Наслаждаться этой последней близостью с Томом.

Всё происходит слишком быстро, мы в Сильвер Лейк и подъезжаем к моему дому, где я вместе с ребятами снимаю квартиру, любезно предоставленную УШ «Рекордс».

Том выдвигает подножку и снимает свой шлем, вешая его на руль. Он проводит рукой по волосам, взъерошивая их.

Моё сердце чувствуется таким тяжёлым, словно кирпичи.

Я держусь за Тома, перекидывая ногу. Когда я встаю на землю, у меня уходит минута на то, чтобы успокоить свои дрожащие ноги. Как бы я ни любила быть рядом с Томом — а огромная часть меня не хотела бы расставаться с ним, — хорошо, всё же, снова оказаться на безопасной земле.

Сняв шлем, я встряхиваю волосами.

— Спасибо, что подвёз, — я протягиваю шлем, чтобы он забрал.

— Оставь его себе, — говорит он, толкая его обратно мне. — Я не смогу ехать с ним домой. Куртку тоже оставь. Не то чтобы тебе будет хоть какая-то польза от этого, но они твои.

Он отказывается от меня.

Он бы предпочел оставить мне свои вещи, чем шанс снова увидеть меня.

Просто скажи «хорошо» и уйди.

Но я, похоже, не могу остановить свой большой глупый рот и говорю:

— Я могла бы привезти их тебе в студию, — а теперь я звучу отчаянно.

Великолепно.

Он смотрит прямо перед собой.

— Нет, всё нормально. Оставь их.

Он даже не может заставить себя посмотреть на меня.

— Ладно, — я делаю небольшой шаг назад. — Спасибо... наверное.

Продолжай двигаться, Ли. Попрощайся и тащи свою задницу в дом.

Я пытаюсь — правда пытаюсь, — но боль от его отказа чертовски жалит, и я, кажется, не могу двигаться.

— Так вот, эм... спасибо, что подвёз.

Ты это уже говорила. Просто оставь гордость целой. Да брось, посмотри на него. Он даже не может заставить себя посмотреть на тебя. Ему не терпится уйти.

Затем меня осеняет. Вот оно. Сейчас я оставляю Тома и не знаю, когда увижу его снова и увижу ли вообще.

Мы не вращаемся в одних кругах. Студия — единственная место, где я смогла бы увидеть Тома, но если он действительно не хочет меня видеть, то ему не составит труда избегать мою персону.

Я не хочу потерять его.

Осознание этого поражает меня, словно ослепляющая отвратительная паника.

Я не могу представить себе тот день, когда у меня не будет возможности увидеть его или поговорить с ним, не могу допустить мысли о том, что никогда снова не буду близка с ним... никогда не смогу прикоснуться к нему или он ко мне...

Господи...

Я потираю рукой свою грудь, эти мысли причиняют мне физическую боль.

Я поднимаю глаза к нему и обнаруживаю, что он смотрит на меня своими прекрасными зелёными глазами.

О, Боже.

Я влюблена в него.

Я влюблена в Тома.

— Лила...

Он пропускает руку через свои волосы и тяжело вздыхает, совершенно не подозревая о страхе, который прямо сейчас распространяется по моем разуму и телу.

— Эм... дерьмо, не знаю, что сказать. Я никогда не делал этого.

Он печально мне улыбается, и эта улыбка затрагивает моё сердце. Это та самая улыбка, которую я, по всей видимости, сама хочу адресовать ему.

— Знаю, мы изначально договаривались об этом, о нас. Что всё закончится сразу по окончании тура, но... ну, я не успел восполнить все те оргазмы, что задолжал тебе... и я подумал... — он меняет свою позицию, выглядя смущённым.

Я вслушиваюсь в каждое его слово, ожидая и отчаянно пытаясь понять, куда он клонит.

Он трёт ладонью по щетине на подбородке.

— Я пытаюсь сказать, что не хочу, чтобы ты полностью исчезла из моей жизни, и что я больше не смогу изображать, что мы просто друзья.

Он награждает меня мягкой сексуальной улыбкой, проникающей в мою грудь и оборачивающейся вокруг моего сердца.

— Итак, я бы всё равно хотел видеться с тобой...

Он хочет видеть меня снова. Он хочет меня, как я хочу его.

Моё сердце оживает.

— Несколько раз в неделю, ну, чтобы перепихнуться. Итак, что ты думаешь?

И моё сердце обрывается.

Он хочет, чтобы мы продолжали быть друзьями по сексу.

Он не хочет меня. Он просто хочет трахаться со мной пару раз в неделю.

Моё сердце свободно падает в желудок, и все остальные внутренности следуют за ним.

Я чувствую себя такой глупой. Лицо покалывает от тепла. В горле растёт комок, пока слёзы грозят пролиться из глаз.

— Ты хочешь, чтобы мы продолжали быть друзьями по сексу? — я не могу скрыть резкость или эмоции в своём голосе.

— Да.

— Верно, — я делаю шаг назад.

— Это было неправильное предложение? — он чешет щеку. — Потому что ты, похоже, не в восторге от этой идеи.

Неправильное предложение? Не в восторге от идеи? Можно и так сказать.

Что я и делаю:

— Нет, я не в восторге от этой идеи.

— Верно... — он поднимает пальцы ко лбу и прижимает их к своей коже. Через секунду он опускает руку и устремляет свой взгляд на меня. — Так что же изменилось?

Я хмуро смотрю на него.

— Что ты имеешь в виду под «что изменилось»? — мой голос становится громче.

И он злится.

Я вижу явные признаки этого: линию между его бровей и потемневшие глаза.

— Я имею в виду, что ты была счастлива быть моим секс-приятелем во время тура и прошлой ночью, но сейчас это почему-то не так. Поэтому мне интересно: что изменилось с тех пор, как сегодня утром ты проснулась в моей постели?

— Около шестидесяти секунд назад я поняла, что влюблена в тебя. Вот, что изменилось.

И вот она. Моя абсолютная чёртова неспособность фильтровать всё, что вылетает из моего рта.

Я смотрю, как на его лице отражается шок. Но он тут же превращается в абсолютный ужас.

Мои надежды на нечто большее, чем секс с Томом, сгорают дотла и развеваются на лёгком ветру.

Он качает головой.

— Ты не любишь меня.

Мои глаза наполняются слезами. Я больше не могу их сдерживать, как и тот факт, что я люблю его.

Это чертовски задевает мою гордость, поэтому я выпаливаю:

— Так ты указываешь мне, что я должна сейчас чувствовать? Я думала, что ты командуешь, когда находишься в спальне.

Его глаза перехватывают мои. Он зол, злее, чем я когда-либо его видела.

— Ты не имеешь никакого чёртового права говорить, что любишь меня! — рычит он.

Его голос настолько суровый, что это поражает меня, заставляя меня отступить на шаг.

— Мы просто трахались! Друзья по траху. Ничего больше. Ты согласилась. Любовь никогда не входила в условия сделки, — он проводит рукой по волосам.

Черты его лица жёсткие. Моё сердце разрывается.

— Я-я... это не то, что я планировала, — мой голос тихий. — Я не хотела... влюбляться... — я плотно прижимаю шлем к груди, словно это спасательный круг. Я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы за что-нибудь цепляться.

У Тома вырывается небрежный смех, который поражает меня, как пощёчина.

— А что, ты думала, произойдёт, когда ты скажешь мне, что любишь меня? Что я отвечу тебе тем же? Что мы уедем навстречу закату и будем жить долго и счастливо? Я не такой парень, и ты, чёрт возьми, это знаешь. Я не влюбляюсь. Никогда, и не собираюсь начинать сейчас. Хотя меня интересует: в какой момент я дал тебе повод так думать? — с каждым словом его голос становится жёстче. — Это было, когда я трахал тебя в зад? Или, может быть, когда я трахал тебя под сценой? Или это было, когда ты стояла на коленях, пока я трахал твой рот…

— Прекрати, — задыхаюсь я, каждое его слово бьёт меня в грудь.

Мне и так довольно больно знать, что он не испытывает ко мне того же. Но то, что его настолько злит мысль о моей любви к нему... причиняет боль, которую не выразить словами.

Слёзы текут по моим щекам. Я прижимаю кожаный рукав к своей щеке, пытаясь вытереть их, но мне удаётся лишь полностью заполнить свои лёгкие запахом Тома. От этого боль воспламеняется ещё сильнее.

— Ты никогда не давал мне никаких признаков того, что чувствовал то же самое, — сломленным голосом шепчу я. — Это только моя вина. Моя ошибка.