Протопоп молчал.

– Да он же у меня ложничим и мовником был! Я его в окольничьи произвел. Не просто ж так я это сделал?

– Государь, если ты помнишь, я был свидетелем нескольких событий… – тактично умолк протопоп. Он успел пожалеть, что согласился на уговоры придти к царю.

Иван Васильевич сверкнул глазами, после вернулся на скамью, пригладил бороду.

– Недосуг мне сейчас рассуждать, что да как да почему. Уехал, – подвел итог царь. – Его воля.

Несколько мгновений затуманенным взглядом смотрел в одну точку.

– Так что привело тебя, отец, ко мне в столь ранний час? – спросил он.

– Ко мне пришел купец, – начал Сильвестр. – Яшка Сивый. Он вчера вернулся от хана Едигера…

– Помню, помню… – задумчиво погладил бороду Иван.

– … с подарком.

– Подарок это хорошо! Знает хан, на чьей стороне сила. Так что за подарок?

– Государь, о подарке пускай тебе расскажет Яшка Сивый… – замялся протопоп. – Слишком необычный подарок.

– Пускай, – махнул рукой царь. – Приведи ко мне этого Яшку.

– Он здесь, государь.

– Так пусть входит! – Иван приосанился, пригладил бороду.

Его не смущало отсутствие царских принадлежностей – неудачной дубины, тяжелого шара и колючей шапки – как про себя называл скипетр, державу и шапку Мономаха. Он считал, что потомка Августа должны узнавать в лицо, а не по державным символам.

И его узнавали.

Двери раскрылись, пропуская мужичка маленького роста с торчавшей клочками бородой. Купец остановился рядом с протопопом и до земли поклонился. Яшка старался не поднимать голову, чтоб не встретиться с проникновенным взглядом Ивана.

– С чем пожаловал? – строго спросил царь.

– Я… ездил на… восток, – запинался Яшка. – Закупал… там шкуры… зверей. И… когда хан Едигер узнал, что я купец… из Руси, то пригласил к…

– Какой подарок? – перебил Иван. Слушать испуганное блеяние купца в это утро ему хотелось меньше всего.

– По-подарок… очень… очень… бо-большой, – сильнее запинаясь, продолжил Яшка. – Если го-го-государь… позволит… то… мо-ои с-с-слуги… затащат… с-с-сюда…

Костер потрескивал сырыми бревнами. Пахло затхлыми листьями и мокрой землей. Летний день заволокло туманом, за семь шагов ничего не было видно. Как всегда в этом месте.

Вокруг на много верст ни души. Едигер специально выехал поздно вечером, чтоб к утру быть здесь, по расчетам в это время к Иоанну должны доставить подарок. Лощина, что пристроилась между трех холмов, удивительно подходила для предстоящего действа. Отец в детстве возил Едигера с братом сюда.

«Здесь, – сказал он в первый раз по приезду. – Страшное место. Вам могут привидеться странные люди. Не обращайте на них внимания. Будьте крепки духом. Только тогда они ничего вам не сделают».

Действительно, лощина оказалась, по меньшей мере, странной. Мальчики слышали крики, вопли, звон оружия, женский плач, детский хор, шепот, предлагающий погулять, рядом беспрестанно кто-то ходил, часто доносился запах гниения и странный звук, больше похожий на раздираемую плоть. И всегда туман.

Касым, отец Едигера и Бекбулата, не случайно выбрал эту лощину. Именно здесь он научил сыновей тому, за что в Европе сжигали невиновных. Именно это место излучало энергию, способную при правильном использовании сделать невозможное. Отец много раз возил их сюда, многому учил. Бекбулат плохо впитывал знания. Едигер же старался запоминать каждое слово, каждую интонацию, каждое движение.

Он подставил руки ненасытному огню, будто чувствовавшему, что зажато в правом кулаке. Приятный жар разлился по телу. Хан улыбнулся, представил, как Бекбулат будет весь день врать, что брат заболел и не хочет никого видеть. Если учесть, что он плохой врун, то выходила занятная картина.

За спиной послышались легкие шаги. Они приближались.

Едигер продолжал греть руки. Он ждал того сердечного позыва, что должен оповестить о прибытии подарка к Иоанну.

Шаги смолкли за спиной.

– Пойдем со мной, – прошелестел приятный женский голос.

– Не приставай, – отмахнулся Едигер. Он чувствовал, что с минуты на минуту надо приступить к действию.

– Пойдем со мной, – настойчиво повторил приятный шепот.

Хан ощутил укол в сердце – признак готовности. Он кинул в костер зажатый в кулаке порошок. На мгновение огонь полыхнул, затем расползся по земле, его языки потемнели, в них начали появляться детали обстановки.

Спустя несколько минут хан кошачьими глазами видел Иоанна.

В палаты втащили клетку с невиданным зверем. На первый взгляд обычная кошка, но большая и со странным окрасом. На густой серо-дымчатой шкуре черные кольцеобразные пятна, хвост длинный и пушистый.

Лицо Яшки раскраснелось, в движениях появилась медлительность, а в глазах наглость.

– Хан Едигер, – начал он, когда слуги вышли, и стражники закрыли двери. – Заставил повторить меня семь раз его слова, чтобы…

– Так говори, раз заучил, – перебил царь, не сводя глаз с кошки.

Животное забилось в угол тесной клетки и смотрело на него со страхом.

Иван считал, и сызмальства учил сыновей, что царя всея Руси, потомка Августа, должны бояться.

И его боялись.

– Воины хана Едигера поймали этого зверя южнее озера Байгал-Далай, что на местном наречии значит «природное море», – начал Яшка. – Поймали, когда у него была сломана нога. Там повсюду горы, и воины предположили, что зверь упал со скалы. Он не подпускал к себе воинов, но его все равно удалось связать. Воины принесли зверя хану Едигеру. Старый хан очень удивился, увидав его. Он сказал, что давно живет, а такого не видел. Тогда он узнал, что я торгую у него шкурами и вызвал к себе. Мне сказал, чтоб я передал этого зверя царю всея Руси. Также сказал, что подарок олицетворяет неукротимую силу хана Едигера, которую смог укротить лишь Великий Иоанн.

– Так, а что это за бестия? – погладил бороду Иван.

Он встал и подошел посмотреть зверя поближе.

– Будь осторожен, государь, – предостерег Сильвестр, но царь не отреагировал.

– Как узнали воины хана Едигера, – отвечал Яшка. – Местные племена зовут его ирвиз, что в переводе означает «снежная кошка».

Иван обошел вокруг клетки, несколько раз стукнул ладонью по прутьям, вернулся на скамью.

– Местные жители, – продолжал купец, искоса поглядывая на кошку. – Почитают это животное! Оно у них вроде божества, что спускается с гор. Когда наступают холода, люди приносят ирвизам еду и…

– Открой, – приказал Иван.

Купец замолк.

– Государь, – Сильвестр отшатнулся. – Прошу тебя, государь, не делай этого. Это может быть опасно!

– Опасно?! – усмехнулся царь. – Опасно было, когда я возглавлял три похода на Казань. А сейчас я хочу, чтобы кошка погуляла!

Яшка побледнел, но приказа не ослушался. Он отворил дверцы клетки и поспешно отошел к протопопу.

– Выходи, снежная кошка, – улыбнулся Иван. – Выходи.

Зверь выбираться не спешил. Он оглядел палаты, людей. Нагнул голову и медленно подошел к открытым дверцам.

Яшка, тем временем, маленькими шажками перебрался за спину Сильвестра. Такими же маленькими шажками перебрался в угол, наклонил голову и постарался притвориться, что его нет.

Зверь обнюхал пол и посмотрел на Ивана.

– Выходи, выходи, – подбодрил ирвиза царь. – Никто тебя не обидит.

Снежная кошка, словно сообразив, что ей говорят, вышла из клетки. Двигалась она медленно и осторожно. С первого взгляда Иван понял, что перед ним опасный хищник.

Едигер наклонился над пламенем, превратившимся в картину. Удачнее момента и выбрать невозможно. Хан рассчитывал на невообразимые трудности. Долго продумывал каждую мелочь, а оказалось все настолько просто – Иоанн освободил собственную смерть.

Едигер закрыл глаза. Секунды хватило, чтоб сосредоточиться. После произнес короткую фразу, больше похожую на карканье вороны.

Хан открыл глаза. Через секунду должно начаться убийство ненавистного человека.