Кит взглянул на кружок у себя в черной лапе. Сделан он был из желтого тополя, из тех, что росли под Большим Небом, откуда сам Кит был родом. Бледно-коричневую древесину пронизывали тонкие розовые прожилки. Талисман был старый, грубо сработанный и покрыт рисунками. В середине была вырезана крысиная лапка, вписанная в беличью, вписанную в кошачью, вписанную в енотью, вписанную в лисью, вписанную в волчью и так далее и так далее. Каждая ладонь была вписана в большую, и все они помещались внутри громадной медвежьей пятерни.

– Все одной лапы, – произнес дядя Рик. – Девиз твоей новой школы.

Кит наморщил лоб.

– Это принадлежало твоей матери, – объяснил дядя Рик.

– Маме? – Кит поднял взгляд на дядю. У старика блестели глаза, но он не проронил ни слезинки.

– Я знаю, она хотела бы, чтобы он был у тебя в первую учебную ночь, – сказал дядя Рик. – Она бы очень гордилась тобой.

Кит разглядывал талисман, представляя, что мама держит его в лапах, мама вручает его ему в первую школьную ночь, как будто она по-прежнему жива. Затем вздохнул и засунул деревянный кружок под ремешок кепки.

– Спасибо, дядя Рик.

– Конечно, Кит, – отозвался тот и крепко, по-енотьи, обнял племянника.

Затем попятился к двери своей квартирки в Кривом Дубе и кивнул на снова пикирующее облако летучих мышей.

– Ваша очередь! Держись Эйни – она покажет тебе, что делать.

– Лапы вверх! – велела Эйни Киту, поднимая собственные над головой.

– Я самый крупный зверь, кого они подбирают? – Кит постарался, чтобы голос не дрогнул от волнения.

Он встал рядом с Эйни и поднял лапы.

– Думаю, самый, – ответила Эйни. – Но не переживай. Я видела, как нетопыри несли взрослого оленя и даже не запыхались.

– Сама видела?

– Ну, слышала об этом.

– У кого?

– В смысле, «от кого»? – поправила его Эйни. – А слышала я это от Сайласа, дикобраза, который держит тату-салон.

– А он сам видел?

– Ну, нет, – признала Эйни. – Он слышал об этом от Рокса, хозяина «Ларканона», а тот слышал от Грампкина, владевшего в свое время ломбардом «На лапу», а тот слышал от одного из братьев Чернохвостов… который… ой, да… думаю, Чернохвосты не самые надежные еноты.

– Надежные? – ахнул Кит. – Да эти два енота дождю радугу продадут!

– Тогда, полагаю, тебе придется держаться покрепче, потому что мы взлетаем!

Эйни вытянула лапки вверх, а облако нетопырей потянулось вниз, чтобы подхватить ее. Кит едва успел последовать ее примеру. Эйни оторвалась от земли с криком «у-и-и-и-и-и!», когда первая крохотная нетопырья лапка как раз обвила Китово запястье.

Вторая ухватила его за локоть, еще одна уцепилась за пояс. Их становилось все больше и больше. Мыши все прибывали, пока весь мир для Кита не превратился в трепыхание кожистых крыльев и мелькание серого меха. Он поднялся вверх, желудок ухнул вниз. Завтрачный кусок пирога Кит выронил, но тот вдруг оказался парящим рядом, его держал в лапках один из нетопырей.

Этот летучий мыш – так же как и все остальные – носил шейный платок с логотипом компании.

– Первый раз в школу? – спросил Кита мыш с пирогом.

Кит старательно кивнул. Говорить не хватало дыхания. Он чувствовал, как поднимается все выше и выше, уносимый десятками крохотных нетопырьих лапок.

– Меня зовут Деклан. Я в «Нетопыре» с тех пор, как летать научился. Повидал всё-превсё и еще немного. Лучший совет, который я могу дать новичку, таков: не смотри вниз.

Хуже этого совета для новичка придумать трудно.

Независимо от формы лап и строя песни, если существу, наделенному способностью дышать и мыслить, сказать «не смотри вниз», оно обязательно при любых обстоятельствах тут же поступит наоборот.

Кит посмотрел вниз.

И очень об этом пожалел.

Под болтающимися в пустоте лапами Вывихнутый переулок проваливался вниз. Поссум Ансель и барсук Отис высунули головы из пекарни и махали Киту. Энрике Галло, их сосед-парикмахер, взмахнул крылом, открывая цирюльню. Махал и дядя Рик.

Ящерицы и лягушки из банка сновали туда-сюда, готовясь к Празднику Первой Пороши; коты и мыши, крысы и горностаи, зайцы и куры шныряли по своим делам, но все поглядывали на облако летучих мышей, уносящих школяров.

Чем выше Кит поднимался, тем меньше они становились.

Вскоре Кит уже видел Вывихнутый переулок целиком. Вон фургон, где обитала банда Бешеных Шельм. Даже теперь братья Чернохвосты, пользующиеся дурной славой еноты-близнецы, заводили на ночь свои мутные азартные игры.

«Кому изобилье, богатство кому…» – доносились, затихая, их голоса до Кита.

Вон Мусорный рынок, где заключали сделки старьевщики, а вон вспыхивают на ночь один за другим огни в людских домах. Изнеженные домашние питомцы, Безблохие, таращились в небо из сияющих окон и орали вслед облаку нетопырей проклятия, которых их Людям ни за что не понять.

– Блохастые, завшивленные негодяи!

– Паразиты помоечные!

– Скоты!

Последнее не отличалось оригинальностью, но миниатюрный борзой песик, гавкнувший это Киту, восполнил недостаток оригинальности громкостью. Кит удивился, как от такого громкого лая у Людей окна не полопались.

Мир Звериного Народа и мир Людей существовали бок о бок, но не обращали друг на друга особого внимания – ни Дикие, ни Люди не пытались понять соседа. В незапамятные времена, когда луна была совсем новенькой, когда Люди и звери делили мир на равных, они говорили на языке друг друга и знали предания друг друга, но это было так давно, что уже и не верится.

Кит редко вспоминал о Людях. А об их питомцах, с тех пор как он выгнал Безблохих из Вывихнутого переулка, и того реже. Пусть себе лают и кусаются, а он будет жить, как ему хочется.

Он был счастлив в своем переулке.

Но с высоты он увидел, насколько мир шире – невообразимо шире. От такого вида и саламандра бы шкуру сбросила.

Кит поднялся над верхушкой Кривого Дуба и помахал воробьям-репортерам, устроившимся на верхних ветвях. Поднялся над крышами домов и продолжал подниматься. Суетливые жители Вывихнутого переулка съежились до размера муравьев, а их магазины и жилища сделались не больше муравейников.

Железнодорожные пути рядом с Вывихнутым переулком нырнули в подземный туннель. Улицы вокруг его переулка обладали собственными задворками, хотя ни один не выглядел настолько густонаселенным, как его собственный. Кит видел аккуратные ряды кроличьих садков и курятников, лавочки с опрятными вывесками и ухоженные енотьи, лисьи, ласочьи и мышиные норы. Видел роскошные гнезда, выстроенные стаей богатых попугаев, чтобы проводить лето в городе. Крепко сбитые гуси паковали пожитки попугаев для отлета на юг.

Вывихнутый переулок рядом с такими дивными районами вид имел весьма бледный.

Кит видел, как несутся по бетонным улицам большие железные Рычалки. У них были белые огни спереди и красные сзади, а внутри сидели Люди и смотрели вперед. Люди не видят в темноте, поэтому делают ложный свет везде, куда ни направятся.

Вскоре Кит увидел громадные людские башни. В окнах у них мерцало столько огней, словно они вознамерились затмить звезды. Именно эти здания рассекали небо на осколки, из-за чего весь Звериный Народ и называл город Рассеченным Небом.

Кит принюхался. Сквозь вонь нетопырей он учуял душок перьев голубя и резкое, с характерным оттенком крови дыхание ястребов, пролетавших здесь при свете дня. Пахло сталью и дымом, хрустким осенним холодком, с дальних лесов и полей ветер доносил ароматы увядающих листьев и травы.

Юный енот глубоко вздохнул и улыбнулся. И чего он боялся высоты, когда мир полон таких чудес?

– Эй, малыш, ты этот пирог будешь? – спросил нетопырь, летевший прямо над ним.

Кит помотал головой, и Деклан принялся точить пирог на лету.