Он медленно, крадучись подходил сзади. Когда мы снимали эту комнату на ночь, ни у кого и мысли не могло возникнуть, что здоровый мужик со светящимися глазами будет так ласково целовать в шею своего спутника, хрупкого болезненного парнишку. Им невдомек, что теплые руки плавно стаскивают с моих плеч сюртук, небрежно отбрасывают его на пол. Самостоятельно расстегивая пуговицы рубашки, я подставляю шею под несдержанные легкие укусы — они не знают. И никогда не узнают, как нежно могут скользить чуть шершавые ладони по почти зажившим неглубоким царапинам на моих лопатках, какой горячий у него язык, когда он проникает им в мой рот. Как перекатываются мышцы на его спине, когда он двигается во мне, как он глухо и рычаще стонет в подушку, если укусить его за плечо, чтобы сдержать собственный вскрик — никто не узнает. Никогда. Только я знаю…
— Дерек, — тихо и немного сипло, почти шепотом, когда он уже дремлет.
— М-м-м… — недовольно нахмурился Волк, требуя продолжать перебирать серо-белые пряди на его макушке.
— Я тебя люблю.
Он все же улыбнулся, прижал меня поближе, закидывая ногу мне на бедра, утыкаясь носом под ухо.
И я тебя, моя маленькая, только голову мне чеши.
Хмыкнув, я послушно зарылась пальцами в густые волосы, отчетливо пахнущие собачьей шерстью. Его пышущее жаром тело будет греть меня всю ночь, как и будут мешать две свежие царапины на бедре, но это все не слишком важно. Важно только, что мы вместе навсегда.
Утром Дерек помог мне перетянуть грудь и собрать остриженные по плечи волосы под бандану. Я бы и короче их остригла, чтобы было удобнее, но он против. Чуть мешковатые штаны и сюртук помогали мне скрывать округлость задницы и совсем не мужскую форму ног. Спрятав шнурок с обручальным кольцом под рубашку, я со шляпой в руке спустилась на первый этаж завтракать, пока любящий потягушки Волк замешкался.
Свободного стола не было, поэтому я присела рядом с двумя торговцами. Мужчины слишком невнимательны, чтобы уличить меня, а женщины на такого щуплого паренька и не смотрят вовсе, что мне очень даже на руку. Положив шляпу рядом на лавку, чтобы застолбить место для мужа, я заказала служанке завтрак на двоих. Голос меня тоже не выдавал — пусть и звонкий, он не был никогда по-девчачьи высоким. Такой себе, средний ломающийся голос юноши.
Я выросла с братьями-Волками, воспитанная Волком, так что лет с восьми меня было бесполезно упрашивать сидеть со сдвинутыми коленками. Конечно, я не раздвигала их, как только могла, в отличие от некоторых мужланов, но и не выделялась. Когда я ела, локоть левой руки всегда лежал на столе. Перчатки скрывали мои тонкие пальцы, общение исключительно с мальчишками в детстве сформировало мое чувство юмора. И только Дерек видел меня настоящей.
Волк сел рядом, переложив мою шляпу на стол и пристроив наши сумки у себя в ногах. Естественно, на него косились, но он уже настолько привык к всеобщему вниманию, что не напрягался. Девушка принесла вареники со сметаной и холодный компот. Странные представления о завтраке…
Зная, что Дерек свою волчью душонку готов продать за сметану, я ложкой собрала ее с вареников, радуясь, что их не перемешивали, и сметана осталась горкой посередине, переложила ему в тарелку. Бросив на меня благодарный взгляд, мужчина уткнулся в тарелку, как и я. Уж чему-чему, а есть, не отвлекаясь на разговоры, Данар нас хорошо научил. Вспомнив крепкий воспитательный подзатыльник, который был для меня лишь чуть-чуть слабее, чем для мальчишек, я поежилась.
За несколько минут расправившись с едой, мы вышли на улицу. Уже давно рассвело, так что по улицам бегала детвора, женщины с корзинами спешили домой с рынка, некоторые вели за руку детишек помладше. Милая сельская пастораль, сдобренная запахом хлеба и дыма из кузницы. Вот только это не для нас.
Забрав из-под навеса своего жеребца, я подождала, пока Дерек закрепит сумки на седле. А потом мы спокойным шагом двинулись на запад. Где-то там очередное родовое поместье с неупокоившимся главой рода, которого надо вытурить из нашего мира. У нас никогда не было карт или необходимости спрашивать дорогу — везде есть леса и Волки, какая-то особая связь позволяет моему мужу знать все, что знают они, о любом месте.
Вздохнув, я сунула руки в карманы. Здорово быть Волком. Всегда защитят, всегда примут, помогут. Никаких ущемлений женщины — я бегала по деревне Волков и искала призраков, и все только усмехались и угощали ягодами или фруктами. Стоило только дать знать людям о том, что я медиум, так сразу костер сложили, Дерек еле спас меня тогда. Причем больше всего меня злило, что мужчине быть медиумом можно, им будут восхищаться и уважать за редкий дар. А как я — так “сжечь ее!”. Сволочи двуличные…
Когда дома остались позади, Дерек нырнул в кусты погуще. А вышел уже красавец-Волк, в холке едва ли не выше меня. Так и ему путешествовать удобно, и разбойники никакие не пристают. Спрятав его одежду в сумку, я вскарабкалась на Сыча и тронула его бока шпорами. Поначалу бедный конь пугался огромного серого зверя, но теперь уже привык.
Вот как же я терпеть не могу дорогу! Скучно до ужаса, делать нечего, поговорить можно только монологом, а ответы Дерека будут односложными до элементарности. И чем мне заняться? Обычно я считаю деревья, мимо которых мы проехали, но сегодня лень.
Вздохнув, я наклонилась вперед и улеглась на шею непонимающе всхрапнувшего Сыча. Ску-у-учно-о-о! Читать на ходу мне муж не разрешает, чтобы не портила зрение. А ведь день только начался…
Я немного подремала, потом все же занялась подсчетом стволов, потом стало жарко, и я опять улеглась спать. Какой кошмар… Почувствовав неподалеку какого-то духа, я обрадовалась было, но Дерек не разрешил задерживаться. Сникнув, я из вредности перебралась ему на спину, а жеребец как-то совсем по-человечески вздохнул. Но ехать на Волке все же неудобно, от него еще жарче, да и шерсть скользкая, так что я вернулась на Сыча. Каждый день одно и то же, поэтому и не люблю долгие путешествия! Но ничего, завтра уже мы будем на месте, в особняке купца и члена городского совета, к которому наведывается то ли дед, то ли прадед.
========== 1. ==========
Я бежал изо всех сил, подстегиваемый криками и отблесками огня на земле. Сзади настигали люди, которых вели собаки. Перекинувшись, я легко бы оторвался, но мама говорила, что нельзя, нельзя…
Скатившись в овраг, я не смог встать — щиколотка горела огнем. Стиснув зубы, я пополз вниз, сидя по пояс в холодной воде ручейка. Немного совсем не добежал до деревни, проклятье… Но ничего, вода собьет собак со следа, люди уйдут…
Почти не чувствуя хвоста, я увидел нишу в склоне, заваленную ветками и наполовину прикрытую толстым упавшим стволом. Оттуда пахло человеком, маленьким каким-то, но сзади становился все громче лай. Выбрав однозначную победу над маленьким монстром, я заполз в убежище, стараясь не наследить запахом.
Человек оказался совсем маленьким. Я первый раз увидел его так близко. А, нет, платье. Маленькая девочка с рыжими волосами испуганно забилась поглубже в нишу, но тут же рванулась ко мне:
— Ой, фу, фу, оно по мне ползет!
Отшатнувшись, я тут же забрался назад и ухватил ее за руку.
Тихо.
Девочка послушно замерла, а на ее лице все так же было выражение полного отвращения. Заглянув ей за спину, я стряхнул многоножку с ее плеча. Она успокоилась. Люди приближались, так что я закрыл глаза, чтобы отблески не выдали нас.
— Я боюсь темноты! — пискнула она, вцепляясь в меня холодными пальцами.
Посиди тихо, потом я еще посвечу.
Малявка притихла. Ее маленькое тельце подрагивало — платье мокрое. Вздохнув, я ухватил ее подмышки и усадил к себе на колени, обнимая. Я после ручья все равно не замерзну, а она маленькая, может заболеть.
Послушно сидя и не двигаясь, она позволила мне уткнуться носом ей в плечо. Такая малявка, наверное, не старше Даррена. Крепко жмурясь, я вслушивался до звона в ушах. Они уже близко. Их запах тоже близко — резкий, грязный запах немытых мужчин. Девочка в моих руках пахла как… Как девочка. Цветочками, молоком, немножко мылом. Такая маленькая — и так глубоко в лесу, странно.
