под ведро ледяной воды.

– Ну…по правде сказать, Эмма выронила его, когда спешила на консультацию к Грейсу. Она не успела его прочитать, и ты, пожалуйста, не говори, что я сунула нос в её дела! Не хочу, чтобы она злилась! Мне стало так любопытно, когда я узнала твой почерк! Знаешь, у тебя прекрасно получаются любовные письма, правда-правда!

– Верни мне его.

Дороти, молча, протянула ей листок.

– И вот еще что: если Конни спросит тебя о письме, или о его содержимом, ты ничего не видела, ясно? А если вдруг пойдут какие-то слухи, то твои родители узнают, с кем из смертных ты сейчас встречаешься. Вряд ли они будут в восторге.

– Зачем ты так? Твое письмо…Оно не было плохим. Эмма должна знать…

– Меня не интересует твое мнение, – жестко улыбнулась Морис, одним коротким заклятьем превращая листок в пепел.

В тот день она приняла решение, которое изменило её жизнь. Даже спустя месяцы она не смогла простить Конни. Равнодушие и жестокость бывшей подруги разбили остатки, и без того не слишком доброго, сердца.

…Морис стояла на четвертом этаже Южной башни. Ветер трепал её отросшие волосы, мешая рассмотреть блестевшую вдали гладь пруда. С высоты оно казалось огромным темным зеркалом. Таким же мрачным, как душа самой Морис.

На глаза навернулись слезы. Конечно же, от ветра. Она быстро стерла их ладонью.

«Ну что же, Симон. Надо подумать, в каком ключе преподнести тебе историю Конни, как искусно смешать правду и ложь, чтобы ваша с ней пара, наконец, развалилась…»

Ким Берли ненавидел уроки ясновидения. Пытаться узнать будущее казалось ему глупым занятием, а люди, занимающиеся этим, – глупцами или мошенниками. Но, с другой стороны, парень никогда не отличался, ни особым умом, ни знаниями. А бесполезные, на первый взгляд, уроки, помогали привести мысли в порядок, расслабиться, иногда даже поспать под мерное бормотание госпожи Тинкли.

Да и сдавать экзамен по её предмету не в пример легче, чем по боевой или практической магии. Если бы он выбрал в качестве дополнительного другой предмет, пришлось бы учиться по-настоящему, а не ограничиваться придумыванием более-менее правдоподобных историй. Например, темой сегодняшнего занятия стала «прошлая жизнь». Ну, не верил Ким в подобную чушь ни на грош!

Госпожа Тинкли, высокая худая женщина, по слухам, знаменитая в мире людей предсказательница, разбила класс на пары (Киму достался Анвар Роу). Затем вручила каждому дуэту часики на длинной цепочке. Предполагалось, что сначала Анвар погрузит в транс друга, чтобы тот смог увидеть свое прошлое, а потом Ким будет раскачивать побрякушку перед носом засыпающего сокурсника.

Позолоченные часы покачивались из стороны в сторону, заставляя парня зевать. Добрая половина класса уже дремала, в то время как рыжий обдумывал совсем не то, что полагалось по теме урока. Сегодня утром ему так и не удалось увидеть Конни! Признать, что зловредная вампирка интересовала его куда сильней, чем лучший друг Симон, просто невозможно. Поэтому Ким согласно кивал, не вслушиваясь в причитания Аниты (которая, похоже, очень переживала за Спенсера) и молчал.

Только узнав о ранении Конни, Ким понял, насколько важной стала для него красавица-вампирка. Когда едва живые партнеры появились в школе, Ким первым бросился в больничную палату, расталкивая других. После того, как Пем их выгнала, Берли начал строить хитрые планы, как попасть в одно помещение с Эммой. Например, пораниться, выпить какой-нибудь настой или просто имитировать простуду.

К сожалению, все его планы при внимательном рассмотрении, оказались неудачными. Например, если болезнь заразная, как, например, у Пейн, подхватившей грипп, то Пем просто даст лекарства, и положит отдыхать в отдельной комнате; если же ограничиться легким вывихом, то медсестра, тем более, отправит симулятора восвояси. Так что все складывалось очень печально.