И вот теперь у него тоже есть ребенок. Это пока еще лишь бесформенный комочек плоти, только вторая неделя идет, но мой муж уже готов рвать зубами глотки тех, кто посягнет на его “ляльку”.

— У меня будет лялька!..

Я страдальчески вздохнула и приготовилась к бессонной ночи.

========== Бонус №2 ==========

— Моя маленькая принцессочка, пузико болит? — Нежно шептал Матвей, осторожно гладя по кругу животик хныкающей малышки. — Ты моя красавица, сейчас, папа погладит — и все пройдет, мое солнышко, моя девочка…

Я стояла в дверном проеме и хмурилась. Причины было две. Во-первых, пусть он и прекрасный отец, заботливый и внимательный, наша дочь будет испытывать серьезные проблемы в подростковом возрасте с личной жизнью. У Матвея просто крышу будет сносить, если он увидит ее с парнем. Это же его девочка, только его. Даже не представляю, как он будет ревновать. А во-вторых, я уже ревную. Понимаю, это глупо, мой мужчина уже взрослый и так давно хотел ребенка, естественно, он с нее глаз не сводит. Но… А я? Знаю, любит, но уже даже не целует почти, только в щеку или поверхностно совсем.

Саша притихла, перестала кряхтеть, поэтому Матвей легко расслышал мой придушенный всхлип, хоть я и осела на пол в коридоре у двери, зажимая рот рукой.

— Лисенок, что случилось? — Он опустился рядом на колени и обхватил мое лицо ладонями, заглядывая в глаза.

— Я… От умиления. — Я отвела взгляд, чтобы не видеть укоризненно нахмуренные брови.

— Зачем ты мне врешь, Ален? — Я вздрогнула, впервые за долгое время услышав из его уст свое имя. Даже и не сомневалась, что мой обман будет раскрыт… — Что такое?

— Ты меня совсем забыл. — Я шептала, смущаясь собственного малодушия. — Совсем не замечаешь. — Брюнет вдруг расслабился, и я тут же забралась к нему на колени, уткнулась носом в плечо. Как же я соскучилась по теплу этого тела… — Я знаю, что это идиотизм, но я уже так по тебе тоскую…

— Дурища, — шепнул мужчина, прижимая меня к себе, будто тисками, — просто невероятная дурища.

Отстранившись немного, он впился в мои губы. Жадно, страстно, больно прикусывая, до крови…

Только заглушая стоны ладонью и выгибаясь на нагревшемся под нами паркете, я осознала — Саше ведь только три месяца, он не хотел сорваться и навредить мне. Какая же я дура.