Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я ехал в поезде, листая своего любимого «безумного Эдгара», и любовался осенним лесом, одетым в самые яркие и пестрые наряды… Было так тепло, что мы открыли окно и слышали, как ветер шелестел золотом листвы и чувствовали аромат яблок, когда проезжали маленький уютный поселок. А когда миновали мост – до нас доносился своеобразный запах воды и тины.

В вагоне-ресторане моими соседями оказались молодая женщина в платке и ее дочка. Девочка куксилась, не хотела кушать, пришлось ей рассказать занимательную сказку, чтобы завлечь ее к еде.

Они ушли, я взял стакан чаю, и в этот момент ко мне подсел человек в легком светлом просторном костюме, худой, тонкошеий, с длинной узкой головой. Шляпу он держал в руке, и я оглядел его редкие рыжеватые, будто ржавые волосы, белесые ресницы. Ему было лет так за сорок.

Он увидел у меня книгу Эдгара По, и мы разговорились с ним, ведь он тоже любил новеллы этого писателя. Особенно он увлеченно рассказывал мне об огненно - рыжем коне, ставшем виною гибели барона Фридриха Метценгерштейна. Процитировал даже эпиграф к этому рассказу из стихотворения Мартина Лютера: «При жизни был тебе чумой — умирая, буду твоей смертью».

Потом мы детально обсуждали любимую нами обоими новеллу «Лигейя».

Затем мы еще долго беседовали, стоя у окна. И в этом разговоре ощущалась какая-то родственность наших душ, что я даже заскучал по общению с Глебом (так он себя представил), когда он ушел к себе. У меня было чувство, что я уже где-то видел этого человека.

***

Еловск – старый город, показался мне разбитым, растрескавшимся и умирающим. Он заполнен древними густыми деревьями, утопает в заросших парках, пламенеющих под нежным солнцем мягкой осени.

Что же привело когда-то Щедрова в этот странный заброшенный город? Может он еще не казался тогда таким дряхлым?

Я прошелся по треснувшим бульварам, разбитым дорожкам, пока дошел до гостиницы, в которой и остановился.

Я смотрел с высоты третьего этажа, из окна моей комнаты (которую мне пришлось делить с одним командированным инженером), видел через дорогу парк с деревянными, почерневшими теремками, ржавыми каруселями и гипсовыми статуями.

На мгновение мой взгляд задержался на худом человеке в светлом костюме, покупавшем газированную воду у полноватой продавщицы в белом халате. Я как будто узнавал в этом человеке того самого Глеба из поезда, с которым мы так славно беседовали о творчестве американского романтика. Но потом я задал себе вопрос, а что делает Глеб в Еловске, ведь путь его лежал дальше - до столицы. Скорее всего, мне показалось – просто похожий человек!

Я прогулялся, отужинал в небольшом кафе самой простой трапезой - макаронами с котлетой, купил карту города, местную газету и, вернувшись в номер, улегся на пружинистую кровать. Под вечер немного похолодало, приползли тяжелые тучи, начал накрапывать дождик. Я пожалел, что не взял с собой зонтик, но все же, переодевшись в короткую куртку, удобные джинсы, прихватив с собой рюкзак, отправился в путь.

Трамвай, такой же допотопный, как и сам город, катился, лязгая и скрипя, по рельсам, сминая рослый пожухлый бурьян.

Река открылась внезапно, широко и полно, охватив пространство до самого горизонта. В оловянной воде блистали первые вечерние огоньки города, разбивавшиеся мелкими стеклянными каплями дождя.

Я вышел, укрывая лицо от капель, подняв воротник куртки, и подтянув рюкзак за плечами.

Надо было торопиться. Вдалеке лежал большой остров, поросший еловым лесом. А к нему вел очень длинный деревянный мост.

Скрипучие доски моста пели под подошвами, а перила слегка пошатывались.

Вскоре я вступил в полосу хвойных запахов и пошел по мягкому грунту в глубину леса.

Дорога, по которой я шел, была пустынной. За все время мне встретились только одна молодая пара, да старый монах, который ковылял, глядя в землю.

Когда показалось монастырское кладбище, я достал план, созданный по рисунку Щедрова и, присев на мраморной скамье, присвечивая фонариком стал еще раз внимательно изучать его. Кладбище занимало небольшую площадь, по форме - правильный четырехугольник. Оно было закрыто уже в конце девятнадцатого века, но в данное время оказалось заброшенным и не охранялось, хотя реставрационные работы на нем уже начали проводиться.

Ограда, крепившаяся к массивным кирпичным столбам с металлическим четырехскатным покрытием, оказалась в нескольких местах проломленной стволами поваленных деревьев. По углам и в середине западной части ограды высились круглые каменные башни, перекрытые куполами. Шпили угловых башен завершались фигурой трубящего ангела.

Я прошел в ворота, представляющие собой перекинутую над дорожкой кирпичную арку с деревянной главкой, крытой лемехом.

Было тихо, лишь дождь моросил серебряными каплями, создавая траурную мелодию этого мира покоя.

Купола храмов разрезали пространство, закрывавшееся соснами, лиственницами и кленами.

У старой часовни, казалось, мелькнула какая-то фигура и пропала среди кустов разросшейся сирени.

Захоронения монашеской братии - это черные скромные надгробные плиты со скупыми надписями.

Мои шаги гулко стучали по каменным плитам дорожки. По плану Щедрова ориентироваться было все труднее – слишком многое изменилось за прошедшие годы, кладбище сильно заросло. Мне пришлось довольно долго блуждать по боковым аллеям, поросшим травой, прорвавшейся сквозь плиты.

Необходимое место удалось найти, когда уже стемнело. Для этого случая у меня был припасен фонарь. Я оглянулся – никого не было, лишь дождь тихо шумел в листве. Стало сыро и холодно.

В углу, у северо-восточной башни, в стороне от прочих захоронений, скрытая плотной живой изгородью из кустов сирени, находилась могила графини Турковой. Именно за щедрые вклады в монастырскую казну, ремонт храмов, удостоилась она чести быть захороненной в этой монастырской обители.

Я осветил фонарем могилу. Надгробие - из белого каррарского мрамора, барельеф представлял собою ангела с чашей, как и было обозначено в плане.

Отойдя от могилы на необходимое расстояние, я вынул из рюкзака лопатку и, с большими трудами, расковыряв эту древнюю землю, поднял каменную плиту.

Затем начал копать и отбрасывать в сторону землю, которая, как мне показалось, пахла могильными червями и костями.

Спустя время что-то звякнуло о лопату. Осторожно, обкапывая вокруг рыхлую землю, увлажняющуюся благодаря дождю, я извлек из земли небольшой металлический ларь, больше похожий на железную шкатулку.

Я начал очищать шкатулку от земли, как послышались шаги.

На аллее у могилы застыла фигура, полускрытая высоким кустом.

Я схватил фонарь и направил на непрошенного гостя, и в тот же момент щелкнуло оружие. Похоже, пришедший собирался меня застрелить, но пистолет дал осечку. Луч фонаря заставил его закрыться руками, в снопе света мелькнула черная тень. Он вновь щелкнул пистолетом – раз, второй, но выстрелов не последовало.

Возможно, виною всему был дождь.

- Эй вы! Что вам нужно?! Почему хотите меня убить?! – громко спросил я.

Ответа не последовало. Теперь пришедший, отчаявшись, бросился на меня с палкой, с которой, наверное, пришел, и я отбил удар тем, что у меня было –саперной лопаткой.

Его лицо попало в свет фонаря, стоявшего на каменном столбе, и я узнал Глеба, моего попутчика. Его ржавые волосы слиплись, как мягкая трава, а длинное лицо напоминало нож.

- Вы? Но зачем вам все это?

- Отдайте, - промолвил он, глотнув слюну и вытирая лицо от дождя, - отдайте контейнер мне и убирайтесь прочь!

И он сделал новый шаг вперед, покачивая увесистой палкой и протягивая руку, стремясь получить желаемое.

Его лицо изменилось, теперь оно приняло какое-то звериное выражение, схожее с бульдожьим, а откуда-то появившийся яркий свет сделал пространство у могилы ярко освещенным. Я заметил, что изменения в моем сопернике продолжаются. Теперь он был одет в какой-то старинный костюм с большим воротником и конусообразный, схожий с испанским, плащ. На голове у него была шляпа.

25
{"b":"606942","o":1}