Эх, предупредил бы Генерал хотя б за два дня, я бы нажрался как свинья и к пассии своей, к Светке! А вот накануне «скачка» я не пью и не занимаюсь сексом. Правило у меня такое…
Божьи твари
Ровно в семь ноль-ноль встретились с монашком у санитарного корпуса. Солнце уже взошло, день обещает быть ясным.
– Вася, – протягиваю я ему руку. – Как тебя к нам занесло-то, отец?
Он руку пожал, глазами улыбается и говорит:
– Ермоген. Господь привёл.
– Ну, раз Господь, тогда другой разговор, – ухмыляюсь я. – Вот тебе, батя, крем для загара, 50 эс-пи-эф, обмажься им весь! В смысле все органы, до самого последнего, сечёшь? Есть у нас в Зоне такая штука – «дьявольская жаровня» называется. Характерное название, да? В общем, от неё ни то что химкостюм, даже скафандр не убережёт. А вот солнцезащитный крем, как ни странно, хорошо помогает. Будешь коричневый, как негритёнок, неделю ходить, зато никаких ожогов!
– Спаси Господи, – улыбается монашек.
– Ну и сразу инструкции. Идёшь позади меня, шаг в шаг, след в след. Я остановился – ты остановился. Я встал на карачки – ты встал на карачки. Я упал на брюхо – ты упал на брюхо. Мой приказ – закон. Нарушишь – больно побью, если Зона тебя раньше не убьёт. Понял, рядовой?!
– Понял, товарищ старший сержант! – шутит монашек.
– А раз понял, тогда марш переодеваться!
…Прошли КПП. Часовые автоматчики ручкой нам так помахали – мол, туда вам и дорога, психи.
Химкостюм на монашке поновее моего, да уж больно какой-то кургузый. Сапоги правильные, с фарфором. Шлем с забралом, но уродский, казённый. За спиной, как и у меня, специальный рюкзак, напичканный всем необходимым.
Медленно иду впереди с дозиметром в руке. Монашек за мной – как велено, шаг в шаг.
Не протопали и пятидесяти шагов – дозиметр запищал, рентгены попёрли вверх. Вон она, голубушка, – «комариная плешь» в десяти метрах по курсу. Это тебе не 10 Же за Стеной, тут вся тысяча будет. Вертолёт может в тонкий блин расплющить. Сталкеры минувших дней их гайками обнаруживали. Только гайку-то иногда и забудешь бросить, да и кончиться гайки могут – не попрёшь же с собой целый пуд. Великая вещь – дозиметр!
– Стоять! – рявкаю. – Впереди – смерть! Мокрого места не останется. В прямом смысле слова.
Монашек так и замер с поднятой ногой. «Видно, послушанию его там, на Афоне, хорошо обучили», – думаю. Как я в тот момент ошибался!
«Комариные плеши» всё время кочуют по Зоне. Ранняя «комариная плешь» – плохая примета у блогеров. Означает, что теперь все аномалии на себя соберёшь…
В общем, аккуратненько обошли «блуждающую смерть» по тротуару – и опять на мостовую. Слева и справа – хрущёвки с выбитыми стёклами. В них наш брат блогер не любит соваться. Там полны подвалы «ведьминого студня» – даже «фарфоровые» сапоги не спасут. Да и другой всякой мерзости хватает.
Проходим очередной мёртвый квартал. Вдруг чувствую – как будто лёгким ветерком из-за угла дома подуло. Знаем мы этот ветерок!
– На брюхо! – кричу я монашку и сам, естественно, заваливаюсь.
В этот раз он тоже послушался. И понеслась!
У «жгучего пуха» есть одно любопытное свойство. Был бы он разумным, я бы назвал это свойство благородством: «пух» почти не трогает лежачих. Есть у него и ряд других интересных свойств. Если «пух» соприкасается с кожей в нескольких местах, он очень быстро убивает человека: сначала появляются гигантские волдыри, потом останавливается сердце. Но химкостюм и шлем от этого, конечно, предохраняют. Если останешься стоять, весь пух соберётся вокруг тебя и поднимет тебя в воздух. И полетишь с ветерком… до ближайшей «комариной плеши» или чего похуже. А последнее его свойство, как и первое – весьма положительное: «жгучий пух» никогда не вылетает за Стену. Пожалуй, он всё же разумен в определённом смысле слова.
Несколько белых пушинок повисели напротив моего забрала, подумали да и отправились восвояси. Ветерок стих. Хотя на самом деле никакого движения воздуха я не ощущал – это шестое чувство артемьевского блогера предупредило о «пуховой» атаке. Будь батёк без меня, он бы живо улетел в свой последний полёт.
Встали, двинулись. Пока жить можно. Прошли последний квартал и, как всегда неожиданно, оказались в сельской местности. По бокам от шоссе разбросаны деревья-мутанты с синими листочками и какие-то совсем уж невообразимые разлапистые разноцветные кустики. Я осторожненько сделал селфи на фоне особенно красивого куста.
Пошли дальше. Метров через двести нам сворачивать на грунтовку. Но до неё ещё нужно добраться и не гробануться. Зона – подлая стерва. Сначала манит пальчиком и подмигивает, как развратная королева красоты, а только зайдёшь к ней в спаленку – скидывает безупречную оболочку, и под ней обнаруживается злобная деревенская баба, а то и вовсе мужик – маньяк и садист.
Тут у меня холодок по спине побежал. Дозиметр молчит, а холодок всё выше и выше, уже к затылку подбирается. Глянул я на обочину – а там «чёртовой капусты» чёртова туча набежала. Того гляди плеваться кислотой начнёт. С этой «капустой» никогда не знаешь, как себя вести. Был у нас один блогер отчаянный – Серёга Костолом, он как видел скопление «капусты», сразу бросался в центр с боевым воплем – чертята и разбегались от его неистового напора. Только один раз не разбежались, прогрызли химкостюм – и заказывай панихиду, мама.
Я скомандовал батьку́ остановиться, стою и наблюдаю. А «чёртова капуста» наблюдает за нами. Вдруг монашек поднимает забрало, шагает к чертятам и приседает рядом с ними на корточки.
– Назад! – рявкаю я зверским шёпотом. – Убью урода!
А этот балбес и не думает слушаться. Протягивает руку в перчатке к ближайшему «кочану» и его по головке гладит. И смотрит на этих паразитов так умилительно.
Те несколько секунд для меня растянулись часа на два. «Сейчас, – думаю, – кочан вцепится в его глупую бородатую морду, и поминай как звали. А с меня Генерал потом шкуру сдерёт, а может, и все три».
«Чёртова капуста» вдруг зачавкала, развернулась и всей гурьбою почапала в поле. Монашек её на прощание ещё крестом благословил.
Я тоже отбросил забрало, посмотрел ему в глаза и хотел кулаком в живот ударить. Но не ударил. Он бы мне наверняка ещё и спину подставил…
– Зачем ты это сделал, поповская рожа? – спрашиваю.
– Жалко тварь Божью исковерканную. Душа у неё чистая… – оправдывается батёк.
– Однажды эта «тварь Божья» блогера загрызла, причём на глазах у другого блогера, я фотку видел, – цежу я сквозь зубы. – Это мутанты про́клятые, чёртова нечисть, если выражаться твоим поповским языком. Догнал?!
– Я знаю, что это за звери, я видел их ду́ши! – вдруг говорит монашек и ясно глядит мне в глаза.
– Ну и? – не удержался я от вопроса. Грешен – любопытен.
– Ёжики, – говорит Ермоген, и смотрю – в глазах у него блестят слёзы. – Их бесовская сила исковеркала, это верно. Много таких животных в последние дни перед кончиной мира будет. Но сами они неповинны и безгрешны…
Плюнул я, надвинул забрало, и дальше пошли. Хорошо то, что хорошо кончается. Ежу ясно – теперь надо следить за ним в оба. Одно непослушание тянет за собой другое, а там и из монастыря выгнать могут. Туда, где «плач и скрежет зубов».
До грунтовки добрались без новых приключений. Повернули, идём гуськом по чёрной широкой колее, спускаемся в низинку. Тут у меня сердце начинает тревожно биться. Снова многолетний инстинкт блогера сработал, предчувствуя опасность. Сердце бьётся всё быстрее, а откуда угроза – не вижу. Догадался глянуть под ноги: ну понятно, в «зелёнку» вляпались. «Зелёнка» – это зеленоватый туман, стелящийся по земле. На самом деле тот же «ведьмин студень», только на открытой местности.
– Стой смирно и не вздумай пошевелиться! – говорю я монашку. – Молись, чтобы уровень «зелёнки» не поднялся выше уровня твоих сапог: в лучшем случае инвалидом станешь, а в худшем – инвалидом, за которым некому ухаживать. Это я шучу так. Весь вопрос: смогу ли я тебя вообще из Зоны безногого вытащить?
