— Только не говори, что мы начинали разговор, чтобы подойти именно к этому, — хмыкнул Молох.
Люциан засмеялся, почувствовав нелепость ситуации, но всё же возмутился.
— Вообще-то это важно! — со смехом произнёс тот.
Молох фыркнул.
— Вечером я о тебе позабочусь, — и прищурился. Люциан понял, что речь идёт о чём-то пошлом и скрестил руки на груди.
— Разве сегодня мы не запланировали милую беседу с конкурентами?
— Подождут, — подмигнул ему Молох. — А теперь иди работай, пока я тебе мотивационного пинка не отвесил по больной заднице.
Люциан вздохнул и хмыкнул.
«На кой чёрт я его искал?» — иногда спрашивал себя мужчина, но приходил потом к выводу, что долго бы на одном запахе рубашке не протянул.
========== Оказия 2: Как мы жили ==========
Когда Люцифер начал укреплять позиции и Молох исчез, Люциан остался наедине с письмом. Он нашёл его в кабинете главнокомандующего, в запертом ящике. Замок пришлось сломать — уж слишком сильно генерал хотел объяснений.
Штаб формально оставался во владении Молоха, но по факту — им владел Вельзевул как приближённый Люцифера. К Люциану никаких претензий не было, однако на работу в тот день он пришёл с опаской. В первую очередь он хотел услышать от Молоха объяснений. Ответ требовался ему уж слишком срочно, поэтому на свой страх генерал перекопал всё. Пока ему не попался закрытый ящик. Ключа не нашлось, и Люциан не без усилий выломал его.
Сам факт того, что Молох что-то писал — быстрым, отрывистым почерком — уже было дурным знаком. У Люциана всё внутри сжалось, когда он увидел строки с крупными и острыми буквами с лёгким наклоном вправо. Молох писал так, будто в его распоряжении находилась целая бумажная фабрика.
Люциан прижался спиной к ящикам, чтобы его не обнаружили, если что, и локоть положил на сиденье кресла. С замирающим сердцем он начал читать.
«Принцесса.
Знаю, ты хочешь объяснений. Вряд ли тебе понравилось просыпаться в одиночку. Думаю, я знаю, как тебе неприятно. Впрочем, если ты читаешь это письмо, значит, уже многое не в моей власти. И у меня нет времени на сопливую романтику.
Люцифер вернулся, а значит, у бешеного коня по имени Ад вновь есть наездник. Что ж, его право. Но это не значит, что я с удовольствием уступлю ему. Пусть попробует побороться за то, чего так хочет. Если он думает, что все будет так легко, то ошибается.
Если ты читаешь это письмо, значит, от меня уже избавились как от конкурента и обзавелись верным врагом. Не вздумай искать меня. Почему? Ну, мы же не хотим, чтобы твое прекрасное личико превратилось в кровавое месиво, правда? Повезёт, если этот ублюдок не сотрет мне память, как это бывает в глупых фильмах. Если нет, я постараюсь найти шлюху, максимально похожую на тебя (шутка). Рене знает, что делать, и я рекомендую тебе поступить, как она.
Слайз тоже ко всему причастен, поэтому не пытайся искать его. Он найдет тебя, если я прикажу, но не раньше. До этого — либо не высовывайся, либо постарайся не умереть. Я прошу немногого. Если сдохнешь, я воскрешу тебя, а потом убью снова. Если сдохнешь изнасилованным… Ну, ты понял. Не ищи меня. Мы не в дурацкой романтической комедии. Смерть реальна и как никогда близка (для тебя уж точно). Пусть и по учебнику, но ты знаешь, что это.
Можешь снять кольцо и сделать вид, что никогда не был знаком со мной. Мало кто в это поверит, но ты можешь попытаться. Или скажи, что это ты сдал меня Люциферу с потрохами, или прикинься, что никогда не любил меня и лишь ждал возможности освободиться (это уже правдоподобнее), после чего — исчезни где-нибудь в Испании. Я жду от тебя хорошего прикрытия. Лучше тебе постараться и выжить, ясно? Мне плевать, что это будет — католический священник или индийский шудра. Слейся с толпой. Никаких демонических штук, тебе ясно? И тебе уж точно не стоит мелькать перед Люцифером. Он почувствует на тебе мою энергию, уверится в том, что рассказанное о нас Вельзевулом — правда, и обрадуется выпавшему джек-поту. Не радуй его. Радовать можно только меня. Понял?
Я не знаю, сколько пройдет лет, прежде чем мы увидимся. Будь готов к любым срокам и не делай глупостей.
Мне тоже будет не хватать тебя.
Твой единственный и бессменный супруг».
После этого письма жизнь Люциана кардинально поменяла свой ход. Генерал сидел в кабинете Молоха, прижав бумагу к губам. Когда читал, он представлял, как главнокомандующий сосредоточенно и торопливо пишет письмо, желая сообщить всё. Вылить на бумагу, пока не стало слишком поздно. Запер на ключ и сделал вид, что ничего не было, когда Люцифер уже вломился к нему и заявил о своих правах.
Генералу стало не по себе. Насколько же падший ангел силён, что сумел сдвинуть Молоха и вынудить его оставить пост? И куда теперь делся главнокомандующий? Где его, чёрт возьми, искать?
Люциан почувствовал себя одиноким и в каком-то смысле брошенным. Он сидел на полу кабинета и будто на интуитивном уровне хотел поймать хоть немного воспоминаний, немного запаха Молоха, чтобы запомнить его. Спрятать поглубже в грудь и пойти хотя бы с этим маленьким кусочком дальше.
Моргенштерн поджал губы и уткнулся лбом в колени. Молох и раньше исчезал, но теперь всё стало гораздо серьёзнее. Прятаться? Не искать его? Да он, чёрт возьми, смеётся! Как будто это вообще возможно! Люциан пытался сосредоточиться и почувствовать связь с супругом, однако не ощутил ничего, кроме глухой тишины. Может, не было никакого изгнания? Может, Люцифер просто прикончил Молоха? Но зачем? Если да, то это самое бессмысленное убийство. Не было более умелого командира, чем Молох. Главное — уметь управлять им. Здесь Люцифер совершил большую ошибку: пришёл не подготовившись.
Люциан поднялся с пола и опустился в кресло Молоха. Потрогал подлокотники, откинул голову на спинку. На секунду генерал посмотрел на мир глазами главнокомандующего. Увидел удивительно просторный, но всё равно немного жуткий кабинет. Входящий сюда оказывался в самом устрашающем месте адской бюрократической машины.
Генерал предвкушал долгий путь, который ему предстоит преодолеть, прежде чем он увидит мужа.
«Муж» звучало очень гордо и массивно, Люциан только сейчас почувствовал терпкий вкус этого красивого и требующего почтения слова. Он осознал, что Молох был его мужем. Жестоким, кровожадным, вспыльчивым, но одновременно с этим по-своему заботливым, обаятельным и уверенным во всём демоном. Люциан подумал, что всё то время, пока они были в браке, он чувствовал себя как за каменной стеной. И сейчас этого не стало. Сейчас Моргенштерн остался один против огромного мира, близкого к тому, чтобы рухнуть в широкие объятия обрисовывающейся антиутопии.
Моргенштерн очнулся от мыслей, когда что-то капнуло на письмо. Когда он понял, что это, то стал торопливо вытирать глаза, чтобы не потекли чернила. Ведь письмо — пока единственное, что у него осталось от Молоха. Неизвестно, сколько продлится разлука, но Люциан хочет пронести все эти строчки с собой, пока не найдёт их создателя.
Одно можно было сказать точно: Молох говорил о Верхнем мире. Нет лучшего места для растворения в толпе, чем мир людей. Главное — держаться вблизи от намоленных (неважно кому) мест. Они обладают хорошей энергетикой, и рядом с ними можно пользоваться способностями. Как бермудский треугольник для тех, кто хочет найти искомое.
Люциан точно не собирался делать одного: снимать кольцо. Он понимал, что если кто-то спросит о том, кто его подарил, — то алиби рухнет с треском. А такого нельзя допустить. Проще было бы просто отрезать руку и положить в укромном месте. Моргенштерн не был уверен в готовности совершить такое, поэтому вскоре он нервно ходил по кабинету из стороны в сторону. Пока вновь обессиленно не сел, на этот раз на полу, и не приложил руки к голове, потом — к лицу.
— Мо… — с надрывом прошептал Люциан и закрыл себе рот ладонью, будто надеялся, что кто-то отзовётся.
Вдруг в этом слове прозвучало столько нужды, тоски и боли. Оно показалось таким родным и тёплым. Нужным и незаменимым, как мантра. Буддисты повторяют: «Ом». Люциан твердит: «Мо».
