Моргенштерн чувствует, как по всему телу распространяется жаркая нега. Хочется сильнее и быстрее, но тогда кружится голова. Если генерал резко ускорится, то тут же упадёт Молоху на грудь и преспокойно заснёт мирным сном. А Люциану не хотелось заканчивать так быстро. Он слишком соскучился по своему мужчине, чтобы так скоро засыпать.

Люциан склонялся над лицом Молоха и водил когтистыми пальцами по его губам. Он уже не прикладывался к бутылке: достаточно и этого — хочется смеяться и седлать разленившегося от алкоголя и похоти Молоха. Они почти не отрывают взглядов друг от друга. Главнокомандующий кончает, но остаётся всё таким же готовым к бою — благодаря долгому воздержанию.

Как же главкому приелись приторные мордашки. Ни одной личности в округе, кругом подхалимы и подлизы. Но Моргенштерн не такой. Он гордый. Седлает Молоха, держа спину прямо, и будто исполняет тягучий сексуальный танец бёдрами. Чувственно вытягивается в струнку, стискивает зубы — и белые росчерки появляются на шерстистом животе быкоподобного демона.

Всё-таки купить бутылочку ликёра при вылазке наверх было хорошей идеей.

Люциану было невероятно жарко, он пьяно улыбался и переплетал с Молохом пальцы. Покачивался вперёд и назад, иногда жмурясь и начиная рвано дышать. Тогда движения бёдер становились быстрее, и оба демона растворялись друг в друге. Молоху для опьянения было достаточно одного такого Люциана — считай, он почти не пил. Дал возможность генералу наконец расслабиться. Пусть и не на трезвую голову случился секс.

Молох положил ладонь на щёку Люциана и большим пальцем надавил на губы. В порыве страсти генерал облизал палец так, как облизал бы член мужчины. Главком заурчал и закрыл глаза. Обе ладони сползли на бёдра генерала, и послышался звонкий шлепок по ягодице. Моргенштерн дёрнулся и сжался, чем заставил Молоха вздрогнуть от удовольствия и задышать чаще.

Ладонями Моргенштерн упёрся любовнику в грудь. Прогнулся хорошенько в спине, чтобы пела каждая клеточка тела. Пела хвалебные песни любимому кровожадному богу войны.

— Мо… — на горячем выдохе и с прищуром шепчет Люциан, склоняясь над лицом Молоха и скрывая всё остальное длинными чёрными волосами.

Главнокомандующий понемногу теряет терпение — и жадно целует генерала в губы, вторгаясь между них языком. По ощущениям пребывание с Моргенштерном — это как поход в горячую ванну, а затем — на массаж. Несколько секунд мышечного напряжения сменяются отменным расслаблением, и усилием воли Молох держит себя в руках, а Люциан — бодрствует. Насаживается на член всё сильнее, задирая голову и немного откидываясь назад.

Когтистая ладонь Молоха скользит по яичкам и члену раздвинувшего ноги Люциана, и тот вновь сжимается. Главком чувствует пульсацию и ненавязчиво, умело ласкает мужчину. Крепче становится сладкий мёд в груди, до того приторный, что не хватает воды. Хочется освежиться, отрезвиться холодом, но потом, когда будет достаточно. Будет ли?

Люциан застонал, запыхавшись и приостановившись, — тогда Молох с силой помогает Моргенштерну продолжать двигаться. Замолит ли он о пощаде? Начнёт ли умолять прекратить? С губ генерала не срывается ни единого слова. Он лишь посмеивается, а потом тихо скулит, но не сдаётся. Плевать, что он уже чувствует себя переполненным спермой. Переполненным Молохом. Кажется, ещё чуть-чуть, и они срастутся в один организм. В одно чудище с двумя спинами.

Молох любуется Люцианом и, чтобы выразить всё своё желание, подминает его под себя. Лицом Моргенштерн уткнулся в подушку, после — прижался щекой, чтобы периодически громко и протяжно вздыхать. Молох тесно прижался к нему, вжав в постель. Генералу стало ещё жарче, в глазах всё поплыло. Он просунул подушку себе под живот и приподнялся на локтях. Почувствовал макушкой нос часто дышащего Молоха.

Мало какому жрецу бывает так сладко от слияния с любимым божеством.

Люциан понимал, что дорого заплатит за всю испытанную нежность. Жизнь предъявит очень дорогой счёт. Но эта мысль была залётной — генерал быстро переключился на главнокомандующего, который стал ещё сильнее вжимать его в постель своим весом. Под животом стало ужасно влажно. Молох оставил след от зубов на плече Люциана — застонал очень низко и почти неслышно. Моргенштерн почувствовал это и прижался щекой к постели.

Если бы сейчас кто-то вторгся в комнату, демоны бы не заметили его, поглощённые друг другом.

Люциана мучили мысли: пьян ли Молох так же, как и он? Если да, то не пожалеет ли на утро о том, что не применил ни одной любимой игрушки во время секса? Да что гадать — определённо пьян. Если не ликёром, то Люцианом. Демоны обособились в своём тесном мирке, полном неги, отдельно от враждебной наружности. В их мире мало слов, лишь…

— Быстрее…

— Ещё…

— Мо…

Молох чувствует, что Люциан хочет перевернуться — и позволяет ему. Демон часто дышит, выглядя очень потрёпанно, и лежит чертовски привлекательный, с выгнутой спиной из-за подушки. Как будто всю жизнь готовился к этому моменту.

— Лю, — с ленцой в голосе ответил Молох и вновь увлёк Люциана в длинный поцелуй.

Как же далеко были тревоги и тени. Люциан чувствовал себя счастливым: стискивал плечи главнокомандующего и жмурился. Коленями всё сильнее давил ему на пояс. Если бы у Люциана были обычные ноги, а не копыта, он бы вытянул мыски. Кажется, и алкоголь выветрился — Моргенштерн вполне уверенно двигал бёдрами навстречу Молоху.

========== Оказия 26: Тонкости военного времени ==========

Война. Благословение для Молоха и огромная проблема для меня. Я не люблю войну. В ней нет ничего приятного, как об этом могут подумать неопытные солдаты, рвущиеся в бой и жаждущие славы. Война приносит славу, только если ты отдашь ей что-то взамен и вернёшься весь испещрённый шрамами. Она жадная торговка с крючковатыми пальцами, хватающая всё что ни попадя. Мне когда-то нравилось торговаться, пока я ездил по турецкому побережью, но здесь у меня ни шанса получить больше. Нужно быть внимательным и осторожным, либо не задумываться о её сущности, как и делал Молох. Быть самой войной. Но я не Арес. Скорее, скромный посланец Гермеса.

У войны много лиц. Это тысячи дверей, которые предстоит открыть, и к каждой нужен правильный ключ. С первой попытки мало кому удавалось вставить верный ключ. Но я нашёл ключника, когда-то недооценённого Молохом. Очень зря он держал эту фигуру на поводке: на поле брани от неё гораздо больше пользы. Против жадной торговки нужен такой же неистовый любитель поторговаться.

***

— Ты всерьёз думаешь, что он станет тебе помогать? — подняв брови, скептически поинтересовался Молох.

— Пост главнокомандующего позволяет мне сотрудничать с теми, с кем я захочу, — пожал плечами улыбнувшийся Люциан. — Самое время для туза в рукаве. К тому же ты сам подстроил так, чтобы я получил эту должность. Пожинай плоды.

Молох нахмурился и раскурил сигарету. Ему в диковинку быть по другую сторону стола, и он понял, что предпочитает старую позицию. Газаль в качестве советника — по его мнению, первый всадник Апокалипсиса.

— Апокалипсис начался уже довольно давно, — спокойно продолжил Моргенштерн, словно прочитал его мысли; взгляд у Молоха был очень задумчив, и Люциан просто угадал. — Ещё тогда, когда сюда прибыла делегация из Тартара. Вот о чём стоит беспокоиться в первую очередь. Ты ведь знаешь, что один такой ящер способен уничтожить несколько демонов сразу? Конечно, знаешь. Иначе бы ты не сделал Слайза своим секретарём. Он твой туз.

— Газаль опасен со всей его хитростью и жаждой наживы, — настаивал на своём Молох. — Впрочем, неспортивно вмешиваться раньше, чем я окажусь прав, — хмыкнул он. — Делай что хочешь, принцесса.

— Думаешь, тебе хватит усидчивости? — хитро улыбнулся Люциан. — Да ты уже сейчас сидишь здесь явно для того, чтобы отговаривать меня. Не трать время попусту.

— Ты не знаешь этого паршивого ангела, — Молох откинул голову на спинку дивана и выпустил дым кольцом под потолок. — А я знаю. На каких условиях вы сотрудничаете?