Оглушительный свист заставил ее втянуть голову в плечи, а потом на процессию обрушился целый град тупых ударов. Истошно заржали лошади. Гарпия распахнула крылья над головой, защищаясь, подхватила со дна повозки два охотничьих ножа. Обернулась, пытаясь сообразить, откуда атака. А нападение со всех сторон.

На ветках, макушках длинных темных деревьев расположились невысокие, чуть не в цвет деревьев, фигуры. Они мечут короткие палки так ловко, что никакой возможности укрыться. Папаша Пак заслонился тяжелым щитом, даже гоблин поджал ноги, и прикрыл зелеными лапами голову. Что происходит в передней повозке, Аэлло не видно, но слышно, как взревел раненый рогатый волк, как беспокойно кудахчет попугай.

Звери, – мелькнуло в голове у Аэлло. – Зверей некому прикрыть от ударов!

Подхватила узкий деревянный щит, метнулась из повозки. А нападающие уже соскочили с деревьев, бросились на процессию всем скопом.

Бьют не сильно, но удары сыпятся со всех сторон, сбили с ног, не дают поднять голову. Аэлло увидела, как между деревьев мелькнула знакомая фигурка: кто-то маленький, в черном плаще с капюшоном, что надежно скрывает лицо.

– Стротин, гадина, – процедила она сквозь зубы, чувствуя, как руки связывают за спиной, поверх крыльев.

Они совсем не выглядят сильными, встретится такой в лесу – не скажешь, что опасный. Другое дело, что их много.

Они маленькие, юркие, прыгают, правда, невысоко, толкаются, и на первый взгляд только мешают друг другу.

Но вот и зеленоватый гоблин с грохотом падает на землю, погребенный серым колышущимся покрывалом. Как юркие трудолюбивые муравьи одолевают более крупную добычу.

Аэлло кажется, что все происходит в тишине, она не сразу поняла, что оглохла от криков, ржания, рева животных, звуков ударов коротких дубинок.

Существ так много, и каждое намерено потрогать, ущипнуть, ударить Аэлло, дернуть за белую ткань платья, пнуть в бок, в спину, в лицо, и гарпия не сразу сообразила, что ее тащат, волокут куда-то на двух длинных молодых деревцах.

Они визжат, щиплются, толкаются.

Перед лицом Аэлло то и дело мелькают сухие ветки, кочки, моховые подушки, серые, покрытые пятнами лишайников, стволы деревьев.

От них пахнет чем-то кислым, а еще потом и мускусом. Одеты существа в коротенькие кожаные юбочки, очень грубой выделки. На заду одного из них Аэлло заметила рисунок: рукоятка меча с торчащим из-за него крылом. Ахнула.

Мечом с крыльями часто украшают мощные плечи сестры, что селятся на пиках скал с другой стороны моря.

Рядом тихо выругался папаша Пак, утробно рыкнул гоблин. Неужто и его тащат волоком? Аэлло оглянулась: плененного гоблина, как и ее, волокут на тонких молодых деревцах, остальных – привязав за руки и ноги к длинным палкам, как забитую дичь.

По жалобному скулежу, что раздается сзади, Аэлло понятно, что и рогатого волка тащат на веревке. Значит, и зверей захватили с собой, и непонятно, что хуже – околеть от голода, запертыми в клетках, на дороге, или попасть в плен к этим… кто они?

Существа перекрикиваются на странном наречии, состоящем в основном из твердых согласных и междометий.

Из быстрой речи существ Аэлло понимает только:

– Ах ты, ух и, ах он, ах вы, ух ты, ох эти, эх его.

Так что понять, для чего им бродячий зверинец, невозможно.

В голове бешенной каруселью крутятся рассказы старого наемника – то об отрубленных кистях, то о собранных скелетах. Кажется, он говорил, это было где-то здесь, недалеко…

Наконец, их затащили на окраину широкой поляны, и Аэлло увидела, что здесь, в лесу у этих существ целый город. Ну, не город, селение.

Наткнешься случайно, даже с десяти шагов – ничего не заметишь, пройдешь мимо.

Вокруг неприступные колючие кусты, когда Аэлло волокли через них, вся ободралась. Задрала голову и увидела, что улицы многочисленными тоненькими бортиками пролегают высоко, в ветвях.

Существа споро перебирают по ним когтистыми лапками, когда надо – переходят на четыре точки опоры, выходит у них ловко.

Отовсюду раздается злобное повизгивание, перемежаемое:

– Эх ты, ай да, ах и, эх и, эй и…

Их привалили спинами к стволам, примотали то ли лианами, то ли свитыми из травы веревками. Откуда-то слева, из-за деревьев, раздалось жалобное ржание, и Аэлло поняла, что звери там.

Приняв вертикальное положение, Аэлло, наконец, смогла рассмотреть захвативших их в плен существ.

Невысокие, Аэлло по пояс, очень юркие, кожа зеленоватого цвета, покрытая редкой серой шерстью.

Лица, или, скорее мордочки существ отдаленно напоминают человеческие, но больше ассоциаций у Аэлло со зверями. Бесстыдно задранные ноздри постоянно в движении, круглые злобные глазки мигают кожистыми прозрачными веками. Рты как будто полностью не закрываются, а может, существа непрерывно скалят острые зубы, мелкие, но все равно не умещаются во рту.

У некоторых круглые бугристые черепушки венчают загнутые назад рожки. С подвижных растопыренных ушей свисает длинная шерсть. Приглядевшись, Аэлло поняла, что этих, рогатых, здесь уважают – перед ними расступаются, их приказы спешат выполнить. Ах, да только они и разговаривают на странном наречии, остальные то ли почтительно молчат, то ли не умеют говорить.

Обратиться в боевую форму? Что-то подсказывает Аэлло, что спешить не стоит. Во-первых, она слишком слаба, в голове гудит после полученных ударов, ноют ребра. Если тело покроется стальной чешуей – боль останется, а она потяжелеет. Может, монстры и не прокусят кожу, но задавят наверняка. А боец из тебя, когда все болит, аховый. Лучше немного подождать, выгадать время. На ней все быстро заживает.

– Уроды! Скоты! Мерзавцы! – раздался визг Салье, хозяина зверинца, из чего Аэлло поняла, что он пришел в себя.

Пока их волокли, она точно видела, глаза Салье и его жены были закрыты.

Толстой женщины Аэлло не видно, а нет, вон, над хозяином гордо возвышаются полушария грудей. Наверно, дети там же.

Справа от Аэлло привязан к дереву папаша Пак, старый наемник тоже сомлел от града ударов по голове, а еще он много выпил. Из-за его силуэта видны зеленоватые ножищи Алса. Гоблин молчит, непонятно, в сознании или нет.

Папашу Пака разбудили вопли хозяина.

– Мм? – промычал старый охранник. – А? Что?

Он принялся вертеть головой по сторонам.

– У-у, тварюги! – продолжил бесноваться Марин. – Это вы меня разорили! Сволочи это всех зверей отняли!

– Плохо дело, – просипел папаша Пак и икнул. – Детей не тронули.

– Что же плохого? – тихо спросила гарпия, опешив от такого заявления.

– Тише, – шепнул охранник. – Потом. Не любят они, когда громко.

– Сейчас же поднимайте свои задницы и спасайте меня! Всех! Вы, гоблинова охрана, дети драных девок, или кто! Я вам деньги плачу! Я ваш кормилец!

– Ты это, – тихо, но уверенно сказал папаша Пак. – Заткнулся бы, кормилец.

– Ах ты старый забулдыга! – возопил хозяин зверинца, и вновь принялся сыпать ругательствами.

На этот раз поливал помоями одного лишь папашу Пака, не замечая, как несколько пленивших их существ, те, что без рогов, принялись корчить рожи, оттягивая руками уши назад, скалить острые зубы.

– Тише! – крикнула ему Аэлло, – вы их злите!

Ее крик заставил оскалиться трех коротышек, что стоят на полусогнутых лапках совсем близко. Обернули к ней бугристые плешивые головы, в широко вытаращенных глазах безумие. Не человеческий взгляд, не осмысленный.

Гарпия замолчала, и даже дышать от страха перестала, а хозяин зверинца не послушал.

– Твари вы, все! Все, слышите! Уроды! Вы мне за все ответите, сучье племя! Вы еще поплатитесь, особенно ты, старый вонючий пьянчужка, кусок гуано виерны!

Аэлло хотела крикнуть, чтоб замолчал. Существам не нравятся его вопли.

Не успела.

Тот, кто стоял ближе, прыгнул.

Аэлло видно сгорбленную спинку с выпирающим хребтом. Она подрагивает почти в такт засучившим по земле связанным ногам в добротных кожаных сапогах. Слышен хрип, чавканье, бульканье. Существо отпрыгнуло назад, и Аэлло увидела, что половины лица у Марина нет. Сквозь кровавые лохмотья видна полоска белых зубов. Хозяин больше не кричит, не ругается, только булькает и дергается.