- Анна, дорогая! Когда я слушаю тебя, мне начинает казаться, что вот сейчас, сию минуту, мы касаемся пальцами чего-то самого тонкого, самого главного и таинственного. Пятое состояние, вечное хранилище информации... Милая моя, любимая, как ты до всего этого додумалась? Довольная, радостно и гордо она откинулась на подушку.
- Кому, Сережа, как не мне, думать о смысле и содержании жизни... Да и времени у меня для этого более чем достаточно... Было... - добавила она, едва шевеля губами. В это мгновение мы оба думали об одном и том же, но один из нас ни единым дыханием не выдал своих мыслей...
Пятое состояние, пятое состояние... вечное хранилище законов своего собственного бытия... Анка умрет... Что такое жизнь? Вечное движение электронных точек на экране осциллографа?.. Четыре известных состояния вещества и пятое неизвестное?..
Это была страшная ночь после посещения Анны. Я видел в темноте ее прекрасные глаза, знающие все-все, до последней точки, В полумраке больничной палаты она упорно искала истину, и, может быть, в этих поисках скрывалась смутная надежда... Пятое состояние... Мне казалось, что я сойду с ума. Как можно ввести в искусственную клетку информацию, как? В живой клетке она есть. Это показывают приборы. Любой момент её жизни сопровождается потоком информации. Ее можно точно измерить, записать, нарисовать. А как ввести? Неужели нет никакого пути спасти Анну? "Летальный исход", - эти страшные слова произнес доктор Филимонов, и я не мог, я отказывался понимать их смысл... Анна - физик. Но она идет дальше того, что известно, она ищет новые пути, она не пережевывает термодинамику и квантовую механику. Она понимает, что мир построен не только на них, что он шире, богаче, сложнее, диковиннее! Мы знаем все винтики, из которых построена жизнь... А вот...
Вдруг я вскочил с кровати! Меня охватил ужас. Не помню, когда я заметил, что часы в моей комнате остановились, мысль о том, что их нужно завести, то и дело приходила мне в голову. Сейчас она возникла у меня снова, и я заржал, как в лихорадке. Я ощупью приблизился к старинным часам, открыл дверцу и вставил заводной ключ в гнездо. Пружина затрещала, и часы медленно начали отстукивать секунды...
"Не может этого быть...- про себя шептал я, - я, наверное, схожу с ума... Не может этого быть..."
Часы медленно тикали, а я смотрел в темноту и видел...
"А если это так и есть... Что, если это так и есть..."
Другой голос говорил:
"Чепуха. Это не так просто..."
"Но ведь никто не пробовал..." - возражал я сам себе.
"Значит, ты считаешь, что пружинка не потеряна?"
"Может быть, нет... А может быть, и да..."
"Тогда, как же ее завести?" - спрашивал внутренний голос...
"Ага, понимаю... Нужно немедленно действовать. Понимаешь, немедленно!"
Я включил свет и быстро оделся. За окном было еще темно, но мне было все равно. Нужно действовать!
На улице моросил дождь. Ни автобусов, ни троллейбусов. Одинокие электрические фонари. За углом, у "Гастронома", телефон-автомат.
Ответа долго не было. Затем послышался сонный женский голос:
- Вам кого?
- Мне профессора Карнова.
- Боже, да он спит. И вообще, товарищ...
- Мне немедленно нужно поговорить с профессором Карновым. По очень срочному делу.
- Разве дело не терпит трех-четырех часов?
- Ни одной секунды! - отчаянно закричал я.
- Ну, если так...
Мучительно долго тянется время. Я дрожу от холода. Наконец голос профессора:
- Я вас слушаю.
- Георгий Алексеевич, это говорит Сергей Самсонов.
- Слушаю вас, Сережа, что случилось?
- Случилось нечто очень важное. Вы бы могли сейчас прийти в институт?
- Сейчас? - удивился профессор. - А что там стряслось?
- В институте ничего... А вот со мной... То есть я сегодня был у Ани Зориной. Она высказала мысль... И мне кажется, что...
- Ну, если речь идет о мыслях, то давайте сохраним их до утра.
- Я не могу, Георгий Алексеевич... До утра я сойду с ума... Это точно... Профессор кашлянул и затем сказал:
- Может быть, вы мне сообщите эту мысль по телефону?
- Хорошо, слушайте, вы когда-нибудь видели, чтобы хороший, исправный автомобиль сам, без завода, взял и поехал? Или чтобы ваш телевизор включился и начал работать по собственной инициативе?
Карпов долго ничего не отвечал. Затем я услышал:
- Хорошо. Я иду в институт. Жду вас там.
Карпов жил рядом с институтом, и, когда я пришел, он уже сидел в своем кабинете и грел руки над электрической печкой. Я упал в кресло и плотно зажмурил глаза.
- Я уверен, что мы правильно воспроизвели структуру живой клетки. Теперь ее нужно только запустить!
- Как?
- В нее нужно ввести информацию.
- Как?
- Точно теми же путями, какими мы ее выводим из живой клетки. Нужно запустить искусственно построенный биологический механизм электрическими сигналами от естественной, живой клетки. При помощи микроэлектродов мы выводим импульсы самоуправления на осциллограф, чтобы их видеть. Давайте эти самые импульсы при помощи тех же микроэлектродов введем в наше искусственное микроскопическое создание... Помните научно-популярный фильм "Сердце лечит сердце"? Электрические сигналы здорового сердца по проводам передаются больному сердцу... И оно, больное сердце, обретает нормальный ритм жизни...
- Пошли в лабораторию.
То, что происходило в период с пяти часов утра до девяти, невозможно описать. Это был взрыв энергии, яростный поток, проломивший брешь в плотине, исступление двух фанатиков. За все время мы не произнесли ни единого слова, хотя каждый из нас в любой момент понимал, что нужно делать. Карпов извлек из термостата образцы искусственных клеток. Я рядом поставил живой препарат. Он установил стекло на предметном столике телемикроскопа, я приладил микроэлектроды. Он посмотрел мне в глаза. Понятно! Нужно вывести потенциалы живой клетки через усилитель. Есть усилитель. Напряжение? Есть напряжение. Включить экран телевизора? Есть экран. Ток? Есть, ток...
Мы уставились в темные контуры безжизненной клетки. Я увеличил яркость экрана. Вот она, серая лепешка с искусственно воссозданной структурой. Комочек грязи, кусочек неподвижной слизи... Два микроэлектрода касались ее оболочки и ядра.
