Кирилл опустил голову и глухо произнёс:
– Я подумаю над твоими словами. Возможно это единственно правильный выход и для тебя, и для меня. – Он посмотрел на меня каким-то особенным взглядом. – И ты, и я сможем начать жить с чистого листа. По крайней мере, попробуем.
Он встал, скинул с себя халат, остался в костюме. Протянул мне руку:
– Пойдем, а то сейчас Юляшка названивать начнет.
Вот и закончился этот непростой день. День, который мы провели с нашей дочуркой. Всё было замечательно. Мы даже спели за столом песню, как выразилась Юля, песенку её детства "Голубой вагон". Потом дружно смотрели видео с Юляшкой, которое мы снимали с Кириллом, начиная с её рождения. Я не выдержала до конца, ушла на кухню, якобы ставить чайник. Чайник я поставила и тут же зашла в ванную комнату, включила воду и наревелась от души. Душа болела, ох как болела моя душа. Наверное, никогда не смогу забыть и никогда не смогу простить его. Мне даже не хочется называть его Кириллом. Просто Он. Я не понимаю себя. Вроде уже и любви нет, и не бьется сердечко при виде Его, не дрожат и не подгибаются ноги от Его низкого хрипловатого голоса. Да и не жду встреч с Ним и, честно говоря, когда не вижу и не слышу, не вспоминаю о нём. И что не так со мной? Когда я решилась поделиться с мамой своими мыслями, она грустно усмехнулась:
– Не знаю, чем помочь, девочка моя. Тебе видимо суждено пройти через эту боль. Это так реагирует твоя душа на рассыпавшиеся мечты о сказке "жили они долго и счастливо и умерли в один день". До сих пор не можешь забыть, как он растоптал твои чувства, твою любовь. И не просто растоптал, а топтался по ним не один год. Не можешь смириться c ложью, когда он приходил домой и говорил, что любит, что скучал, ждал встречи. Оказалось, всё не так. Не каждый человек забывает об этом быстро. Если бы ты не любила его так сильно, может и не было бы так больно. Когда-нибудь всё закончится.
Я умылась холодной водой, посмотрела на себя в зеркало, вздрогнула и принялась искать какую-нибудь косметику, что скрыть следы слёз.
На кухне засвистел чайник, пришлось выходить и заваривать чай. Нарезала торт и положила куски на блюдо. Поставила все на сервировочный столик и покатила в гостиную. Какое счастье, что они догадались выключить верхний свет и оставили только торшер.
Потом застелила Юляшке постель в её комнате. К полуночи все разбрелись по своим комнатам. Когда я уже выключила свет и комнату освещал лишь отблеск уличных фонарей, ко мне пришла Юлька. Как в детстве забралась под одеяло, обняла своими руками за талию и задышала в ухо:
– Спасибо, мамочка, за праздник. Было здорово окунуться опять в семейную атмосферу. И отдельное спасибо вам с папой за денежные знаки. Они мне пригодятся. Во-первых, мне надо отметить с друзьями свою днюху. А во-вторых, меня посылают по обмену студентов, учиться на год в Корею. И мне надо обновить свой гардероб, да и с собой взять какие-то средства, переведя их в валюту.
– Чтоооо?! – с меня слетело полусонное состояние.
ОН прибежал на мой крик:
– Что у вас случилось, девочки, что за вопль?
– Ты знаешь, что учудила наша дочь. Она сейчас мне сказала…
– Я знаю, Ирина. Это я ей посодействовал. Она попросила меня помочь. – Голос его был виноватым. – И просила ничего тебе не говорить, пока не получит согласие в университете.
– Да ты…, да вы…– у меня сперло дыхание и я не могла выговорить ни слова.
Юлька крепче обняла меня:
– Мамочка, ну не ругайся, я сегодня только узнала, что получено добро на мою кандидатуру, вот и сказала тебе. Ну не за столом же говорить было об этом. Ты все равно расстроилась и праздник бы не удался. – И она начала меня чмокать в нос и хихикать.
Ну и как тут злиться на неё? Никак. Я вздохнула, обняла её в ответ и пробурчала в сторону бывшего:
– А ты иди отсюда, предатель. Не подлизывайся.
Он кивнул и ушел.
– Ну ты, мать, строга. – Важно пропела Юля. – Нельзя же так, всё-таки он мой папка.
– Ну и иди, обнимайся с ним. – Огрызнулась я.
Юлька засмеялась, совсем по-детски, вскочила с кровати:
– Пойду утешу отца родного. Хи-хи-хи. – И поскакала.
Утром проснулась с головной болью. Ну не умею я пить. Совсем не умею. Оттого что организм не принимает. Неважно что пью, хорошее, отличное или низкосортное питье, эффект один и тот же, утренняя головная боль. А ведь вчера за здоровье Юли выпила только бокал шампанского и все.
На тумбочке, рядом с кроватью, стоял стакан с водой и лежала какая-то шипучая таблетка. Кто-то позаботился. Скорее всего Он попросил отнести Юльку. Еще немного полежу, пока не подействует лечение, иначе при ходьбе боль только усиливается. Не заметила, как снова уснула. Проснулась уже бодрой, не осталось даже намека на головную боль. В квартире слышалась веселая возня. Юлька вовсю напевала какую-то арию. А её отец что-то со смехом говорил ей. Ну и долго я буду дурью мучиться? Решила называть Его ОН и кому от это смешно? Только мне. Дурой была, дурой и помру. Вот ведь, умом все понимаю, а поступками доказываю, что ушла недалеко от Юльки. Мне порой чудится, что наша дочь родилась уже разумной и серьезной.
Ходить и бормотать начала одновременно. Когда мы научились понимать, что она там бормочет, то поняли: – Я сяма, я казяля сяма.– И ещё пальчиком грозит. Потом стала уже чётко и грозно так говорить: – Я сама. – И отталкивать нас рукой. Как вспомнишь и смех, и грех. Вот до сих пор все сама да сама. Сама поступила учиться на бюджет, сама решила поехать в Корею, сама приняла решение съехать от нас. Бабушка не нарадуется, хоть один здравомыслящий человек в семье. Был в семье, которая была. А теперь нету. Есть Я, есть ОН и есть наша дочь Юля. А семьи нет. Надо все-таки решиться и подать самой на развод. Хватит смешить весь город. Знаю, что они все говорят. Что я ещё надеюсь Его вернуть. Да он в любое время готов вернуться. Как он тогда бегал за мной, когда я взяла тайм-аут и ушла к матери пожить. Юльку тоже звала, она отмахнулась:
– Ты там будешь под присмотром, а папка здесь один будет.
– Не бойся, дочка, за ним есть кому присмотреть. – Усмехнулась я.
– Мам, вот только не начинай. Иди уже. Думай свою думу, только крепко думай, чтобы потом не передумывать.
И с работы караулил и к матери моей приходил. Только что в ногах не валялся, просил дать ему шанс. А потом, когда я приняла решение, просил только не спешить себе искать кого-то. Ага! Сейчас!!! Ему, значит, можно было г-о-д-а-м-и заводить себе интрижки, а я должна стать монахиней? Назло надменному соседу, куплю билет и…не поеду. Сейчас, когда я немного, ну совсем немного остыла, я бы всё сделала по-другому. Да что теперь говорить. Поезд ушел в неизвестном направлении, а станция стоит на месте. Парадокс. Хотя… Юлька уезжает, как минимум, на год в Корею и кто меня теперь здесь держит? А никто. Надо сходить к маман и посоветоваться. Она плохого не посоветует. Голова у неё лучше моей работает. В житейском плане.
Додумать свои коварные мысли не успела, Юлька примчалась в комнату, как вихрь:
– Мамулька, долго спать изволите. Подъем, завтрако-обед готов. ПрОшу пани, пожаловать в столовую, то бишь кухню. – А какую рожицу при этом состроила. Ну просто…:
– Ты ж, моя прэээээлесть!
После завтрако-обеда Юлька умчалась к себе, расцеловав нас на прощание. Обещала, пока не уехала, заглядывать почаще, потому как ей очень понравилось у нас, и мы оба были такие милые.
Мы разошли по своим комнатам, я созвонилась с мамой и пообещала к ней вскорости приехать. Открыв шкаф, долго выбирала, что одеть. После мамы поеду к Андрею, обещала. Обещала, значит приду и приду не просто так, а с прощальным приветом. Об этом тоже надо с мамой поговорить. Не хочу больше никаких мужиков в своей жизни, а хочу еще раз взять тай-аут и уехать куда-нибудь к чертовой бабушке, попытаться осмыслить свою жизнь и попробовать понять… как же жить дальше?
Мама была шоке. Она так и сказала:
– Я в шоке от тебя. – И надолго замолчала, горестно поджав губы.
