На голове шапка, с железным черепом орла, тотемом рода, рога оленя, и серебряные колокольчики.

В руках у повелителя духов, бубен. Этот бубен достался Айтал ойууну в наследство от матери, искусной шаманки-целительницы. Им он пользовался в самых важных камланиях. На темной коже бубна проступали пиктограммы всех трех земель, солнца, луны и тотема рода-ворона.

В отличие от других шаманов Айтал ойуун не надевал при камлании маску, лицо его само с возрастом стало маской – вместилищем священной силы.

Он в своем искусстве достиг уже шестого уровня, ему, чтобы душа полетела в другие миры, недоступные простым смертным, не надо было курить трубку с или пить отвар забвения.

Шаман ударил в бубен, колотушкой и стал отбивать ритм медведя, чтобы войти в транс, и начать свой полет к священному дереву.

Четыре быстрых, одиночный удар: сначала по нижней части бубна, потом посередине, потом сверху.

Говорящий с духами закружился в ритуальном танце, все, убыстряя вращение. Все родичи больного, сидящие в чуме, словно зачарованные следили за древним танцем, и хлопали в ладоши в такт бубну.

Шаман то поднимал бубен к небу, словно призывая добрых духов, то опускал к земле, прося не гневаться злых. Он, то подражал полету лебедя, то прыгал, как лягушка, словно еще не зная в кого, воплотится, чтобы начать свой путь в параллельные миры.

Немного времени спустя превратились соплеменники, словно в деревянных истуканов, так заворожил их танец Айтал ойууна.

И никто из них не видел, как душа покинула тело шамана, и стала подниматься в небо.

Полетела она в Верхний мир к самой верхушке священного дерева, ААл луук масс, поднялась . Зорко смотрел шаман по сторонам, заглянул в каждое дупло, в каждое гнездо, но не увидел душу охотника.

Стремительно преодолевая сопротивление злых стражей нижнего мира, ворвался шаман в Аллараа Дойду.До самых черных корней спустился, но там прошипели ему змеи, что нет здесь души молодого охотника.

Вышла к шаману мать его, колдунья, молодая, красивая, словно живая. Совсем такая, как в тот год, когда помогая женщине разрешиться от бремени, умерла сама.

Вот как это было.

Опустилась ее душа-птица в Нижний мир попросить помощи у духов предков, и встретила там душу шамана из соседнего стойбища.

Шаман тот был на стороне злых духов. Как-то приходил он и требовал у матери Айтала, молодой вдовы, лечь с ним на шкуры.

Прогнала тогда она похотливого колдуна, а тот затаил обиду, и отомстил, оставив душу женщины в подземном мире.

Айталу тогда было всего десять зим, когда он осиротел.

Темный шаман взял его себе в помощники, а когда юноша впервые камлал сам, то встретился с матерью, и та рассказала ему правду о его наставнике.

С помощью матери и духов –помощников, мог молодой шаман уничтожить своего врага, но не стал. Мать не вернуть, а злому шаману он стал почти сыном.

Он простил старика, который не умел любить: ни родителей, ни женщин, ни детей.

Часто во сне он объяснял матери: « Его уже наказали боги, мама. Его сердце - камень, душа - чернее ночи. Даже прыгни он в костер, не согреется. Его жизнь и есть его наказание».

Каждая встреча с матерью отнимала у шамана силы больше, чем любое камлание. Душа его так болела и плакала, словно он осиротел вчера.

Мать и здесь в Подземном мире, шаманила, в основном миря сорившихся соседей.

Ведь и в подземном мире, мире умерших предков, все, как у людей на земле, только нет продолжения рода, и с едой хуже, чем в самые голодные годы.

Здесь матери не был страшен злой шаман, ибо взял ее в трехсотой женой Арсан дуолай, злобный повелитель мира мертвых.

Его подарок, оберег из части бивня мамонта с медным наконечником, и подарила шаманка сыну: «Пусть даст тебе силу видеть и изменять будущее».

-Мама, я устал жить между людьми и духами, устал умирать и воскресать с каждым новым камланием. Душа моя хочет покоя.

-Ты не простой человек, ты - избранник богов. Но ты действительно стар. Передашь этот талисман дочери охотника, она будет великой провидицей, умеющей изменять будущее.

-Как тебе здесь, мама? Мне без тебя одиноко, словно в яранге без огня, словно в тундре без солнца.

- Смирись, мой маленький, глупый орленок. Пришло время открыть тебе правду: даже после смерти мы не встретимся. Ты будешь в Верхнем светлом мире, чтобы возродиться вновь,а я здесь в нижнем. Помни, я в каждом твоем камлании, помощница и защитница.

-Да, мама когда я разговариваю с духами, я слышу твое дыхание, руки мои не мерзнут в самый страшный мороз, потому что твоя любовь всегда со мной.

- Прощай.- Сказала душа матери, и растаяла словно туман.

А шаман поспешил на землю, в Средний мир. Вернулась душа в тело шамана, закончил он танец, и обессиленный упал он у ложа больного.

А тот, у кого украли душу, очнулся, но не говорить не может, не двигаться, словно неразумное дитя. Глаза бессмысленно смотрят вокруг, никого не узнавая.

Туяара вернулась с дочкой домой, а радостнее в доме не стало.

Уже первые лучи солнца появляются на небосклоне, пророча раннюю весну, а муж ее все так же не с нею.

Плачет юная жена, молит о спасении любимого богов верхнего мира.

Шаман, так устал летать по мирам недоступным смертным, что спал у изголовья охотника сутки.

Проснувшись, вынул из колыбели дочь охотника, и надел ей оберег Арсан дуолая, повелителя подземного мира.

- Я видел свою мать, в мире мертвых, она предсказала долгую и сытную жизнь вам и вашим детям. Оберег с дочери не снимай, и тогда ни злой дух, ни человек ее не обидят.

В чуме вдруг заполыхало северное сияние, переливаясь зелеными, и розовыми сполохами. Раздался клекот орла, духи рода принял девочку, как свою повелительницу.

Туяара впервые за эти тяжелые дни улыбнулась, и, отвечая ей, улыбнулась малютка дочь.

- Режьте жертвенного оленя, выпью горячей свежей крови, и продолжу камлание.

Пришлось снова звать родичей, поставили отдельный чум, куда пришли все жители.

Привели из тайги оленя, шаман, накалив над огнем нож, сам разделал оленя так, чтобы вся кровь осталась внутри туши жертвенного животного.

Мясо ели сородичи теплым, пока от него валил пар.

Шаман же набрал свежей крови в медную чашу, и сначала отнес выпить крови Сэргэху.

Все жители стойбища и старый и малый с ножами в руках, ловко управлялись с кусками оленины, отрезая их у самого рта.

Шаман же только пил кровь, пил долго, потом вымазал кровью руки и лицо .

Пока племя наслаждалось едой, Айтал ойуун вернулся в чум больного. Сэргэх выпив свежей крови оленя, скинул с себя меховые одеяла,

Лежит охотник, на щеках румянец, а в глазах все то-же безумие.

Шаман сел с ним рядом и взял его за руку, слушая неровный пульс, стал входить в состояние отрешенности от всего земного.

Не было ни бешеного танца, ни удара по бубну. Айтал ойууну сидел, закрыв глаза, кровь, подсыхая, превращал его лицо в страшную маску. Лицо выглядело так ,словно с шамана содрали кожу.

В видениях явился к нему жертвенный олень, скакал он без головы все дальше и дальше от стойбища, к Священному озеру.

Помощник шамана поднес ко рту хомуз, и стал играть. Хомуз то звенел ручьем, то трубил оленем, а потом все услышали боевой клич орла. И вот уже не видимая ни для кого перемена произошла с врачевателем, он превратился в царя птиц.

Вылетела душа-орел из чума и словно ураган понеслась над тундрой, над тайгой, над огнедышащими горами, замерзшими реками. Зорко смотрит шаман, где спрятался рэккен унесший душу охотника.

А злой дух гонит свою упряжку к великому озеру Байкал.

И рухнула с неба птица – шаман, да немного не успела, рэккен открыл свой рот на животе, и выплюнул льдинку-душу в полынью озера.

Попала она в капюшон меховой порки духа озера сюлюкюна.

А было это все накануне, Крещения, когда вода становиться священной и духам озера необходимо выбраться на берег, иначе они погибнут.